Хмурым декабрьским днем к перрону станции Нарва — пограничного города буржуазной Эстонии — подошел эшелон. Из Советской России возвращались военнопленные первой мировой войны. Из вагонов высыпала толпа людей в поблекших от времени австрийских мундирах, германских шинелях, штатских пальто. Слышалась разноязычная — немецкая, венгерская, чешская, румынская — речь.

Среди этой толпы находился невысокий плотный человек в пальто с бархатным воротником и высокой меховой шапке, Рядом с ним стояла молодая женщина. Внимание приехавших привлекло выцветшее объявление на стене вокзала. В нем эстонские власти обещали награду в 50 тысяч марок тому, кто отыщет и доставит им «большевистского агента» Ярослава Гашека. На лице мужчины выразился явный интерес. Он внимательно прочел объявление один раз, затем принялся читать снова. Его спутница с беспокойством огляделась вокруг. Она хотела что-то сказать, но в этот момент возле них оказался какой-то господин в гороховом пальто и, доверительно наклонившись к приезжему, сказал вполголоса на ломаном русском языке:
— Меняю эстонские марки на советские рубли... Не хотите?
Его маленькие глазки бегали по мужчине и его спутнице так, что, казалось, ощупывали их со всех сторон.
— Товарищ едет из России? Как там Советы? — и, понизив голос до полушепота, начал на все лады ругать непорядки в Эстонии и хвалить Советскую власть.
Приезжий спокойно слушал господина в гороховом пальто, затем в глазах его мелькнули хитроватые искорки:
— Не очень хвалите Советы, почтеннейший. Вы знаете, что пишет наша «Народная политика»?1 На улицах Петрограда валяются трупы. Из полутора миллионов жителей в живых остался только один человек... Но все это пустяки по сравнению с тем, что делается с новорожденными...
Мужчина не закончил: на лице господина в гороховом пальто появилось кислое выражение, как будто он только что проглотил лимон. Он как будто сразу потерял всякий интерес к приезжим и, внезапно прервав разговор, даже не попрощавшись, перешел на другую сторону вокзала.
Мужчина в пальто с бархатным воротником посмотрел ему вслед, затем перевел взгляд на свою спутницу, которая с недоумением смотрела на него, и весело рассмеялся:
— Ну, Шулинька, пойдем, первая проверка, кажется, закончилась. За столько лет снова полицейский шпик!.. Сколько я их видел в Праге...
При выходе с вокзала проверяли документы. Толстый полицейский чиновник долго рассматривал паспорта приезжего и его спутницы.
— Господин Штайдлов? Возвращаетесь из русского плена в Чехословацкую республику через Штеттин? Место назначения Прага? Едете с женой? Не так ли?
— Точно так, — спокойно ответил мужчина, внимательно следя за выражением лица полицейского.
— Все в порядке. После четырех дней карантина поедете в Ревель, оттуда — морем до Штеттина.
Отойдя от полицейского чиновника, приезжий выразительно посмотрел на свою спутницу и облегченно вздохнул...
Летом 1920 года в Чехословакии возникла революционная ситуация. По всей стране проходили митинги и демонстрации солидарности с Советской Россией. По примеру российского пролетариата в промышленных районах Чехии, в Словакии и Закарпатской Украине создавались Советы рабочих депутатов. В некоторых местах трудящиеся экспроприировали имущество капиталистов и помещиков.
В массах быстро росло влияние революционного крыла Чехословацкой социал-демократической партии, так называемой марксистской левой, заложившей основы коммунистической партии.
В этих условиях марксистская левая серьезно нуждалась в помощи чехословацких коммунистов, прошедших школу большевизма в рядах Российской Коммунистической партии. В 1920 году Центральное чехословацкое бюро агитации и пропаганды при ЦК РКП(б) приняло решение направить большую часть чехословацких коммунистов для руководства революционной борьбой на родину. В связи с этим ЦК РКП(б) телеграфировал в Иркутский губком партии:
«Предлагаем оказать содействие Чехословбюро отправке чехословацких коммунистов для партийной работы в Чехословакию...»2
24 октября 1920 года Ярослав Гашек был откомандирован в распоряжение Политуправления Красной Армии в Москву. Оттуда 26 ноября по решению Центрального чехословацкого бюро агитации и пропаганды его направили на партийную работу в Чехословакию.
19 декабря писатель снова ступил на брусчатые мостовые своей любимой Праги. Как много и в то же время как мало здесь изменилось! Чехословацкий народ, воодушевленный великим примером Октябрьской революции, сбросил с себя иго австрийской монархии и 28 октября 1918 года провозгласил независимую Чехословацкую республику. Однако плодами борьбы народа воспользовалась буржуазия. Власть в Чехословацкой республике захватил буржуазный национальный комитет.
Сменились гербы, мундиры чиновников, вывески на зданиях официальных учреждений. Но так же, как и раньше, в правлениях банков, акционерных обществ и концернов продолжали заседать банкиры и фабриканты, торговцы и крупнейшие землевладельцы. Полностью был сохранен бюрократический аппарат, полиция и жандармерия развалившейся Австро-Венгерской империи. Буржуазная пресса вместо «августейшего императора» Франца-Иосифа теперь на все лады прославляла «демократического» президента Масарика. Жандармы и полиция, так же как прежде выслеживали «врагов Австрии», теперь преследовали коммунистов — «внутренних врагов» буржуазной республики.
С первых же дней после приезда в Чехословакию на Ярослава Гашека обрушилась злобная клевета многочисленных врагов. Все буржуазные и правые социал-демократические газеты обвиняли писателя в предательстве, измене чешскому народу, преднамеренных убийствах легионеров и других преступлениях. Правящие круги буржуазной республики затеяли против него позорный судебный процесс по обвинению в переходе на сторону Красной Армии, а также в двоеженстве, хотя всем было известно, что с первой женой Гашек разошелся еще в 1912 году.
Когда Ярослав Гашек приехал на родину, Чехословацкая коммунистическая партия еще только создавалась. Только что закончилась поражением декабрьская стачка 1920 года, которая была высшей точкой подъема революционного движения чехословацкого пролетариата в период послевоенного революционного кризиса. Буржуазия бросила в тюрьму тысячи руководителей рабочего класса. В том числе было арестовано около ста активных деятелей марксистской левой, среди них делегаты II конгресса Коминтерна и видные чехословацкие коммунисты, возвратившиеся из России.
Заступиться за Гашека было некому. Большинство руководящих деятелей марксистской левой, знавших о работе писателя в Советской России, находились в тюрьме. Будущие ренегаты Болен и Илек, работавшие тогда в секретариате марксистской левой, куда явился Гашек по приезде в Прагу, встретили его очень холодно. Они сеяли недоверие к писателю среди других руководителей революционного крыла социал- демократической партии, говоря о его довоенном богемном прошлом. Гашеку не доверяли и не хотели давать партийных поручений. Родина неприветливо встретила своего преданного сына. Гашек замкнулся и отошел от партии. Но даже и в эти трудные дни он говорил: «От партии не отступлюсь. Хочу помогать ей посредством печати и как писатель»3.
Ярослав Гашек писал статьи и фельетоны, обличая в них общественный и государственный строй буржуазной республики, высмеивая демагогические речи буржуазных и правосоциалистических лидеров о «свободе» и «процветании» в капиталистической Чехословакии.
Чешская буржуазная печать в то время развернула шумную кампанию лжи и клеветы по адресу Советской республики и большевиков. Газеты и журналы, захлебываясь, кричали о «зверствах» большевиков и «беспорядках» в Советской России, пророчили близкую гибель Советской власти. Особенно эта кампания усилилась в связи с известиями о контрреволюционном мятеже в Кронштадте, вспыхнувшем в конце февраля — начале марта 1921 года. Ярослав Гашек неутомимо боролся против клеветнических нападок продажной буржуазной прессы на свою вторую родину — Советскую Россию. «Руде право» опубликовала его фельетон «Кронштадт», в котором писатель в острой сатирической форме разоблачал ложь и клевету буржуазной прессы по поводу кронштадтского мятежа.

 

 

Примечания

1. «Народная политика» — чешская буржуазная газета.
2. Б. С. Санжиев. Ярослав Гашек в Восточной Сибири, стр. 45—46.

3. Зденек Штястны. Сражающийся Гашек. Уфа, 1962, стр. 99.