В начале 1990-х гг. в Москве в ходе обследования архивных фондов Отдела письменных источников Исторического музея (далее ОПИ ГИМ) мною неожиданно и, - как это ни покажется странным, - в фонде «Документы периода подготовки и проведения Октябрьской революции» под номером 454 были открыты важные источники. Сразу же отмечу, что большая часть выявленных тогда материалов ГИМ чешского происхождения была введена мной в 1990-х гг. в научный оборот в целом ряде работ на русском, словацком и чешском языках1. Несколько архивных дел касалось истории чешско-словацкого корпуса в России. Отдельное дело называлось «Рукописные литературные журналы чешско-словацкого корпуса в России» (изданные в полевых условиях). Как оказалось, обнаруженные материалы никогда не были востребованы исследователями. Напрашивается вопрос - почему. Видимо, во-первых, из-за недостаточного знания чешского языка работавших с фондом, во-вторых, потому, что данная тема в советских условиях долгое время оставалась под запретом. Тем более что отдельно выделенные рукописные журналы хранились в «Деле Мамонтова». Многие полагали, что Мамонтов - это никто иной, как белый генерал К. К. Мамонтов, что сразу же в те времена отпугивало людей. Никому и в голову не приходило, что речь в данном случае шла о полковнике русской армии, а затем чешско-словацких легионов Николае Петровиче Мамонтове. И, как правило, при его упоминании в именных указателях разных изданий практически до 2000-х гг. отсылка давалась на генерала с инициалами К. К. В хронологическом плане самый недавний просчет подобного рода относится к одной из статей петербуржцев.

Методологические ориентиры для основательной разработки данной научной темы были сформулированы, как это ни прозвучит неожиданно, в межвоенный период еще при жизни Т. Г. Масарика. В 1934 г. в ЧСР широко отмечалась 20-я годовщина начала патриотической акции чехов и словаков в России в поддержку антиавстрийского движения сопротивления. (Среди участников этого торжества были, например, такие известные деятели того времени как ректор Карлова университета Йозеф Драховски, посол Зденек Фирлингер, председатель Национального чешско-словацкого совета Богумил Немец и др.). Для нас особый интерес представляет выступление талантливого чешского историка доктора Йозефа Куделы. В 1916-1917 гг. он как раз находился, будучи военнопленным, при Правлении Союза чехословацких обществ в России, а после своего возвращения на родину стал своего рода летописцем легионерской эпопеи, а также автором истории пребывания Т. Г. Масарика в России.
Й. Кудела считал, что в противовес недооценке вклада российских чехов и словаков в борьбу за независимость необходимо создать картину того, чем они в действительности занимались в те времена, причем не ограничиваясь общими словами. 6 своем выступлении на юбилейных торжествах в Праге в 1934 г. он отметил, что в настоящее время эта задача является весьма актуальной и что всем необходимо было бы знать намного больше о жизни и деятельности чешских колоний в России, причем не только с точки зрения чешского движения сопротивления, но и с точки зрения значения чехов в экономике России. «В результате своей удивительной энергии и способностей чешские первопроходцы не только внесли приличный вклад в дело подъема России, но в определенной мере они готовили наше сопротивление»2. Й. Кудела считал необходимым показать вклад российских чехов и словаков в дальнейшее развитие борьбы за обретение свободы и национального единства в рамках нового Чехословацкого государства. Богумил Немец во время этих же торжеств в 1934 г. подчеркивал в своем докладе о чехах в России в годы Первой мировой войны, что стоит акцентировать неоспоримый факт: ведь именно русские чехи и словаки первыми провозгласили конечной целью национального движения в годы войны достижение чешско-словацкой независимости. В то же время он отметил, что это движение в России носило демократический характер3.
Среди обнаруженных удивительных по своей красочности рукописных номеров особенно выделяется культурно-просветительский литературно-художественный журнал «Таборит», «отстаивавший интересы чешского воина». Начало издания журнала относится к 1916г. Нами обнаружен один номер за 1916г. (№ 11) и одиннадцать номеров за 1917 г.4
Кроме «Таборита» архивное дело содержит также журнал «Otčina» (Родина) - издание 1-ой роты Третьего полка имени Яна Жижки. Можно лишь сожалеть, что здесь сохранился лишь один номер названного журнала, а именно № 2, второй год издания, от 15 мая 1917 г.
Были обнаружены также: один номер журнала «Palcat» (Булава), № 4 от 5 марта 1917 г.; два номера «Koště» (Метла), год издания первый, № 1 и № 8 - орган 1-ой гуситской роты; один номер «Triskin», год издания первый, № 3 от 15 апреля 1917 г.; один номер «Echo» от 16 апреля 1917 г.
Разумеется, такого рода журналы чешских легионеров, привезенные из России, можно встретить и в пражских архивах. Упоминание о них можно найти также и в легионерской литературе межвоенного периода. Но это нисколько не умаляет исторического, художественного и литературного значения упомянутой московской находки. Уместно привести высказывание известного чешского писателя, находившегося в те годы в России, Ярослава Гашека в одной из российских чешских газет в начале 1917 г.: «Как можно было обойтись без органа? Наряду с «Таборитом», добрая молва о котором проникла даже в русскую печать и который вылился в своеобразный полковой журнал, наряду с «Palcat» издается также другой орган - образовательный, полуюмористический, полусатирический, полусерьезный - «Искра» ... Однажды наступит время, и в тиши, на Родине будет необходимо собрать все эти журналы, написанные нашими воинами на фронте, и достойным образом включить их в историю чешской печати, ибо познать историю подобных журналов означает то же, что и познать силу духа чешского воина в период чешской революции».
В легионерских изданиях встречается упоминание и журналов, таких как «Чешский революционер» («Český revolucionáň»), «Веселый разведчик» («Veselý rozvědčík»), или с таким поэтическим названием, как «Ячменек» («Ječmínek») и другие. Следует сказать, что еще в 1917 г. на территории европейской части России в рядах чешских легионеров была создана своего рода архивная собирательская комиссия литературно-художественного и статистического плана, сокращенно названная по-чешски Umlist. Ее задачи предусматривали сосредоточение любых материалов, касавшихся истории чешской акции в России, направленной на создание независимого чешско-словацкого государства в Центральной Европе. В эту комиссию входили, к примеру, такие известные литераторы, как чехи Жейглиц, А. Гейдук, словак Й. Грегор-Тайовский и др., а также бывшие выпускники Высшего художественно-промышленного училища в Праге - художники, графики, скульпторы и т.д.5 Вместе с чехословацкими воинами все собранное в годы Первой мировой войны к 1920 г. вернулось через Сибирь и Дальний Восток в Прагу.
Перечисленные выше великолепно иллюстрированные рукописные литературные журналы на чешском языке из фондов ГИМ попали в «Дело Мамонтова» не случайно. Именно с этим деятелем русской армии и чехословацкого корпуса в России был связан подъем творческой активности чешских легионеров. Стоит сказать хотя бы в общих чертах о русском полковнике Николае Петровиче Мамонтове. Он - выпускник петроградской военной Академии Востока, участвовал в русско-японской войне в Манчжурии, после мобилизации работал военным корреспондентом журнала «Военный мир», затем состоял в московской газете «Утро России», изъездил практически все страны Ближнего Востока и Балканы в период Балканских войн. Еще до начала Первой мировой войны он сформировался не только как талантливый военкор, но и как писатель. Н. П. Мамонтов - автор двух книг по истории славянских стран. Результатом длительного пребывания при дворе черногорского короля стала «Книга о Черногории»6, затем последовала книга о Болгарии7. В начале Первой мировой войны Н. П. Мамонтов служил сначала командиром роты, был награжден орденом «Св. Владимира» 4-й степени и Георгиевской саблей, а также орденом «Св. Георгия». В чешско-словацкую часть в составе русской армии он был направлен в октябре 1916 г. И здесь он проявил свой талант. Быстро усвоил азы чешского языка и вскоре даже отдавал на нем команды. Изучил с большим интересом основы чешской истории. Мамонтов проявил себя великолепным организатором культурно-просветительной работы в чешской военной среде. Ведь именно при нем раскрылся талант чешских добровольцев из военнопленных, пополнивших существенно в этот период чешско-словацкое войско - в 1916 г. стал издаваться, например, самый заметный рукописный литературный журнал на родном языке «Taborita». В скором времени благодаря Мамонтову были установлены даже связи с чешскими добровольцами во Франции и с их литературным органом «Bulletin Mensuel».
Активизация набора из военнопленных чешских добровольцев относится именно к этому времени, хотя затем она была несколько приостановлена и оживилась лишь с приходом к власти Временного правительства. Среди руководства чешско- словацким движением сопротивления за границей, особенно после высадки в мае 1916 г. в Марселе русской бригады во главе с генералом Н. А. Лохвицким, крепнет идея набора добровольцев из среды чешских военнопленных в России и последующей их переброски во Францию. Однако, как показала практика, осуществление этой затеи оказалось весьма проблематичным.
Важно осознать, что с приходом талантливой чешской интеллигенции из лагерей для военнопленных в чешско-словацкое войско стало возможным издание своего литературного органа на родном языке с целью пропаганды идеи национального освобождения и создания независимого чешско-словацкого государства. Среди бывших военнопленных были талантливые выпускники чешских и австрийских высших учебных заведений, например, упомянутого Высшего художественно-промышленного училища, Художественной академии, Карлова университета и т. д. Общаясь с недавними учениками известного философа и социолога, профессора Карлова университета Т. Г. Масарика, ныне возглавлявшего парижский Чешско-Словацкий национальный совет, Н. П. Мамонтов также быстро воспринял довольно благоговейное отношение к фигуре Т. Г. Масарика. В этой связи важно отметить, что если в чешско-словацком землячестве в России усвоение национально-освободительной программы Т. Г. Масарика приходится на канун и период Февральской революции, то на страницах журнала, издаваемого под редакцией Н. П. Мамонтова, это произошло несколько ранее, еще на рубеже 1916-1917 гг.
Молодой офицер заслужил безграничное доверие со стороны чешских воинов и стал душой Третьего полка имени Яна Жижки из Троцнова, которым он командовал. Многие из обнаруженных новых материалов свидетельствуют о том, что Н. П. Мамонтов не на страх, а на совесть служил делу чешско-словацкого национального освобождения и его вклад в дело организации чешско-словацкого войска в России и национальное движение чехов и словаков в целом не случайно оценивается и, прежде всего, в легионерской литературе весьма высоко. Он был человеком весьма одаренным, образованным и, по свидетельству тех же легионеров, придерживался демократических взглядов и поведения, чем сильно выделялся из среды офицерства царской армии.
Благодаря своим сохранившимся связям в российской прессе, прежде всего, в московском издании «Утро России» и поддержке со стороны московского землячества «русских» чехов Н. П. Мамонтов добился огромной популярности среди русской и чешской общественности и всемерно способствовал популяризации чешской акции за национальное освобождение от австрийской власти. Уже тогда был оценен по заслугам и журнал «Таборит». С легкой руки Мамонтова чешские легионеры в те времена в массовом порядке переходили (не исключаем и прагматических побуждений незадолго до этого подневольных людей) в православную веру, превращая ее в опору австрийского противостояния и считая ее самой близкой чешскому духу.
В фондах ОПИ ГИМ в том же деле Н. П. Мамонтова мной был выявлен также чрезвычайно важный документ, значение которого еще до конца не оценено. Почему так произошло - это тема специального научного исследования. Речь идет о варианте на чешском языке «Провозглашения Чешско-Словацкого Народного войска в России» от 7 марта 1917 г. Документ 7 марта 1917 г. был принят чешскими легионерами в действующей армии. Особо обратим внимание на дату происхождения документа, под которым следовали подписи чехов и словаков - офицеров чешско-словацкого войска в России (всего более 60 подписей). Чешские легионеры, да и весьма честолюбивый полковник Н. П. Мамонтов преподнесли каллиграфически оформленное «Провозглашение» ко дню рождения дорогого вождя нации Т. Г. Масарика, дабы добиться его большего к себе расположения накануне его приезда в Россию. Некоторые современные чешские исследователи пытались подвергнуть сомнению совершенство чешского языка данного документа. В связи с этим стоит подчеркнуть, что в его стилистическом оформлении участвовали весьма образованные выходцы из Чехии, за плечами которых был Карлов университет и другие институты. Это дает возможность констатировать, что документ (русский его вариант находится в АВПРИ)8 составлен на хорошем чешском языке, хотя в некоторых языковых оборотах могли сказаться годы, проведенные в российских лагерях военнопленных. Этот оригинальный документ до сих пор не использовался в исторической литературе, а ссылки давались в основном на пересказ этого заявления в русской прессе тех лет. Документ уникален, ибо там впервые в истории освободительного движения чехов и словаков, пусть и с элементом забегания вперед, провозглашались независимые «Чехия и Словач», причем написанные раздельно. «Провозглашение...» осталось неоцененным по заслугам, прежде всего потому, что возникло в России еще до приезда сюда Масарика (в мае 1917 г.) и намного опережало развитие событий за ее пределами. Видимо, именно это не совсем понравилось тогда Т. Г. Масарику, проявившему однако должное внимание к документу, подписанному и заверенному командиром полка Яна Жижки полковником Н. П. Мамонтовым.
Работая в другом - уже военном московском архиве летом 2003 г., - я неожиданно обнаружил еще один весьма оригинальный документ, а именно письмо полковника Н. П. Мамонтова на чешском языке главному редактору парижского чешского издания «Samostatnost». По ошибке в архивном фонде адресатом указан соратник Т. Г. Масарика Эдвард Бенеш. Письмо гласило: «Уважаемый господин редактор, благодарю Вас от имени полка Яна Жижки из Троцнова за благосклонно опубликованное наше письмо в № 8 издания Samostatnost. Благодарю за Вашу поддержку. Мы все ожидаем приезда в Россию... профессора Масарика, художественно выполненный портрет которого украшает наше офицерское помещение. Мы надеемся, что диктатор (так именовался в выше упомянутом «Провозглашении» Т. Г. Масарик, что было свойственно тому времени, - Е. Ф.) нами провозглашенной Чешско-Словацкой республики приедет к нам в полк Жижки, и это будет для нас всех самой большой радостью. Полковник Мамонтов. 10—IV—1917. В действующей армии»9.
В ГИМ выявлен документ от 31 марта 1917 г. за подписью полномочного представителя Чешско-Словацкого Национального совета (филиал в России) Б. Чермака, в котором Н. П. Мамонтову сообщалось от имени Т. Г. Масарика, что он «всем вам, чешско- словацкому войску на фронте шлет свою благодарность за особое доверие, с которым его провозгласили диктатором»10.
Необходимо оттенить особо значение «Провозглашения» в деле общей перегруппировки национальных сил чехов и словаков в России в поддержку Т. Г. Масарика как руководителя парижского Чешско-Словацкого Национального совета и как результат восприятия после Февральской революции освободительной программы Т. Г. Масарика. В итоге длительная борьба в России под лозунгом «Масарик или Дюрих» завершилась окончательной победой первого11 и открывала ему путь в Россию. О повороте в деле дальнейшего массового пополнения чешско-словацкого войска можно говорить лишь с приездом Т. Г. Масарика в Россию, где он пробыл без малого целый год в горниле российских революций, и, что примечательно, после знаменитой битвы у Зборова, где чешские и словацкие воины проявили себя должным образом. С лучшей стороны показал себя в этой битве и полковник Н. П. Мамонтов. Ныне практически никому не известно, что сразу же после битвы у Зборова Т. Г. Масарик направил Н. П. Мамонтову следующую поздравительную телеграмму, сохранившуюся в Хронике 3-го полка Яна Жижки: «Наши войска под Вашим непосредственным руководством прославились на поле чести вместе с русскими войсками. Мы счастливы высказать Вам сердечное спасибо и благодарность. Мы убеждены, что наши воины и офицеры в тесном единстве с Вами, искренне любимым командиром, и впредь будут идти от победы к победе».
Нужно сказать, что в чешских энциклопедиях межвоенного периода (т.е. при президенте Т. Г. Масарике) личность Н. П. Мамонтова тоже оценивалась высоко12. Он характеризовался как один из самых популярных офицеров чешско-словацкого войска в России. Заметим, что в издание 1929 г. вкралась ошибка: в заметке о Мамонтове значилось, что тот был уволен со службы из чешско-словацкого войска в марте 1917 г., в то время как на самом деле офицер Мамонтов был уволен из рядов этого войска в декабре 1917г. Исторический момент был весьма критический, и стоит пояснить, за какие же «прегрешения» прервалась карьера талантливого русского офицера и ему с семьей пришлось перебиваться в нужде без содержания. О его дальнейшей жизни при большевиках не стоит строить иллюзий.
Итак, почему же все-таки появилось так называемое «Дело Мамонтова», которое было найдено в ОПИ ГИМ. Оно возникло по инициативе руководства чешско-словацкого войска в период противостояния верных военной присяге сил большевикам в Киеве. Трудно установить ныне, в чем состояла непосредственно роль Н. П. Мамонтова, и по его ли инициативе часть чешско-словацкого войска в то время, а точнее 11-12 ноября 1917 г., была втянута, несмотря на жесткие указания деятелей, выполнявших линию Т. Г. Масарика о строгом невмешательстве во внутреннюю борьбу в России, в конфликт на стороне легитимных сил против большевиков. Вскоре и закончилась карьера полковника Н. П. Мамонтова в тогда уже автономном чешско-словацком войске, хотя он и достиг к тому времени больших успехов и продвижения по службе. Известно, что в октябре 1917г. было, наконец, разрешено формирование Чешского корпуса и командующим 1-ой дивизией тогда становится Н. П. Мамонтов, а в предшествующий период он уже командовал бригадой и организационно способствовал созданию названной дивизии.
Н. П. Мамонтов сопровождал, как правило, Т. Г. Масарика, председателя парижского Чешско-Словацкого Национального Совета, во время его инспекции чешско-словацких формирований после приезда того в Россию. Так что портреты Мамонтова без труда можно найти в самых известных легионерских и вообще примасариковских изданиях.
Однако стоит перейти непосредственно к характеристике уже упомянутых литературных шедевров чешских легионеров и, прежде всего, журнала «Таборит».
Журнал «Таборит», написанный, как и другие журналы от руки, каллиграфическим почерком на чешском языке, по объему занимал, как правило, шесть страниц (т. е. три двойных листа), выполненных на линованной бумаге. На обложке каждого номера под названием стояла надпись: «Литературно-просветительский и юмористический еженедельник 3-го полка Яна Жижки из Троц- нова». Ответственным редактором первых номеров значился Илья Куна. В конце номера стояла круглая печать чешско- словацкого полка Яна Жижки.
Стержневой являлась тема достижения национальной свободы, актуализация чешских, а затем и словацких национальных символов, воспевание Праги, национальных ценностей, известных представителей чешского народа, деятелей гуситского движения. Это сказывалось уже в блестящем оформлении - в технике акварели - многих титульных листов «Таборита» и «Отчины».
Так, например, национальная символика занимала основную часть обложки № 7 за 1917 г. Наряду с гербами земель Чешской короны (Чехия, Моравия, Силезия) вверху красовался словацкий герб, прототип современного герба Словацкой республики. Нижняя часть обложки была занята стихотворным текстом на тему национального возрождения чешского поэта Шауэра.
Наиболее часто в оформлении титульных листов возникали образы «Чехии и Праги - Земли обетованной». В художественном отношении больше всего повезло Праге. На обложке одного из номеров журнала «Таборит» возвышалась женская фигура во весь рост, как символ Чехии, с гуситским калихом (чашей) в руке, на фоне горделивых романских и готических построек Пражского Града.
Журнал «Отчина» (№ 2, 1917 г.) тоже развивал пражскую тематику. Искусному графику, имя которого ныне, к сожалению, установить затруднительно, принадлежала великолепная панорама стобашенной Праги.
В другом номере журнала «Таборит» (№ 3) на титульном листе представал во весь рост символизировавший непоколебимость чешского духа Ян Гус, изображенный на фоне пражской ратуши. В этом номере, как на обложке, так и на особой акварельной вкладке развивалась тема возведения памятника Яну Гусу на Староместской площади и отражение гуситской тематики в творчестве прославившего чехов на Западе, и прежде всего, в Париже знаменитого деятеля культуры, мораванина родом, Альфонса Мухи.
Моравии был посвящен лишь один титульный лист (№ 6 за 1917 г.), на котором красовалась моравская пара в нарядных национальных костюмах. Словацкая символика на обложках не была отражена, хотя словацкому вопросу тоже уделялось внимание. В №7 за 1917г. например, констатировалось, что стремление к национальной независимости базируется на неразрывном взаимотяготении двух братских народов - чешского и словацкого. В том же номере в небольшой редакционной заметке всемерно подчеркивалась необходимость создания свободного, сильного, независимого Чешско-Словацкого государства, которое было бы связано с Россией тесными узами «славянского родства». В языковом отношении журнал, как уже говорилось, был сугубо чешским. Словацкие сюжеты в целом не нашли развернутого освещения, видимо в силу целого ряда причин. Известно, что в то время продолжалась упорная борьба за окончательное включение словацкого компонента в программу общенациональной освободительной борьбы. Это касалось также вербовки словацких добровольцев в чешско-словацкий корпус, которая проходила не всегда гладко. На страницах фундаментального чешского легионерского издания 20-х годов можно встретить даже мысль о том, что «в чешско-словацком войске больше словацких песен, чем словацких воинов, но необходимо набраться терпения и в скором времени положение изменится»13.
Особый номер журнала «Таборит» (№4, 1917 г.) целиком был посвящен братской солидарности с борющимся сербским народом. Вся обложка была занята изображением Матери-Сербии с национальным знаменем в руке, а под названием журнала была надпись на чешском языке: «Чести, славе и страданию братского сербского народа посвящается этот номер». В номере были представлены сербский эпос, сербские напевы, впечатления чешских воинов-очевидцев от знакомства с Сербией.
В других номерах на акварельных иллюстрациях обложек художественно-графическое оформление совершенствовалось в отвлеченной тематике, в модном тогда стиле - сецессии. Можно подчеркнуть в этом отношении, что журналы явились ярчайшим проявлением как чешской сецессии, так и чешской художественной культуры вообще. Талант чешских живописцев из рядов добровольцев бесспорен, и им можно восхищаться и ныне, несмотря на то, что некоторые акварели уже поблекли.
На страницах журнала «Таборит» чешские добровольцы - борцы за национальную свободу представали своеобразными современными «бланицкими рыцарями». Казалось, что они вот-вот вернутся в матушку Прагу и избавят народ от неволи. И когда с оружием в руках отвоюют историческую Родину, дойдут до Праги, то на Староместской площади перед памятником Гусу, воздавая честь великому магистру, они склонят свое знамя, украшенное калихом, и это будет означать конец австрийского владычества. Эта мысль красной нитью проводится в разных ипостасях. Легенду о бланицких рыцарях в данной работе нет нужды разъяснять.
Значительное место в журнале отводилось изложению ключевых периодов национальной истории. В основном гуситскому прошлому, воспетому в национальной мифологии, не говоря уже о трудах Т. Г. Масарика. Магистру Яну Гусу была посвящена статья Вадима Шепса, в которой он подробно останавливается и на сооружении памятника великому чеху в Праге на собранные народные средства. Автор освещает подробности конкурса на проект памятника, который выиграл скульптор Шалоун. Именно его проект наилучшим образом соответствовал чувствам и взглядам чешского народа того времени. Тогда же было принято решение разместить памятник на Староместской площади. Открытие было приурочено к 500-летию кончины Яна Гуса и пришлось на 1915 г. Война не позволила чехам широко отметить открытие. Власти опасались, что собравшийся вокруг памятника народ выйдет из состояния пассивного сопротивления. Были разрешены только скромные торжества, и лишь огромное количество возложенных венков безмолвно свидетельствовало о силе протеста и большом уважении к Гусу.
Подробное описание сооруженного в 1915 г. в Праге памятника Яну Гусу, силуэт которого, как уже говорилось, украшал один из номеров журнала, имело в условиях России особое значение.
Магистр Ян Гус, а также Ян Амос Коменский представали перед читателями «самыми большими великанами и гордостью чешского народа». Чешские добровольцы считали себя потомками Гуса. «Прочная вера в нашу силу, самоотверженность в деле осуществления наших национальных идеалов и любви к Родине, перед которой стоит в настоящее время единственная цель - завоевание государственной независимости даже ценой крови. И проблески победы близки...», - подчеркивалось в № 3 за 1917 г.
Достаточно места отводилось и более раннему периоду чешской истории. Например, заметка Ильи Антоновича была посвящена приходу славянских племен в Центральную Европу, расселению там чехов, лехов и т. д. Давались, например, сведения о легендарной горе Ржип, о Кроке и его дочерях, о Либуше, Прше- мысле из Стадиц - основателе рода Прщемысловичей.
Нельзя не сказать и о популяризации национальной кухни, хотя в военные времена о ней можно было только мечтать. Особенно нас поразил небольшой рассказ Владимира Грбача о кнед- ликах со сливами как «гвозде» чешской кухни. В нем был описан реальный случай военного времени, когда добровольцы весьма находчиво справились с дефицитом продуктов. Любимое национальное блюдо чехов - кнедлики со сливами все же состряпали, заменив сливы кусочками свеклы.
Из чешской литературы наиболее весомо было представлено творчество Карела Гавличека-Боровского, отметим, например, его «Чешскую голову», «Evangelium sophisticum», эпиграммы, затем - Ярослава Врхлицкого. Но самым популярным среди чешских добровольцев был Петр Безруч. Его знаменитый рефрен в стихах о Кийове (Kyjov na Moravě) не оставлял равнодушным никого:

Vy, ztepilí šuhaji v čižmách vy
ej, děvčata v suknici rudé -
Vždy veselo bývalo v Kyjově
Vždy veselo v Kyjově bude.

Эй вы, статны молодцы в сапогах,
Эй вы, девчата в платьях красных,
Всегда весело было в Кийове,
И всегда весело в Кийове будет.

В №9 за 1917 г. было помещено стихотворение Петра Безруча «У Тешина» («Před Těšínem»)14 по соседству с рисунками, посвященными Моравии:

Sedemdesat tisíc je nás
Před Těšínem, před Těšínem
Sto tisíc nás poněmčili
Sto tisíc nás popolštili...
Aťse spijem rudým vínem
před Těšínem, před Těšínem

Семьдесят тысяч нас
У Тешина, у Тешина,
Сто тысяч нас онемечили,
Сто тысяч нас ополячили,
Пусть упьюсь я красным вином
У Тешина, у Тешина...

На страницах журнала были представлены три стихотворения чешского поэта-самородка, воина полка Яна Жижки, публиковавшегося под псевдонимом Лоуняк (т. е. родом из г. Лоуны на севере Чехии, - Е. Ф.). В основном это была славянская и гуситская проблематика. Ту же проблематику развивал чешский поэт Ярослав Шауэр. Из русских поэтов предпочтение отдавалось Жуковскому («Верный друг» и др.).
Редко встречались случаи изъятия части материалов цензурой, что не удивительно в условиях военного времени. Так в № 8 от 19 февраля 1917 г., появившемся перед Февральской революцией, на месте запрещенного материала стояла пометка на чешском языке: «Zabaveno!» (изъято).
Немаловажной задачей издания являлось утолить духовный голод людей, давно оторванных от своей исторической родины. И с каждым номером читательский интерес к нему возрастал. Назрел вопрос об увеличении тиража. Ближе к весне 1917 г. в журнале «Таборит» появилось сообщение об изыскании возможности размножать его гектографическим способом. Однако, судя по всему комплекту журнала, хранящегося в «Деле Мамонтова», вплоть до Февральской революции он сохранил свой сугубо рукописный характер.
Теперь перейдем к вопросу об отношении к февральским (мартовским) событиям в России.
Отношение к Февральской революции15 удалось выявить лишь в двух номерах рукописных изданий. Самый ранний отклик чешских добровольцев на нее появился в «Таборите» (№ 10 за 1917 г.), в статье «Новая жизнь», написанной по горячим следам событий. Она принадлежала перу Лоуняка. Нам удалось установить, что это был литературный псевдоним известного позже легионерского деятеля Ярослава Штромбаха. В ней весьма восторженно приветствовалась февральская революция, и это не случайно, если учесть все «прелести» старого царского режима, пережитые автором и его соотечественниками в русском плену. В статье выражалась уверенность, что «на русской равнине подует новый освежающий ветер, а вместе с тем повеет новой жизнью и в политической жизни войска». Лоуняк был уверен, что новые веяния станут всепроникающими.
Более объемная и содержательная статья на тему февральских событий представлена в рукописном журнале «Отчина» (второй год издания, №2 от 15 мая 1917 г., орган 1-ой роты Третьего полка Яна Жижки). Она называлась «Наша позиция» с подзаголовком «Майское раздумье» и была датирована 1 мая 1916
г. Автором был Ян Травничек. Он подчеркивал, что февральские события укрепили веру в успех чешско-словацкой освободительной акции, набиравшей силу в России в течение трех лет. Травничек сожалел, что в итоге воюющие стороны пришли к вопросу о заключении сепаратного мира России с Германией и Австрией и восклицал: «Что же было бы с нами, чешскими солдатами, в случае его заключения? Что было бы с чешской независимостью?.. Мы жертвовали всем и делали все возможное, чтобы достичь заветной мечты, но через три года оказались почти там же, где были до этого. Наша судьба в течение трех лет была тесно связана с судьбой России. Крах России стал бы и нашей погибелью, свобода же России станет и нашей свободой».
Травничек приветствовал русскую революцию, осознавая при этом, что судьба чехов в России всегда зависела от позиции ее властей. И надо уметь вести переговоры и с прежним ненавистным правительством. В статье четко и открыто было выражено отношение к канувшему в Лету царскому режиму, к которому легионеры, по мнению автора, всегда относились негативно.
«Даже и в то время, когда строились прожекты по поводу того, что Чешская корона засверкает вскоре на одном из членов династии Романовых... среди нас всегда превалировало стремление к полной независимости Чехии, и мы видели в Чехии республику и только республику, а вовсе не королевство с царем-полубогом... И мы спрашивали себя, мечтая о свободе и республике - кого же мы сделаем президентом. И каждый раз перед нашим взором всплывала седая голова нашего любимого, дорогого, честного и бескорыстного нашего нынешнего вождя - нашего Масарика (курсив мой, - Е. Ф.). Это было идеалом для каждого прогрессивного чеха, а поскольку наш народ в большинстве своем прогрессивный, то таким образом - для большинства чешского народа», - писал Травничек.
Он констатировал, что русский народ ранее практически не знал чехов или же знал совсем мало: «И если быть искренним, надо признаться в том, что и мы Россию знали мало. И поближе мы узнали друг друга лишь в период войны».
В статье содержалась критика деятелей Союза чехословацких обществ в России и, прежде всего - бывшего депутата австрийского рейхсрата престарелого консерватора Йозефа Дюриха, выражалось намерение развернуть критику последнего в ближайшее время. В публикации с удовлетворением отмечалось, что существующее временное правительство России сформировано на демократической основе, а свобода отныне находится в надежных руках. Вместе с тем выражалась уверенность в том, что русское демократическое правительство будет содействовать свободе чехов.
Отмечая, что в нынешней России тон задает социал-демократия, автор выделял в ней два течения: первое - течение здравого смысла и строгой логики, и второе, выступающее за букву прежней социал-демократической программы. Он предостерегал от второго течения, явно имея в виду радикальное большевистское направление. Лозунг «Долой войну и мир любой ценой» отвергался и расценивался как серьезная угроза свободе не только России и будущей Чехии, но и всех народов.
Ян Травничек в итоге высказал свою приверженность умеренному течению и уверенность в том, что дело чешской свободы в скором времени победит. Предвзятое, по его мнению, отношение главы временного правительства Керенского к чешскому движению в России Травничек объяснял тем, что тот был не в курсе всех чешских дел из-за недостатка информации. Поэтому Травничек считал, что необходимо безотлагательно «правдиво проинформировать российское правительство» обо всем и раскрыть причины затянувшегося массового набора в чешское войско. В заключении выражалась надежда, что это уже должным образом делается, и добровольцы смотрят в будущее уверенно и смело.
Анализ показал, что выявленные в ОПИ ГИМ рукописные журналы чешских добровольцев периода Первой мировой войны ценны не только своим источниковедческим аспектом. Они были ярким проявлением исконно чешской культуры того времени за пределами исторической родины. Проанализированные литературные журналы - не только важное свидетельство борьбы чешского (да и словацкого) землячества в России за создание свободного и независимого чешско-словацкого государства, - но и одно из лучших проявлений сецессии (secese) в чешской художественной культуре военного времени. Юмористическая часть этих изданий - тема особого исследования.
Просветительская миссия, начатая в России в ряде чешских рукописных журналов, чуть позже была развернута (в полевых условиях!) в целой серии изданий, посвященных чешской и словацкой литературе и культуре.

По изданию: Первая мировая война в литературах и культуре западных и южных славян. - РАН, Институт славяноведения. М., 2004.

 

Примечания

Е. Firsov. Boj Čechů а Slováků v Rusku o Masarykův program v letech 1916-1917 a Masarykův odkaz moderní demokracii (ve světle archivních nálezů) // První světová válka, moderní demokracie a T. G. Masaryk. Praha, 1995. S. 103-114; Он же. Boj za orientáciu českého a slovenského národnooslobodzovacieho hnutia v Rusku v rokoch 1915-1917 // Historický časopis. N 1. Bratislava, 1995. S. 47-68; Он же. Борьба за политическую ориентацию чешской и словацкой колоний в России в 1915-1917 гг. Масарик или Дюрих?// Версаль и новая Восточная Европа. М.: Институт славяноведения, 1996. С. 111-135; Он же. Český historik Jaroslav Papoušek v Rusku a jeho neznámé dopisy z Butyrek N. F. Melnikové-Kedrové-Řivnáčové // Bezděz. Vlastivědný sborník Českolipská. Česká Lipa, 1998. N 7. S. 57-78; Он же. Hektografické materiály a korespondence v propagandě patriotického hnutí českých a slovenských zajatců v Rusku// Historie a vojenství. N 1. Praha, 2003. S. 23-36; Он же. Милан Растислав Штефаник в России (по оперативным материалам царской и колчаковской власти) // Милан Растислав Штефаник. Новый взгляд. Мартин (Словакия), 2001. С. 35-56; Он же. Словацкие сюжеты и знаменитый словак М. Р. Штефаник (по архивным материалам России)// Меценат и мир. 2002, № 17-20. С. 508-518; Он же. Счастливый финал бутырской love story чеха Ярослава Папоушека (из архивных изысканий) / Меценат и мир. 2003, № 21-24. С. 261-274.
2. “Российский государственный военный архив (далее - РГВА). Ф. 1198. On. 1. Д. 630/4489. Češí a Slováci v Rusku v boji za státní samostatnost (1914-1917). Praha, 1934. S. 21-22.
3. Там же. С. 6.
4. ОПИ ГИМ. Ф. 454 «Документы периода подготовки и проведения Октябрьской революции». Ед. хр. 134.
5. Za svobodu. Obrázková kronika čs. revolučního hnutí na Rusi. 1914-1920. Díl. 1. S. 261-262.
6. H. П. Мамонтов. Кнъажевина Црна Гора. По братской земле. М. (б/г). 202 с.
7. Н. П. Мамонтов. С болгарскими войсками от Балкан до Чаталджи. Записки военного корреспондента. М., 1913. 174 с.
8. Текстологический анализ чешского и русского вариантов документа проведен мной в статье: Е. Ф. Фирсов. Словацкие сюжеты и знаменитый словак М. Р. Штефаник (по архивным материалам России)
9. РГВА. Ф. 1198. On. 1, 25/338. 1917, duben, 10. V poli. Письмо Мамонтова редактору «Samostatnost».
10. ОПИ ГИМ. Ф. 454. Ед. хр. 135.
11. См. об этом подробнее: Е. Ф. Фирсов. Борьба за политическую ориентацию чешской и словацкой колоний в России в 1915-1917 гг. Масарик или Дюрих?
12. Masarykův slovník naučný, sv. 4. Praha, 1929. S. 704-705.
13. Это высказывание приписывается известному словацкому деятелю в России Владимиру Дакснеру. См.: Za svobodu. Obrázková kronika čs. revolučního hnutí na Rusi. 1914-1920. D. II. S. 550.
14. Тешин - город в Северной Моравии в чешской Силезии. Далее подстрочный перевод выполнен автором статьи.
15. О восторженном восприятии «русскими» чехами и словаками Февральской революции см. также: Е. Firsov. Boj Čechů a Slováků v Rusku o Masarykův program v letech 1916-1917 a Masarykův odkaz moderní demokracii (ve světle archivních nálezů); Он же. Boj za orientáciu českého a slovenského národnooslobodzovacieho hnutia v Rusku v rokoch 1915-1917; Он же. Борьба за политическую ориентацию чешской и словацкой колоний в России в 1915-1917 гт. Масарик или Дюрих?; Он же. Счастливый финал бутырской love story чеха Ярослава Папоушека (из архивных изысканий); и др.