В 1895 году Ярослав закончил начальную школу и, успешно сдав вступительные экзамены, поступил в гимназию на Житной улице.

Любимыми предметами его в гимназические годы были литература, история и география, которые вел известный писатель, классик чешской литературы Алоис Ирасек. Затаив дыхание, слушал Ярослав вдохновенные рассказы учителя о самоотверженной борьбе Яна Гуса и гуситов против католической церкви и феодалов за освобождение Чехии от немецкого порабощения.
В первый же год учебы Гашека в гимназии его семью постигло несчастье. Во время охватившей Прагу эпидемии гриппа, или, как его тогда называли, испанки», тяжело заболел отец. Болезнь дала осложнение на сердце и легкие... 26 января 1896 года Йозеф Гашек умер.
Семья осталась без всяких средств к существование. Она не имела даже права на пенсию: у отца не было стажа. После долгих поисков Катерина Гашек нашла наконец работу: она начала шить белье для магазинов готового платья. Мизерного заработка матери еле хватало на жизнь. Для воспитания детей у нее не оставалось времени. Без отца, любившего дисциплину и порядок, Ярослав стал относиться к учебе спустя рукава. В четвертом классе гимназии он не сдал экзаменов и был оставлен на второй год. А подоспевшие вскоре события заставили Ярослава и вовсе покинуть гимназию...
Чехия в то время входила в состав Австро-Венгерской империи. Чешский народ подвергался жестокому национальному и социальному гнету. Чехов изгоняли из правительственных учреждений, им было запрещено преподавать во многих учебных заведениях. В государственных учреждениях и школах, суде и армии официальным языком считался немецкий. Знание его было обязательным для поступления на любую государственную службу. Жестоко преследовалась чешская национальная культура. На 8 миллионов чешского населения был только один университет в Праге. В тех немецких областях, где проживали многочисленные чешские меньшинства, не имелось даже начальных школ на чешском языке.
Осенью 1897 года улицы Праги бурлили. Уже несколько месяцев со страниц пражских газет не сходили сообщения об обсуждении в австрийском парламенте так называемых «языковых распоряжений» правительства, которые устанавливали в Чехии и Моравии относительное равенство чешского и немецкого языков в суде и государственных учреждениях, а также обязательное знание обоих языков чиновниками. Этим жестом правительство хотело привлечь на свою сторону чешскую буржуазию и ее партию «младочехов» и с их помощью ликвидировать создавшийся в стране политический кризис. Однако издание «языковых распоряжений» вызвало взрыв немецкого шовинизма.
Однажды, возвращаясь из гимназии, Гашек увидел, что к Пршикопам и Вацлавской площади валят толпы народа. По мостовой шли подвыпившие немецкие бурши, орали во все горло немецкий шовинистический гимн «Вахт ам Рейн» и нагло выкрикивали античешские лозунги.
Из толпы чехов, наблюдавших за этим шествием, неслись негодующие возгласы. «Вот до чего мы дошли, — промолвил, обращаясь к Ярославу, седой старик с длинными, обвислыми усами. Под туго обтянутой кожей его лица ходили твердые желваки. — В нашей древней Праге кричат «Долой чехов!»»
В ответ на провокации немецких шовинистов в Праге вспыхнули уличные волнения чешского населения. Гимназист четвертого класса Ярослав Гашек принял в них самое живое участие. Вместе с возмущенными пражанами он срывал императорские гербы и немецкие вывески на улицах, разбивал стекла в зданиях австрийских государственных учреждений, участвовал в манифестациях и стычке с драгунами на Карловой площади. «...Чувствовал себя я, как раю, — писал впоследствии об этих днях Гашек. — Вечером 30 ноября я выбил окна в немецком театре в других домах... Я пристал к толпе, которая собиралась разгромить Нусельский полицейский участок, еще по сей день слышу, как какой-то пожилой господин в цилиндре, подавая мне кирпич, говорил добродушно: «На-ка, тебе, мальчик, попади в того орла»...
На Карловой площади была протянута проволока, драгуны падали с лошадей; манифестанты кидали них камнями, я помню, что попал одному поручику голову. Он, правда, с лошади не упал, но повернул лошадь и убрался восвояси...»1
Во время одной из стычек с драгунами Ярослав Гашек был арестован. В полицейском управлении юношу обыскали: его карманы оказались полны камней. Полицейские понимающе переглянулись.
— Откуда у вас эти камни, молодой человек? — задал вопрос полицейский комиссар.
— Это минералы, господин комиссар, мне поручил их купить господин учитель Гансгирг для нашей гимназической коллекции, — отвечал с невинным видом Ярослав.
Полицейский комиссар вытянулся, покрутил усы и заорал:
— А за эти камни полагается расстрел и веревка, на то существует военное положение! Жвалковский, отвести его!
Юношу отвели в мрачную одиночную камеру.
Через несколько часов дверь отворилась и показался старый, седой полицейский. По его выговору Ярослав сразу понял, что это чех.
— Послушайте, — сказал он тихо, — говорят, что завтра вы будете расстреляны... Дело пойдет в военный суд... Какие времена настали! — Он сокрушенно покачал головой. — Детей арестовывают как мятежников... — Он помолчал и добавил: — Родные у вас есть? Не хотите ли вы им что-нибудь передать?
Ярослав отвечал, что охотно написал бы несколько Слов своей матери, и спросил, нет ли у старика карандаша и клочка бумаги. Полицейский вынул записную книжку, и юноша написал на ее странице письмо, автором которого в подобной обстановке мог быть лишь будущий создатель «Похождений бравого солдата Швейка».
«Дорогая мамочка! — писал Гашек. — Завтра не ждите меня к обеду, так как я буду расстрелян. Господину учителю Гансгиргу скажите, что у Гафнера во Вршовицах продается прекрасный аметист для школьной коллекции, а полученные мной минералы находятся в полицейском управлении. Когда к нам придет мой товарищ Войтишек Горнгоф, то скажите ему, что меня вели двадцать четыре конных полицейских. Когда будут мои похороны, еще неизвестно».
К счастью для Гашека, в полицейском комиссариате его дело попало к чиновнику Оличу, чеху по национальности. Он горячо сочувствовал борьбе своего народа против австрийского гнета. Пользуясь положением, он оказывал большие услуги национально- освободительному движению. Благодаря протекции Олича Гашек был освобожден, но с гимназией ему пришлось расстаться.
Мать отдала Ярослава в обучение к владельцу одой из пражских дрогерий2 — пану Кокошке, заведение которого находилось в доме «У трех золотых шаров» на углу Перштына и Мартинской улиц. Исполнительный и находчивый ученик вначале снискал расположение хозяина.
В дрогерию пана Кокошки приходили чешские простолюдины: рабочие и ремесленники, мелкие торговцы и крестьяне из соседних деревень. Придя за лекарством или снадобьем, они охотно делились со служащими аптеки своими радостями и горестями, рассказывали различные случаи из своей жизни. Для молодого Гашека годы его ученичества были своеобразным «хождением в люди». Стоя за прилавком в дрогерии, он близко познакомился с жизнью, нравами и обычаями пражского простонародья, изучил богатый и меткий народный язык, выслушал сотни бесхитростных жизненных историй, которые рассказывали посетители старой аптеки. Юноша подружился с одним из служащих дрогерии — Фердинандом Ваврой, о котором говорили, что он «соцан» — так называли тогда социал-демократов. Из разговоров с ним Ярослав узнал о рабочем движении, о борьбе чешского пролетариата против капиталистов. До юного Гашека доходили слухи о рабочих забастовках, происходивших в Чехии: об охватившей всю страну всеобщей стачке горняков, в поддержку которой пражский пролетариат организовал десятитысячную демонстрацию, о забастовках текстильщиков в Чешском Дубе и стекольщиков в Аше и Дальвице.
Однажды Ярослав, торгуя, как обычно, в дрогерии, услышал шум и крики на улице. По Перштыну двигалась толпа людей в замасленных рабочих блузах. Прохожие останавливались, провожали их взглядами и переговаривались:
— Опять рабочие забастовали! Уж в который раз! В Новом Месте остановились все пекарни, слышали? Пекари требуют у хозяев повысить зарплату и сократить рабочий день...
Увидев демонстрацию, юноша решил выразить свое сочувствие забастовщикам.
«Вот если бы был красный флаг», — мелькнуло у него в голове... Взгляд Ярослава остановился на висевшей в углу красной юбке прислуги. Прикрепить ее к палке было делом одной минуты. В один миг юноша взобрался на чердак, высунулся из окна и начал размахивать своим «флагом». Демонстранты заметили его. Из рядов рабочих грянула революционная песня «Красное знамя».
В тот же день пана Кокошку вызвали в полицию. Полицейский комиссар, грозно топорща тараканьи усы, вопрошал:
— Извольте объяснить, что творится в вашем заведении? До нас уже давно доходили сведения, что у вас в дрогерии не все благополучно... В вашем заведении служит социалист пан Вавра... А сегодня ваш ученик Ярослав Гашек приветствовал с красным флагом бунтовщиков!
Перепуганный пан Кокошка поспешил расстаться со своим беспокойным учеником.
Мать Ярослава не оставляла мысли о том, чтобы ее сын получил образование. С огромным трудом, накопив немного денег, она устроила Ярослава в торговое училище, носившее громкое название «Торговая академия».
Преподавание в академии велось в сугубо реакционном духе. Впоследствии в фельетоне «Торговая академия» Гашек с убийственной иронией описал обстановку в училище. «Директором этого заведения является государственный советник Ржежабек, — писал Гашек. — Муж сей был на царской службе в России. Черносотенец. Любит народ и правительство... Поскольку был долго в России на царской службе, его поведение подобно поведению некоторых чиновников, за исключением того, что взяток не берет. По манерам напоминает начальника некоторых русских государственных тюрем...»
Слушателей академии стремились воспитать в верноподданническом духе преданности «государю императору» и ненависти к «опасным» идеям социализма. Ярослав, у которого уже раньше проявились демократические, революционные взгляды, крайне критически относился к «теориям» учителей, которые на своих уроках «уничтожали» социализм. «В истории, естественно, замалчивается, — писал Гашек, — по наставлению директора Ржежабека все, что может возбудить непатриотические мысли, в понимании господина государственного советника. Профессор, который имеет передовые принципы при преподавании истории, в академии не может быть терпим».
Ярослав выделялся среди слушателей академии прекрасной памятью, способностью быстро схватывать самое главное. Учился он хорошо и поэтому был освобожден от платы за обучение.
Во время пребывания в академии окончательно формируются демократические, революционные взгляды молодого Гашека. Он глубоко сочувствовал всем униженным и оскорбленным. Юноша мечтал о революции, которая освободила бы чешский и другие славянские народы от австрийского гнета. С огромной энергией он изучал сербский язык и, как истый славянолюб, носил сербскую шапочку. Друг и однокашник писателя по Торговой академии Ладислав Гаек в своих воспоминаниях рассказывает:
«Уже в то время Гашек проявлял революционные наклонности. Где бы ни происходила какая-нибудь демонстрация, в ней обязательно участвовал Ярда... Среди демонстрантов всегда был в первых рядах, ничего не боялся и уже тогда умел, когда нужно, все превращать в веселую шутку. Чаще всего он таким образом дурачил полицию. И ему удавалось благополучно отделаться: когда он попадал в участок, то на допросе отвечал так, что все покатывались со смеху и отпускали его».3
Главным увлечением Ярослава и в академии оставалась литература. Гашек много и жадно читал. Зачитывался произведениями Диккенса, Сервантеса и других классиков мировой литературы, с увлечением читал книги чешских писателей Вожены Немцовой, Карела Гавличека-Боровского, Яна Неруды, И. К. Тыла. Особенно сильное влияние на него оказала русская классическая литература. Книги Пушкина и Гоголя, Салтыкова-Щедрина и Чехова явились для юного Гашека откровением.
Ярослав Гашек был верен многовековым традициям давней дружбы чешского и русского народов. Он проявлял самый живой интерес ко всему, что происходило в России, с горячей любовью относился к русской культуре. «Хотел жить по-русски», — писал о Гашеке его друг Ладислав Гаек. Будущий писатель до такой степени увлекался изучением русского языка, что впоследствии писал по-русски стихи и письма своей любимой — Ярмиле Майеровой. Громадное впечатление на Гашека произвело творчество «буревестника революции» Максима Горького. Недаром молодой писатель называл его своим «учителем жизни». Даже во внешнем виде Гашек стремился подражать Горькому.
Во время учебы в Торговой академии Ярослав Гашек начал писать. Первые его рассказы: «Цыганский праздник», «Сельская идиллия», «Пришел вовремя», «Из записок несколько отставшего местечка», «Удачная экскурсия» — были опубликованы в 1901 году в газете «Народная политика». С этого времени в пражских газетах и журналах начали появляться короткие, остроумно написанные рассказы, фельетоны, юморески Гашека.
В своих ранних произведениях молодой писатель с большой любовью изображал жизнь простых людей и природу родной Чехии, а также Венгрии, Сербии, Хорватии. Героями его рассказов были крестьяне и пастухи, бродяги и разбойники. Очерки Гашека проникнуты глубоким сочувствием борьбе народа против своих угнетателей. Большой юмористический талант писателя уже тогда привлек внимание читателей. Один из профессоров Торговой академии, Юнг, предсказывал Ярославу Гашеку, что он будет «чешским Марком Твеном».

 

 

Примечания

1. Ярослав Гашек. Избранные юморески. М., 1937, стр. 419—420.
2. Дрогерия — магазин аптекарских и бытовых химических товаров.

 


3. Н. П. Еланский. Ярослав Гашек в революционной России. М., 1960, стр. 11—12.