Идея
В великих свершениях многое определяет случай. Это в высочайшей мере относится к Гашеку, который все свои поступки всегда объяснял внезапным наитием и неожиданно пришедшей в голову мыслью. Возникновению «Швейка» также помогло на первый взгляд случайное происшествие. Гашек был не в состоянии платить за дорогостоящий отель и в середине января переселился в пражский пролетарский район — Жижков. Его друг редактор Гатина нашел ему комнату у пани Павлы Скокановой, в доме 33 по Ригеровой улице (ныне Борживойова). Перед Гашеком предстал до мелочей знакомый мир пражской окраины. Здесь писатель не чувствовал ненависти и недоверия мещанской Праги, здесь еще давал себя знать революционный дух послевоенных лет. Рабочий район всегда занимал в Праге особое положение, не зря его величали самостоятельной «жижковской республикой».
Жижков был богемно-пролетарским районом, граничащим как с городом, так и с загородной местностью, средоточием социальных контрастов и различий.
Люди жижковского дна постоянно находились на ножах с законом; Жижков не доверял полиции и не интересовался прошлым своих жителей. Изгои и отверженные, которым в городе оставаться было небезопасно, исчезали в переплетении жижковских двориков и галерей. В характерных жижковских трактирчиках оживали дикие и грубые игры и забавы, в основе которых лежала ненависть к обывателям и представителям властей предержащих. Озорная ирония жижковцев выражалась ухмылкой и метафорой, которая могла быть подозрительной, коварной, предательской, язвительной, скрытной, жестокой, грубой, но при всем том глубокой. И конечно, представитель предвоенной богемы, гуляка и пьяница, бывший анархист, вскоре почувствовал себя здесь как дома.
Хотя Гашек предпринимал вылазки в Прагу, однако предпочитал уютные жижковские кабачки. Обедать он ходил к Панкам, где засиживался чуть ли не до вечера.
Он также обожал шумный трактир «У таборитов», где возобновил свои предвоенные ораторские выступления, а в ресторации «Югославия» даже сделал доклад о международном положении на II съезде возрожденной «партии умеренного прогресса в рамках закона».
Преданным спутником Гашека, его гидом и «слугой» стал бывший анархист Франта Сауэр, владелец небольшого магазина. Сауэр — весьма примечательная фигура Жижкова; разнообразно одаренный человек, он был и организатором революционного общества «Черная рука», которое в период послевоенного жилищного кризиса обеспечивало нуждающихся жильем.
Жижков оказал существенное влияние на творчество Гашека. Только здесь Гашек обрел необходимое ему спокойствие, только здесь маска озорника и балагура оказалась в совершенном соответствии с народной средой. Жижков, пролетарская держава Праги, в немалой степени участвовал в процессе создания дерзкого, сатирически заостренного гаше- ковского стиля.
Перемена окружения сказывается и на юморесках и сатирических рассказах, которые он в эту пору публикует в разных газетах. В отличие от первого периода, когда писатель лишь неуверенно прощупывал «почву», теперь его сатира беспощадно срывает покровы с политической жизни в республике, не обходя молчанием и «жгучие» проблемы Советской России.
В известном сатирическом рассказе «Буржуй Рамзелик», например, Гашек создает |сарикатуру на буржуа-собственника и эксплуататора, в очерке «Кронштадт» высмеивает антисоветскую шумиху, поднятую буржуазной печатью. В сатире «Идиллия винного погребка», написанной в форме политического памфлета, Гашек комментирует так называемый кладненский процесс, разгром рабочего движения и преследование коммунистов. Критическое отношение Гашека к «сонной», «ленивой» атмосфере буржуазной республики все более обостряется и находит свое выражение в юморе, иронии, памфлете, вышучивании. Пролетарский Жижков помог Гашеку вернуть чувство собственного достоинства и репутацию опасного бескомпромиссного сатирика. Примечательно, что в этот же период писатель налаживает связи с коммунистической печатью: 10 февраля 1921 года в журнале «Шершень» он публикует протокол II съезда партии умеренного прогресса, состоявшегося в ресторане «Югославия» на Жижкове; с 20 марта 1921 года он печатает свои политические памфлеты в газете «Руде право». Помимо смелых политических выступлений, комментариев, поражающих своим безоглядным мужеством, пренебрежением к враждебной, организованной против него кампании (к тому же надо иметь в виду и неопределенное, необеспеченное положение писателя), в одном из своих рассказов он так комментирует изумление постоянных противников его «дерзостью»:
«Этот парень еще позволяет себе делать замечания»,— Гашек готовит книгу под названием «Трое мужчин и акула», темы которой берет из жизни предвоенной богемы. В ней он описывает приключения мертвой акулы, рассказывает о бывшем владельце блошиного цирка Местеке, вместе с которым они когда-то, еще в предвоенные годы, основывали абсолютно реальное «дело», вспоминает о контрабандной перевозке сахарина, о скульпторе Аморте и прочих представителях пражской богемы. В художественном отношении выше всего стоят его пародии, высмеивающие мораль первой республики и буржуазный «патриотизм» — тут Гашек достигает подлинного мастерства («Истребление практикантов экспедиторской фирмы «Кобкан», «Муж и жена в супружестве» и т. д.). Его стиль обретает эпическую масштабность, широту и свободу, от зорких наблюдений над характерами он переходит к острой и проницательной оценке данной эпохи и ситуации — все это через показ и изображение простейших проявлений жизни.
В это время происходит удивительное переплетение реальных и литературных судеб. Благодаря иронической мистификации общество первой Чехословацкой республики причудливым образом отождествило фигуру рассказчика из очерков о Бугульме с самым славным из предвоенных образов Гашека, с бравым солдатом Швейком. После успеха цикла очерков и рассказов о Бугульме, в котором как будто бы раскрывается «тайна» большевистского прошлого писателя, Гашек постоянно получает от различных издательств заманчивые предложения написать продолжение серий анекдотов о Швейке. Он берет аванс под книгу «Швейк у большевиков», которую намерено опубликовать социал-демократическое издательство Свеценого; книгу «Швейк в Бугульме» готово купить издательство либеральной «Трибуны», «Швейка в русском плену» жаждет заполучить представитель национально-социалистической партии, издатель Шальда из «Мелантриха» и т. д. Однако выполнить принятые обязательства Гашек не спешит, поскольку в ближайшее время ему нужно закончить и сдать в издательство «Трибуна» книгу юморесок «Пепичек Новый и прочие байки» (иллюстрировал книгу художник Вацлав Шпала).
Именно в эти дни, где-то в конце февраля 1921 года, Гашек со всей серьезностью обдумывает идею разработки сюжета Швейка для большого эпического полотна, рисующего широкую картину жизни, что позволило бы ему развернуть историю формирования чешского национального характера в его отношении к войне и революции.
Александра Львова вспоминает об этом так: «Однажды в конце февраля они с Сауэром пришли домой сильно навеселе. Смеялись, обнимали друг друга, и Ярослав объявил, что у него есть идея. Он начнет писать о солдате Швейке. Мне он сказал, что это будет нечто совершенно иное, не то, что до сих пор, а настоящая литература. Я высмею всех этих глупцов, а заодно покажу, каков наш истинный характер и на что мы способны».
Швейк стал последней надеждой Гашека. Писатель считал, что наконец создаст произведение, которое вознесет его на вершину славы, поможет заслужить уважение друзей и признание врагов. Только кто возьмется издать этот труд? По свидетельству редактора Б. Шафаржа, литературный пролетарий Гашек обратился сперва в издательство коммунистов, но они пожелали получить не менее десяти тетрадей вперед. Конечно, этого он обещать не мог. После долгих переговоров Гашек наконец решил, что будет издавать роман вместе с Франтой Сауэром. Однако ни у того, ни у другого не было денег, чтобы оплатить труд типографа. Они принялись искать надежного компаньона. Это потребовало немалого времени и хлопот. Друзья предпринимали длительные походы в Прагу, тратя последние кроны. Наконец Сауэр уговорил вложить средства в их предприятие жижковского фотографа Чермака, проживавшего на площади Коллара, 22(ныне — площадь Жижки), обнадежив его тем, что, дескать, на литературе он заработает большие деньги.
Теперь необходимо было позаботиться об оформлении обложки первой тетрадки. Друзья обратились к художнику Йозефу Ладе, с которым они встретились в винном погребке «У Могельских». Сперва компаньоны повздорили, определяя сумму гонорара. Гашек предложил двести крон, Сауэр поднял гонорар до пятисот. Потом, стукнув кулаком по столу, неприятный разговор окончил Гашек, пообещав художнику тысячу крон. Пока же Ладе пришлось заплатить за обоих. Некоторое время спустя подручный Сауэра принес Ладе в качестве компенсации за гонорар, следовавший художнику за сделанную обложку, несколько пар кальсон из текстильной лавки, которую Сауэр ликвидировал.
Вернувшись к прежнему, богемному образу жизни, Гашек постоянно страдает от недостатка денег. Ему нечем платить за квартиру. После отъезда венского брата у Сауэра освободилась комната, и он взял Гашека с Шурой к себе, на Иеронимову улицу, дом 3 (ныне дом номер восемь). Он рассчитывал, что если автор будет жить у него на глазах, то работа пойдет быстрее. Но на этом трудности не кончились.
Управляющий и директор типографии опасались, как бы полиция не конфисковала «Швейка» из-за тех вольностей, которые Гашек позволил себе там написать. Через посредничество Сауэра они пытались уговорить Гашека пойти на уступки. Однако тот разгневался настолько, что не было сил его утихомирить, и стоял на том, что текст должен остаться таким, как он его сделал.
О трудностях издания «Похождений Швейка» Гашек сам сообщал в письме Ярмиле Гашековой от 14.3.1921: «Сейчас я никуда ничего не пишу, только в «Трибуну», потому что с этим моим новым «Швейком» хлопот невпроворот. Живу в окружении каких-то сенаторов и вместе с ними держу корректуру» (Ярослав Гашек как человек. Прага, 1979, с. 209).
Перед публикацией первой тетрадки (типография Нейберта, 14.3.1921) друзьям удалось выпустить плакат, текст которого Гашек составил в духе крикливой рекламы того времени: «Да здравствует император Франц Иосиф! — воскликнул бравый солдат Швейк, похождения которого во время мировой войны описывает Ярослав Гашек в своей книге «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой и гражданской войны здесь и в России». Одновременно с чешским изданием роман выйдет во Франции, Англии и Америке! Первая чешская книга, переведенная на основные языки мира».
На обложке первой тетради были напечатаны следующие призывы: «Вышвырните из своих библиотек «Тарзана в джунглях» и прочие идиотские переводы уголовных романов!» (Намек на З.М.Кудея, переводчика романа Берроуза о Тарзане.) «Соберитесь с духом и докажите, что умеете оценить чисто чешскую книгу! Мы не обещаем Вам никаких премий, но покажем новый юмор и сатиру!» (Плакат появился в то время, когда первая тетрадь была уже написана.
Она состояла из тридцати двух страниц. Сентенция Швейка содержалась на следующей, тридцать третьей странице.)
Из текста плаката видно, что изначально Гашек думал рассказать о Швейке на фронте, в русском плену и даже — вернувшимся на родину после образования Первой республики! Таким образом, ясно, что как своим сюжетом, так и стилем «Похождения» должны были продолжить линию очерков о Бугульме и автобиографических военных воспоминаний. (Осуществить первоначальные намерения Гашеку не удалось — не только потому, что пошатнулось здоровье, но и потому, что «Швейк» вызвал большую неприязнь в буржуазном обществе, чем Гашек предполагал.) Чермак извещает предпринимателей о своем отказе принимать дальнейшее участие в этом деле. В качестве аргумента он приводит письмо Министерства культуры и образования:
«Уважаемое издательство Ф.Сауэр и В.Чермак на Жижкове. В своем последнем номере Виноградская газета сообщала о книге «Похождения бравого солдата Швейка» писателя Ярослава Гашека, вышедшей у Вас в издательстве большим тиражом. Книга эта якобы крайне неприлична и может вызвать возмущение читательской публики. Поэтому убедительно просим выслать нам книгу для обсуждения». Подпись неразборчива (Габан Ф. с Жижкова. Воспоминания. Прага, 1922, с. 374).
Вульгаризмы, грубый слог Гашека произвели такое впечатление, что большинство издателей, к которым Гашек и Сауэр обратились с просьбой о распространении книги, отказались это сделать. Одно из писем очень показательно:
«Такую низкую литературу, которая ставит своей целью воспитывать не интеллигентных людей, а хулиганов, мы распространять не беремся; мы не желаем позорить имя нашей фирмы. Такого рода творения рассчитаны только на коммунистов, но не годятся для порядочных чехов. С уважением Э.Вейн- фуртер».
Гашек и Сауэр и тут нашли выход из положения. Они принялись продавать «Швейка» сами. Обходя трактир за трактиром, они нанимали приятелей в качестве агентов по распродаже романа за 20% комиссионного вознаграждения. Вследствие такого сложного способа распространения финансирование дальнейших тетрадок «Похождений» все более осложнялось, все свои силы «предприниматели» отдавали поискам нужных средств, но отнюдь не литературному творчеству, что замедляло дело. Помимо кабачка «У Панков», где возникла изначальная идея «Швейка», вотчиной Гашека стал и маленький, но типичный жижковский трактирчик «У Каменача» на Гуситской улице (позднее «У Клупака»), который содержал любитель приключений и заядлый «богемщик» Карел Шнор.
Так в кабачках и трактирчиках пролетарского Жижкова родился величайший роман чешской литературы.
