В декабре 1920 года Гашек вернулся на родину. Свое возвращение он показал в юмореске «И отряхнул прах от ног своих» (1921). Писатель прибыл в Прагу в то время, когда всеобщая забастовка рабочих потерпела поражение. Буржуазия, недавно пришедшая к власти, упивалась своей победой над абсолютизмом Габсбургов и показала, что она способна угнетать и подавлять свой народ не хуже «чужих» угнетателей. Правительство посадило за решетку вождей кладпенских рабочих и вместе с ними А. Запотоцкого, который просил направить Гашека на партийную работу в Кладно.
Писателю пришлось самому устраивать свои дела и испытать на себе все «прелести» демократии, установленной буржуазией. Ради куска хлеба он вынужден был соглашаться на случайные и сомнительные заработки, например, выступать в кабаре «Червонная семерка». Легионеры мстили ему за то, что он покинул чехословацкий корпус и, вступив в Красную Армию, защищал первое в мире государство рабочих и крестьян. Они клеветали на него и распространяли о нем всякий вздор.
Гашек остался верным идеалам коммунизма до конца своей жизни. По свидетельству писателя Ф. Вайскопфа, сильное впечатление на Гашека произвела первомайская демонстрация 1921 года, — он плакал от радости, когда рабочие шли с красными знаменами и пели «Интернационал». После основания КПЧ Гашек сотрудничал в газете «Руде право».
В 1920—1922 годах вышли в свет сборники юморесок Гашека «Две дюжины рассказов», «Трое мужчин с акулой», «Пепичек Новый» и «Мирная конференция».
Гашек успешно работал над романом о бравом солдате Швейке. Он образовал карликовое акционерное издательское объединение, пайщиками которого стали его друзья — слесарь и лавочник Ф. Зауэр, его брат жестянщик Арношт и фотохудожник В. Чермак. На деньги этих акционеров удалось издать только одну тетрадь романа, но продолжать публикацию пришлось у других издателей.
Желая ускорить работу над книгой, Гашек переселился из Праги в городок Липницу. Он жил в трактире А. Инвальда «У чешской короны», а последние два месяца — в собственном домике.
Осенью 1922 года писатель тяжело заболел и 3 января 1923 года скончался от воспаления легких и паралича сердца.
Представители власти составили два протокола: первый — об имуществе, второй — о романе. Имущество писателя было невелико: домик и кое-какие вещи. Литературное наследие экспертов не интересовало. Они ограничились оценкой нереализованной части тиражей «Швейка» и оставили нам опрометчивое заключение: «Через десять лет содержание сочинения для новых поколений будет непонятно, и у него вряд ли найдутся какие-нибудь читатели».
Последний период творчества Гашека был коротким, но весьма насыщенным и успешным.
Писатель дал достойную отповедь своим противникам и клеветникам. В фельетоне «Моя исповедь» он высмеял правых социал-демократов Ф. Модрачека и Й. Гудца, которые честили его в своей газете «прохвостом» и «негодяем». Писатель показал этих апологетов буржуазной республики «певчими птичками»1, «питающимися червями и насекомыми», «виляющими хвостиками», «быстро приручающимися и без умолку поющими в неволе». В фельетоне «Как я встретился с автором некролога обо мне» Гашек рассказал о том, как он наказал одного из авторов семи некрологов, согласно которым он был трижды повешен, дважды расстрелян, один раз четвертован и один раз заколот пьяными матросами.
Писатель учил редакцию масариковского журнала «Час» «вежливости»: если бы редакция «Часа» была вежливой, то она порадовала бы его и обязательно собрала бы ему кладненскую красную гвардию, которая, по ее словам, разбежалась из-под его начала («Возлюбим врагов наших»).
Писатель вспомнил некоторые события, происшедшие с ним, — в «Рассказе о черной трости» описал свою стычку с полицией во время демонстрации, в «Мытарствах литератора» показал положение литератора в империи и в республике.
Гашек коснулся и своей службы в Красной Армии. С мягким юмором и сердечностью он изобразил простых тружеников, спасших его во время отступления из Самары, и преданных ему красноармейцев-чувашей. Со страниц рассказов о Бугульме перед нами встает образ симпатичного интеллигента, выполняющего трудную, необычную работу и, несмотря на свою мягкость и некоторые промахи, успешно справляющегося со своими обязанностями, — сумевшего восстановить в Бугульме советские порядки, приструнить анархистски настроенного командира полка Ерохимова. Гротескно изображаются события в прифронтовом городе и участие Гашека в них — таковы крестный ход православного духовенства и судебное разбирательство «дела» писателя в Ревтрибунале.
Рассказ «Чжен-си, высшая истина» связан с его службой в Иркутске. Острый комический эффект достигается здесь путем столкновения принципов высокой нравственной философии с темными мошенническими делишками: шайка жуликов, якобы стремящаяся постичь высшую истину, занимается грязными махинациями, грабит красноармейское имущество на складе.
Писатель показал подлинный характер чехословацкого государства, в котором сохранились многие старые австрийские порядки и появились новые «хозяева республики». Таковы Рамзелик («Буржуй Рамзелик») и завсегдатаи питейного заведения («Идиллия винного погребка») — все они ненавидят большевиков и клевещут на Советскую Россию. С каждой выпитой рюмкой, писал Гашек, жизнь в советской стране становилась ужаснее, «зверства» большевиков увеличивались — «большевики казнили в три раза больше людей, чем их насчитывалось на всем земном шаре».
Писатель изобличал старые пороки — честолюбие начальника, пагубное для подчиненных («Истребление практикантов экспедиторской фирмы «Кобкан»), симуляцию деятельности («Съезд земляков»), деятельность Армии Спасения в республике («Поединок с Армией Спасения», «Опыт безалкогольной вечеринки или американское развлечение») и др.
Гашек высмеял манеры и нормы поведения чешских мещан, пх нравы, привычки, пристрастия, увлечения, их веру Я то, что, придерживаясь определенных советов и этикета, он в смогут добиться успеха в жизни. Ои пародировал правила хорошего тона («Хрестоматия приятных манер», «Как вести себя дома, па улице, в учреждениях, в магазинах, в театре, в аэроплане и на футбольном матче» и др.).
От обороны писатель перешел в атаку и «всыпал по заднице всему славному чешскому правительству», как обещал в письме к Я. Салату-Петрлику — разоблачил политику правительства, деятельность его органов, выступления вожаков буржуазных партий, милитаристов и клерикалов, блестяще высмеял бездарные действия государственного розыска («Донесения агента государственного розыска Яндака»), буржуазную прессу («Отдел объявлений в «Народни политике»). В рассказе «Муниципальные выборы» писатель изобразил предвыборную борьбу кандидатов от разных партий — «всеобщую публичную исповедь», во время которой кандидаты лили грязь друг на друга. В фельетоне «Семью сто тысяч послов, посланников и консулов» он высмеял раздутые штаты чехословацких дипломатов, использовав сюжет фантастического романа Г. Уэллса «На другой стороне Сириуса», где путешественники обнаружили полную географическую тождественность с Землей. Гашек нашел там Чехословакию, в которой имелось семьсот тысяч ненасытных послов, посланников и консулов. «Куда же мы лезем в нашей солнечной системе?» — спрашивал писатель.
Гашек показал, что католическая религия и церковь, которые раньше усердно поддерживали австрийский абсолютизм, теперь защищают интересы чешской буржуазии. Подобно тому, как во время войны низко пал в цене государь император, обесценился и авторитет господа бога — его статуя, слепленная из глины, пылилась и разрушалась, не находя сбыта («История господа бога»). Писатель показал, что чешская буржуазия забыла и сожжение Яна Гуса, и поражение на Белой горе — она всячески поддерживала папу римского и его нунция в Праге. Так папы римские, враги чешского народа, стали друзьями чешской буржуазии («Папа убежал из Ватикана»). В лице историка Й. Пекаржа нашелся апологет католичества, который утверждал, что в наше время Гус стал бы правоверным католиком и что «Рим и папы всегда были самыми искренними друзьями гуситов». Эту реакционную, псевдоисторическую стряпню Гашек высмеял в памфлете «Как господин д-р Пекарж в соответственный момент испек религиозную католическую булку». Гашек обыграл здесь фамилию историка («Пекарж» — «пекарь») и показал, как он, смешав советы кулинарной книги, цитаты из «Истории чешского народа» и святую воду, испек булку. Она «вышла несоленая, несдобная — в рот не возьмешь».
Чешская буржуазная пресса изображала свою республику как государство, в котором царят мир и благоденствие. Использовав буржуазную апологетическую и демагогическую фразеологию, писатель сорвал маску с социальных институтов буржуазного государства и дал свои «советы». В фельетоне «Как я писал бы передовицы, будь я редактором правительственного органа», писатель показал рай, созданный буржуазией: «развитие капитализма, на котором основано существование нашей молодой республики, обеспечивает заработок всем, кто искренне желает трудиться на поль- ву этому развитию» — люди, получающие приличные доходы и имеющие солидный капитал, живут зажиточно. Рабочим и безработным не следует завидовать капиталистам и думать о своей бедности, пусть они лучше устраивают полезные для здоровья загородные прогулки. Лидерам социалистических партий Гашек советовал заниматься не политикой, а ботаникой. «Зависть разрушает национальное единство и подрывает международное положение нашей республики»,— иронизировал он. В фельетоне «Что я посоветовал бы коммунистам, будь я главным редактором правительственного оргапа «Чехословацкая республика» писатель от имени правительственного органа «советовал» коммунистам проповедовать классовый мир между рабочими и капиталистами, как это делали правые социал-демократы и, вытравив классовое содержание из политических акций рабочего класса, утверждать, что Первое мая — вовсе не депь международной солидарности трудящихся, а первый день месяца мая, месяца массовой посадки цветов и т. п.
В «Протоколе II съезда Партии умеренного прогресса в рамках закона» сатирик смеялся над установившимся буржуазным строем в Чехословакии с его многопартийной системой, где задавали тон клерикалы, лакеи Ватикана, и буржуазные партии, придерживавшиеся мирного социального развития — крамаржовцы, аграрии, бенешевцы, правые социал-демократы. Писатель дал меткую характеристику современной ему эпохи: «Мир разделен на два лагеря. По одну сторону — большевики, по другую — доктор Крамарж». Он заявил, что современная буржуазия неспособна решать важнейшие международные экономические, политические и прочие проблемы и, чтобы предотвратить «всеобщую экономическую катастрофу», «советовал» взорвать весь земной шар!
«Он снова смеется надо всем миром, — констатировал И. Ольбрахт, характеризуя дух его сатиры этого времени,— Оп не смеется только над коммунизмом и над своим омским прошлым».
Писатель разоблачал антисоветские инсинуации буржуазной прессы, «травившей Россию», смеялся над ее бесплодными потугами очернить и оклеветать Советскую власть («Генуэзская конференция и «Народни политика», «Кронштадт» и др.).
Одновременно с рассказами и фельетонами Гашек работал над романом о бравом солдате Швейке. Этому образу предшествуют длительные поиски. Писатель высказывался против войны еще в 1908 году. «Когда массы отправляются на войну, — писал он, — пусть они идут с мыслью, что при первом удобном случае сложат оружие. Долой вражду, охраняемую законами! Долой армию!» («Назаряне»). В довоенных рассказах он показал отрицательное отношение простых людей к войне и калечение их австрийским абсолютизмом. Уже в это время у него встречаются персонажи, напоминающие некоторыми чертами Швейка, — ловкий плут, одурачивший горожанина («Удачная прогулка», 1901), мошенник с ясными голубыми глазами («Голубые глаза Пастрняка», 1904), и др.
Как справедливо говорит гашековед Р. Пытлик, идея бравого солдата носилась в воздухе — в 1905 году в мюнхенском сатирическом журнале «Сими лициссимус» был напечатан рассказ К. Холена «Воинская честь». В том же году он был опубликован па чешском языке. Герой этого рассказа крестьянин Майер, оказавшись на военной службе, прикидывается простачком. Возможно, Гашек читал этот рассказ. В декабре этого года увидел свет рассказ И. Ольбрахта «История Эмануэля Умаченого», где выведен тупой солдат-автомат, совершивший кругосветное путешествие потому, что капрал забыл подать команду «Стой!».
Мы уже говорили, что Гашек тоже обращался к теме тупой преданности, бездумного следования приказам, бытовавшим в австро-венгерской армии. Об этом повествовали рассказы «Фуражка пехотинца Трунца», «В заброшенной уборной» и другие. В них Гашек искал тип нового героя.
История бравого солдата Швейка началась в тот вечер, когда Гашек, засыпая, написал на кусочке бумаги несколько строк: «Идиот в роте. Он сам отправился на медицинскую комиссию, желая доказать, что может нести службу как нормальный солдат». Из этой записи возникли пять рассказов о бравом солдате Швейке.
Писатель вернулся к своему герою в Киеве и написал повесть «Бравый солдат Швейк в плену». Следуя Эразму Роттердамскому, считавшему войну «безумным делом», он показал ее как величайшее бедствие, как безумную затею оголтелой военщины. Но сам образ главного героя — Швейка-идиота — был уже исчерпан. Писатель продолжал искать среди соотечественников оригинальный социальный тип — тип будущего своего героя — и средства для создания его образа в литературе.
В отличие от прежних произведений, явившихся только подступом к «Швейку», «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны» (1921—1922) — многоплановое, крупномасштабное произведение. Мы находим в нем отражение эпохи империализма с ее войнами и революционными социальными изменениями. По замыслу автора, эта книга — роман о похождениях бравого солдата во время мировой войны и гражданской войны в Чехии и в России. В нем изображается довоенная Австро-Венгрия, ее порядки, и жизнь Чехии накануне и во время войны. По определению самого автора, его роман — «историческая картина определенной эпохи».
Главный персонаж романа, Йозеф Швейк, — «непризнанный скромный герой», олицетворяющий чешский народ, — более сильная историческая личность, чем Наполеон. Французский император в свое время спас и сохранил империю Габсбургов, а рядовой солдат Швейк подорвал и победил ее. Авторские идеи в романе выражают рядовой Йозеф Швейк и вольноопределяющийся Марек, интеллигентный двойник Швейка. Подчеркивая исторический характер романа Гашека, Фучик писал, что «учителя истории будут рассказывать по нему своим ученикам о разложении буржуазии и ее армии, последнего ее козыря».
Роман — исторически правдивая картина эпохи упадка чешского буржуазного общества, периода борьбы чешских народных масс за свое национальное и социальное освобождение. Протест народных масс против своих угнетателей еще не вылился в прямое революционное выступление, но уже озарен мечтой о свободе, когда «не будет ни императорских дворов, ни самих императоров».
Автор показал своего героя в развитии — Швейк изменяется вместе с изменяющейся исторической ситуацией и своим духовным созреванием напоминает духовное развитие самого автора.
Швейк представляет собой определенный уникальный исторический тип героя, но у него есть и свои национальные предшественники (Гонза, Кашпарек и др.), и предшественники в литературах других народов. «С течением времени, — писал чешский литературовед К. Крейчи, — развилась живая модель, которая служила образцом для литературного героя. Он шел от античного возницы до Швейка». В процессе развития этой модели пары социальных типов появились «герой—соратник» (Ахилл — Патрокл, Орест — Пилад), «рыцарь—оруженосец» (Дон Кихот — Санчо Пайса), «офицер — слуга» (Телльгейм — Юст), «хозяин — слуга» (Пиквик — Сэм Уэллер) и наконец «австрийский офицер — слуга» (обер-лейтенант Лукаш — рядовой Швейк) как деградация этих социальных типов в эпоху империализма.
Объектом гашековской сатиры является Австро-Венгрия эпохи империализма, периода ее упадка н разложения. Писатель показал всеобщий кризис деспотического абсолютизма Габсбургов начиная от вымирания самой династии и кончая крушением вековых устоев имперской социально-политической системы. Престарелого императора постоянно преследуют несчастья. Смерть уносит одного члена семьи за другим. Сам император Франц-Иосиф I, по мнению его подданных, «общепризнанный идиот», «глуп, как бревно», «балда», «старая каналья», «старый Прогулкин» и др. Подлинным патриотам ненавистны и символы австрийской государственности — герб и гимн. Швейк считает, что «такой идиотской монархии не место па белом свете», а ее подданные горячо желают, чтобы она поскорее вылетела в трубу. Еще Герцен писал, что «Австрия — не народ, Австрия — полицейская мера... величайший исторический призрак... Когда ее отменят, тогда только люди настоящим образом удивятся, как могла существовать такая нелепость...» Герои Гашека живут именно в то время, когда империя Габсбургов представляет собой «бред больного горячкой».
На этой социальной почве вырос тип маленького чешского человека, «гениального идиота» Йозефа Швейка. Он, как и сам автор, стоит выше войны и, по словам Ю. Фучика, «тип Швейка обладает искусством проигрывать войну для того, кто посылает его в бой». Но Швейк — уже не простой, наивный и оболваненный чех, желающий служить государю императору, он сам может выставить дураком кого угодно. От прежних швейков у него остаются добродушная внешность, голубые глаза, милая улыбка, а также его болезнь — ревматизм, но поведение уже иное — он постепенно, исподволь подтачивает ненавистный ему режим.
Писатель провел своего героя через полицейское управление, медицинскую экспертизу, сумасшедший дом, гарнизонную тюрьму, службу у фельдкурата Каца и обер-лейтенанта Лукаша, через анабазис по южной Чехии, полковую гауптвахту и «австрийский» плен, показал его поведение в таких ситуациях, в которых действуют многочисленные и разнообразные лица. Бравый солдат беспрекословно выполняет все, даже глупейшие приказы своих начальников, но делает это так, что его начальникам становится тошно. Сам же Швейк защищен, как броней, отсутствием тщеславия и пренебрежением к карьере, безразличием к наградам и к наказанию. Он легко принимает правила игры: готов сделать лишнюю пару шагов, подписать любой документ, если его попросят, рыдать на проповеди фельдкурата Каца, раз ему необходим кающийся грешник, «подыграть» вахмистру Фландерке, одержимому шпиономанией, и посрамить подпоручика Дуба точным воспроизведением его нудных поучений и приказаний. Вся ярость его начальников разбивается о его наивный добрый взгляд и милую улыбку. Лучше других его понимают фельдкурат Кац, с которым у Швейка устанавливаются почти приятельские отношения, и обер-лейтенант Лукаш, прощающий ему многие его проделки.
Наряду со Швейком внимание читателя приковывает фигура вольноопределяющегося Марека, который в прошлом изучал классическую философию, редактировал журнал «Мир животных», появился на плацу в странном костюме, писал впрок историю батальона, был очень разговорчив и, подобно Швейку, совершенно равнодушен к военной карьере. Марек и Швейк близки друг другу и самому автору романа — создается впечатление, что писатель как бы раздвоил себя, наделив этих героев некоторыми чертами своего характера и биографии и показав двух разных бунтарей.
Писатель создал галерею гротескных портретов представителей господствующих классов начиная от образа «коронованного осла» Франца-Иосифа I и кончая образом сыщика Бретшнейдера. Характерные черты этих персонажей — идиотизм и бесчеловечность. Писатель разоблачил представителей прогнившей австрийской бюрократии — государственных чиновников, жандармов, офицеров, военных врачей и военных священников. Другую галерею портретов составляют представители народных масс — Паливец, Водичка, Балоун, венгерский солдат и др.
Роман Гашека — антимилитаристское, антивоенное произведение. Автор показал несправедливый, антинародный, империалистический характер первой мировой войны. «Черт побери, — говорит сапер Водичка, — такой идиотской мировой войны я еще не видывал». «Я не гожусь для войны», — признается денщик Балоун. Эта война несет трудящимся горе и бедствия. «Массы пока еще не прозрели, — объясняет Марек, — и, выпучив глаза, позволяют гнать себя на фронт, чтобы их там изрубили в лапшу... Ныне нет героев, есть только убойный скот и мясники в генеральных штабах. Погодите, они дождутся бунта. Ну и будет же потасовка!»
И. Ольбрахт первым определил отношение автора к войне: «Он с самого начала стоял над нею. Он смеялся над нею. Он умеет смеяться над нею в целом и в частностях, как будто она — всего-навсего пьяная драка в жижковском трактире».
Простые люди ненавидели войну, жалели, что родились в это время и хотели поскорее сдаться в плен.
Писатель показал разные типы генералов и офицеров австрийской армии. Здесь и слабоумный генерал-дохлятинка, заставлявший солдат рассчитываться на «первый—второй»; генерал-майор от сортиров, уделявший много внимания отхожим местам, словно от них зависела победа австро-венгерского оружия; бригадный генерал, который внезапно спятил и рассылал идиотские приказы; жестокий полковник Фридрих Краус фон Циллергут, «изрядный болван», удивлявший всех своей непроходимой глупостью и нудно объяснявший очевидные вещи; генерал Финк фон Финкельштейн, устроитель роскошных пиров за счет гарнизонной кассы, палач и любитель «клубнички»; «резиновый дедушка» полковник Флидлер фон Бумеранг; подагрический полковник Гербих, полковник Шредер и др. Писатель изобразил и начальников Швейка — капитана Сагнера, обер-лейтенанта Лукаша, подпоручика Дуба, кадета Биглера и др.
Роман Гашека может рассматриваться как антиклерикальное произведение — он разоблачает реакционную роль католической церкви, которая тесно срослась с прогнившим абсолютистским государством и верно служила ему. Вместе с разложением абсолютизма Габсбургов разлагалось и католическое духовенство. Оно активно участвовало в отправлении солдат на тот свет. Писатель создал яркие портреты военных священников — фельдкуратов Каца, Ибла, Мартинца, Лацины и других военных представителей господа бога. Солдаты ненавидели своих духовных поработителей, с презрением отзывались о них и считали, что «священники плодят клопов».
Автор романа был тонким психологом, прекрасно разбиравшимся в психологии как отдельных людей, так и разных социальных групп. Его Швейк вобрал в себя настроения, мнения, привычки, обычаи и нравы своего народа. Желая сохранить «здравый смысл», Швейк играет роль идиота. Ради показной преданности государю императору он исполняет все приказы начальства, доводя их до абсурда. Швейк — тип критической личности. Его психология — психология маленького нереволюционного полупролетаризированного мещанина, который сталкивался на военной службе лицом к лицу с машиной капиталистического государства и который не прошел большой политической закалки, не дорос до сознательного рабочего.
Швейк — национальный тип, «тип чешского маленького человека», с одной стороны, и, с другой — интернациональный, международный тип, тип солдата всех империалистических армий. Он опасен, он разлагал австро-венгерскую армию и не прекратил свою подрывную деятельность в чехословацкой буржуазной армии. Вот почему против Швейка ополчилась чехословацкая буржуазия, требуя запрещения романа Гашека как «подрывного», «безнравственного» и «грубого».
Роман — монументальное сатирическое произведение о войне. Он отличается от всех произведений, написанных о первой мировой войне — «Огня» А. Барбюса, «На западном фронте без перемен» Э. М. Ремарка и «Последних дней человечества» К. Крауса, в которых правдиво показаны «будни войны», война как тяжелая грязная работа взаимного истребления ни в чем не повинных людей. А. Барбюс изобразил мужество народа, пробуждение его нового сознания. Книги Э. М. Ремарка и К. Крауса, наоборот, — страшный гротескный образ гибели человечества, утратившего разум и мчащегося навстречу смерти. Ничего подобного нет в романе Гашека. Гашек смеется над войной, верит в победу разума, в успех народных масс.
Известно, что сатирики используют в своих произведениях не только гиперболу, гротеск и пародию, но и три важнейших приема: описание объекта сатиры (бичевание порока «извне» Дж. Свифтом), «саморазоблачение персонажа» («взрыв изнутри» у С. Бранта и К. Пруткова) и сочетание обоих этих приемов (Эразм Роттердамский и Вольтер). Дж. Свифт показывал пороки «извне»: его Гулливер — сторонний наблюдатель и везде чужой, он то слишком велик среди лилипутов, то ничтожно мал среди великанов, то нормальный человек среди свихнувшихся лапутян, то слишком похож на йеху, презираемых гуигнгимами. «Корабль дураков» Бранта — своеобразный прейскурант пороков, показанных со стороны. Анонимные авторы «Писем темных людей» дали высказаться обскурантам, показав их «изнутри». Подобным образом разоблачал себя Козьма Прутков. Лукавое отождествление рассказчика с объектом сатиры обычно воздействует сильнее, чем бичевание пороков извне. Эразм Роттердамский бичевал пороки «извне» и заставлял Глупость разоблачать себя. Вольтер, пользуясь обоими приемами, тяготел к описанию.
Ярослав Гашек с успехом использовал все эти три приема одновременно с приемом изображения героев в дороге. Мотив путешествия — старый, но не приедающийся прием сатирического произведения (романы Петрония, Апулея, Рабле, Сервантеса, Вольтера, Гоголя и др.), позволяющий показать героя в разных ситуациях и во время его встреч со многими людьми. Швейк вынужден путешествовать по воле обстоятельств, но при случае он и сам не прочь постранствовать — таковы его анабазис из Табора в Чешские Будойовицы и фронтовая прогулка в австрийский плен. Произведение Гашека о бравом солдате необычно тем, что оно — веселый роман о войне. Точка зрения, занятая автором, позволила ему, не минуя грязи, ужасов и крови, которые несла с собой война, высмеять и ее, и ее безумных слуг. Благодаря особой композиции романа, Гашек постепенно вовлекал в ткань своего произведения все большее число лиц и все более обширные пространства — от квартиры Швейка, где служанка сообщает главному герою об убийстве эрцгерцога, до театра военных действий, на котором заняты огромные массы людей. Швейк является центром, к которому стягивается все. Он — не штатский наблюдатель Пьер Безухов, потрясенный Бородинским сражением, не восторженный юноша Фабрицио дель Донго, опоздавший сложить голову под Ватерлоо, а человек из народа, трезво и иронически оценивающий события.
Описывая приключения своего героя, Гашек обильно уснащал их различными историями «к случаю». Истории, рассказываемые Швейком, роднит с народными анекдотами одна черта — в них действуют конкретные люди, часто называются их имена и указываются адреса. Сославшись на определенные реалии, рассказчик словно хочет подчеркнуть и достоверность, и нелепость рассказанной истории. Среди героев этих историй мы находим знакомых самого автора. Некоторые истории Швейка напоминают прежние рассказы Гашека, спрессованные в абзац.
Гашек широко применяет такие приемы, которые известны нам по его прежним произведениям, — мы найдем здесь не только великолепную «научную юмористику» (рассказ Марека о «Мире животных» и другие забавно использованные сведения), но и богатейшую россыпь пародий — от кулинарных рецептов до литературных произведений, от шовинистических стишков до военных приказов и распоряжений, достоверность которых подчеркивается воспроизведением недостаточной стилистической грамотности авторов этих документов.
Великолепны те места в романе, где автор дает высказаться героям: излюбленные фразы подпоручика Дуба исчерпывающе характеризуют этого ограниченного субъекта; схемы сражений и названия ненаписанных сочинений изобличают тщеславие кадета Биглера; проповедь фельдкурата Каца откровенно демонстрирует его цинизм; путимский вахмистр Фландерка разоблачает себя как шпиономана в беседах с ефрейтором и во время допросов Швейка.
Очень важную роль играют в романе стихотворные иллюстрации, а среди них — народные песенки. К этому приему писатель прибегал раньше, но в романе о бравом солдате он применяется особенно широко. Австрийский гимн здесь служит, как в раннем фельетоне о народной песне, для возбуждения патриотических чувств чехов — чем сильнее скручивает ревматизм Швейка, тем громче он поет австрийские военные песни: ему приходится петь и перед медицинской комиссией, а новый денщик фельдкурата Каца, обученный изготовлению грога, бормочет смешное попурри из народных песен. В тюрьме вольноопределяющийся сочиняет стихи о профосе, а со Швейком исполняет песню о бессмертном канонире. Ни одну из этих песенок нельзя заменить какой-нибудь другой, настолько точно каждая характеризует ту ситуацию, к которой относится, и, подобно историям Швейка, песенки всегда бросают новый свет на происходящее.
К сожалению, смерть помешала Гашеку закончить роман. Но и то что он успел написать, достойно восхищения. Уже серьезно больной, он мужественно трудился над книгой, сохраняя оптимизм и веру в торжество идеалов мира, дружбы народов и социального прогресса, и написал гениальное юмористическое и сатирическое произведение, которое до сих пор доставляет нам огромное эстетическое наслаждеиие. Вместе с автором мы смеемся и осуждаем большие и маленькие человеческие пороки. Говоря о романе великого сатирика и юмориста, Э. Э. Киш предупредил читателя: «Когда вы читаете этот роман, смейтесь, но при этом не забывайте думать».
Примечания
1. Фамилии этих социал-демократов происходят от названий мелких певчих птиц.
