Горжени З. Ярослав Гашек - журналист

В редакции легионерской газеты «Чехослован»

— В феврале 1915 года Гашека приписывают к 91-му пехотному полку в Ческе-Будеевице,
— 30 июня 1915 года с 11-й маршевой ротой он выезжает из города Мост-над-Литавой
на австрийско-русский фронт в Галицию,
— 24 сентября 1915 г. в бою у Хорупан переходит на русскую сторону и сдается в плен,
— до июня 1916 года находится в лагере военнопленных,
— в июне 1916 г. становится военнослужащим 1-го полка чехословацких добровольцев
на Украине,
— в июле 1916 года начинается его сотрудничество с редакцией газеты «Чехослован».

В Сараеве убили Фердинанда, наследника австрийского трона. Как и предвещал бравый солдат Швейк в своей прелестной беседе с тайным агентом Бретшнейдером, государь император все это так не оставил: «Плохо вы его знаете. Война с турками непременно должна быть. «Убили моего дядю, так вот вам по морде!» Война неизбежна. Сербия и Россия в этой войне нам помогут. Будет драка!»
И хотя все случилось немного иначе, чем полагал простодушный Швейк, война разразилась. Она ежедневно гнала на кровавую бойню новые и новые эшелоны пушечного мяса. «Ехали за новыми ранениями, увечьями и болезнями, ехали, чтобы заработать себе где-нибудь на тоскливых равнинах Восточной Галиции простой деревянный намогильный крест»¹. Воинственная монархия заставила молчать музы, вместо них заговорили пушки. Господа генералы не забыли и о «вольноопределяющемся» Ярославе Гашеке. В один из февральских дней 1915 года, когда война была уже в самом разгаре, он объявился в ческе-будеевицких казармах 91-го пехотного полка. Здесь началась его военная одиссея, столь блестяще рассказанная в «Похождениях бравого солдата Швейка во время мировой войны».
Голос публициста на долгое время замолкает. Лишь изредка он слагает более или менее удачные стихи о военной жизни. К литературному труду он возвращается только летом 1916 года, когда перед ним открыла такую возможность выходившая в Киеве газета «Чехослован».
Пока же Гашек накапливает в тайниках своей гениальной памяти тысячи впечатлений, которые позднее составят ткань бессмертного романа. Он жадно «собирает» истории и анекдоты, равно как и образы будущих своих героев. Это обычные действующие лица гарнизонного театра, окружающие его в 91-м полку. Годы спустя они приобретут всемирную известность, литературное бессмертие: командир 11-й маршевой роты поручик Лукаш (настоящая фамилия Лукас), кадет Ян Биглер, офицер запаса поручик Мехалек-Дуб, старший писарь Ванек — москательщик из Кралуп, командир батальона капитан Сагнер.
Здесь же родилась и большая воинская дружба Гашека с денщиком Лукаша Франтишеком Страшлипкой, каменщиком из села Гостивице у Кладно, который в большой мере помог писателю довершить образ Швейка. Говорят, что Страшлипка участвовал во всех розыгрышах, сыпал анекдотами как из рукава, а каждую свою историю из жизни начинал словами: «3нал я одного...» Своего приятеля Гашек увековечил в одном из стихотворений того времени:

Вот, грохоча, ползет обоз снарядов,
И наши пушки оживают снова.
Шрапнель тугая рвется где-то рядом,
И гаубицы рявкают сурово...
Всего страшней, однако, для пехоты
Страшлипки несмешные анекдоты².

Рано утром 24 сентября 1915 года их обоих, Гашека и Страшлипку, сладко спящих в окопе близ села Хорупаны³, застигла контратака русских войск. Поручик Лукаш дал приказ к срочному отступлению. Ефрейтор Гашек, связной 11-й полевой сотни, и денщик Страшлипка приказу не подчинились. Дождавшись подходящего момента, они перешли рубикон. Австро-Венгерская монархия стала для них безвозвратным прошлым.
Не кончились, однако, военные тяготы. Гашек и его приятель, равно как и другие добровольные и недобровольные пленные, должны были пройти под казацким конвоем 350 верст тыловых дорог, прежде чем за ними закрылись ворота самого близкого к линии фронта лагеря военнопленных — в Дарнице у Киева. Как вспоминал эти дни в своем романе Гашек, перебежчики «позднее, встречаясь в Киеве и других местах, на вопрос: «Чем ты здесь занимаешься?» — весело отвечали: «Я предал государя императора»⁴.
Потом Гашека послали еще дальше, в глубь России, в лагерь военнопленных в селе Тонкое у Бузулука. Жизнь в лагере была несладкой. Грязь, холод, болезни. Пленных безжалостно косил тиф. Заболел и Гашек. Только чудом спасся он от лопаты могильщика.
В апреле 1916 года царское правительство позволило так называемой Чешской дружине (была организована в августе 1914 года как отряд чешских добровольцев из граждан царской России. — З.Г.) набирать новых солдат среди военнопленных на всей русской территории. Так военнопленным из Чехии и Словакии была предоставлена возможность сражаться вместе с русской армией против Австро-Венгерской империи. Среди первых в Тоцком записался в дружину Гашек. В июне 1916 года его включают в добровольческий полк (позднее переименованный в 1-й стрелковый полк имени Яна Гуса), который сформировался на Украине. Вскоре Гашека назначают писарем этого полка.
Сразу после того, как он прибыл в полк, базировавшийся в украинском городке Березна, его перевели в Киев, в управление так называемого Союза чехословацких обществ в России. Именно в это время он начинает сотрудничать в киевской газете «Чехослован».
Эту консервативную газету начали издавать еще перед войной давно переселившиеся в Россию чехи. В марте 1916 года она была обновлена и стала называть себя «независимой газетой, борющейся за самостоятельность нации». В передовой статье, названной «Наша программа», редакция писала, что «цель чехов и словаков — создание независимого чехословацкого государства. Только путем вооруженного выступления вместе с Россией и ее союзниками и разгрома немецкой коалиции чехи и словаки смогут добиться отделения чехословацких земель от габсбургской монархии».
Издателем и главным редактором газеты был Венцеслав Ф. Швиговский (после войны шеф-редактор чехословацкого агентства печати «Центро- пресс»). Редакция располагалась в центре Киева, на Владимирской улице, 30. В январе и феврале 1918 года в списке основных сотрудников, печатавшемся вместе с выходными данными, назван и Ярослав Гашек.
Франтишек Лангер, который был шеф-лекарем 1-го полка, вспоминал, что «Гашек выполнял в «Чехословане» многочисленные обязанности: работал как военный репортер и как корректор, писал передовицы, политические и военные статьи, фельетоны, стихи, различные истории, правил сообщения из наших полков»⁵.
Вся довоенная творческая деятельность в чешской печати сформировала Гашека как всестороннего журналиста, который владел широкой шкалой газетных жанров. У него было невероятное чутье на все, что придавало газетным страницам интерес и живость, начиная с изобретательных заголовков. Это чутье уже вполне оправдало себя в редакциях различных газет и журналов. Он мог мгновенно выбрать правильную и четкую позицию по отношению к событиям дня. Писал быстро, просто, доступным языком, так, что его понимал каждый. Свои мысли формулировал точно, рукопись сдавал почти без помарок.
Достоинством Гашека было и то, что никакая газетная работа не казалась ему «черной». Если надо было, он писал двустрочную заметку в хронике с такой же ответственностью, с какой писал фельетоны, рассказы, передовые статьи. Журналистика все больше становилась стихией его жизни, средой его обитания.
Живя газетой, он в то же время был беспощадным критиком журналистов мещанского, клерикального или иного реакционного толка. В своих фельетонах и юморесках он не раз безжалостно высмеивал их политические амбиции, бульварные приемы, тягу к сенсации, равно как и цензурную деятельность австрийских бюрократов.
Прочным фундаментом его творчества были глубокие, почти энциклопедические познания в истории и других областях. Он активно владел несколькими иностранными языками. В коммерческом училище Гашек изучил немецкий, французский, русский и венгерский. В некоторых полицейских документах упоминается и его знание польского языка. Он умел быстро найти общие интересы в беседе с людьми, завязать доверительный разговор, в котором обнажались взгляды и жизненные позиции собеседников.
Для «Чехослована» такой сотрудник был незаменим.
Но и «Чехослован» в свою очередь предоставил ему такую трибуну, о какой он давно мечтал, — трибуну для свободного выражения взглядов на проблемы, которые он считал ключевыми. И первой из них была проблема национального освобождения от ига габсбургской монархии. Сотрудничество с «Чехослованом» « продолжалось с июля 1916 по февраль 1918 года, когда Киев оккупировала немецко-австрийская армия.
Свой первый фельетон в «Чехословане» он напечатал 10 июля 1916 года под рубрикой «Беседа». Он назывался «Судьба пана Гурта». В герои Гашек выбрал эгоистичного обывателя, который подходит к ценностям мира лишь с точки зрения своего желудка и жизненных удобств. Мелкий пражский торговец, заброшенный войной в русский лагерь военнопленных, он по-своему решает вопрос, записаться или нет в ряды борцов антиавстрийского движения.
«Понимаете, — плаксиво начал он объяснять, — не могу я, не поеду я с вами... Видите ли, еще до того, как меня взяли на войну, я купил новую мебель. Если мы не победим, то придется мне перевозить мебель в Россию, и она побьется. Даль-то какая! Только пусть это будет между нами. А если там узнают, что я пошел против государя императора, то и продадут мою мебель с аукциона. Продадут кровать, гардероб, а кровать-то какая роскошная, с сеткой, и гардероб с зеркалом! А если мы победим и я вернусь домой, то мне не на что будет лечь и одежду некуда повесить. Совсем новая мебель»⁶.
В «Рассказе о гарантии» (24 июля 1916 г.) Гашек разоблачает осторожные шаги других господ Гуртов, которые перед вступлением в «чешскую армию» выдвигают свои условия, требуют гарантий и т.д. «Я приду к вам без колебаний, но мне должны быть даны гарантии, что то, чем я сегодня обладаю как старший контролер налоговой инспекции, то есть оклад, жалованье, будет мне выплачивать после войны и чешское правительство, — требует один вчерашний прапорщик императорско-королевской армии. — Я за самостоятельность Чехии, только должен получить гарантию, что вместе с ней добуду и повышение заработной платы».
Гашек страстно ненавидит низкопоклонство перед Австрией и с презрением относится к тем своим землякам, которые и в лагере военнопленных остались верны черно-желтому флагу и двуглавой орлице. В фельетоне «Трагедия императорско-королевского писаря 13-го пехотного полка Генри Галлера» (22 января 1917 г.) он рассказывает историю одного пражского коммерсанта, пытающегося выслужиться перед Австро-Венгрией тем, что секретно ведет записи об антиавстрийском мышлении своих товарищей по плену. В фельетоне «Скелеты и мумии» (12 февраля 1917г.) Гашек полемизирует с теми, кто в своих письмах в «Чехослован» «поддержал» писаря Галлера.
В ту же серию ударных, откровенно агитационных публикаций входит и фельетон «Карел Доудера из Шкворнева и Ф.И. I» (5 февраля 1917 г.). Военнопленный Доудера проявлял свою преданность к престарелому императору, чистя до блеска металлическую кокарду с инициалами Франца-Иосифа I на своей фуражке.
Со всей страстью Гашек приговаривает своих антигероев к общественному презрению. Плохо кончил пан Гурт: «...Однажды пришло сообщение из соседней деревни: конный стражник задержал на лугу какого-то австрияка, который ползал по траве на четвереньках и на вопрос, что он там делает, ответил, что пасется и продает себя за двести рублей. Это был пан Гурт».
А Карел Доудера из Шкворнева? Он попал в психбольницу в Саратове. «Когда погода хорошая, Доудера сидит на лавочке возле дома, чистит рукавом какую-нибудь бляшку и напевает: «Австриячек милый, бойся вражьей силы».
Гашек не жалеет острых слов в адрес колеблющихся, расчетливых, трусов и иных «патриотов». С энтузиазмом, однако, рукоплещет он каждому, кто, как и он, решил вступить в Чешскую дружину, объявить вооруженный бой ненавистной Вене. Это о них он пишет в финале фельетона «Рассказ о гарантии»:
«Все они не ставят условий, записываясь в чешскую армию. Условия ставят лишь противнику. И идут эти герои без гарантии, как дети старой Спарты. Те отцы, у кого дома есть дети, идут воевать за благо своих сыновей, за лучшее будущее».
Это уже не Гашек-«богема», это самоотверженный участник сопротивления, целеустремленно воюющий за свержение австро-венгерской монархии. Он не только пишет, но и выступает на солдатских митингах, ведет обширную агитационную и организаторскую работу. Он — остроумный, популярный оратор. Однако его юмористическое творчество утратило свою предвоенную легкость, стало прямолинейнее, тяжеловесней. Появился у Гашека и непривычный для него в прошлом патетический и дидактический тон. Иначе и не могло быть: в этих его произведениях со всей полнотой отражались тогдашние настроения в чешском антиавстрийском движении в России, которым Гашек сознательно подчинялся.
В своих славянофильских пристрастиях Гашек шел так далеко, что какое-то время искренне разделял «царефильство» организаторов Чешской дружины⁷ и старых чешских колонистов, считавших, будто новое чешское государство будет после войны связано с Россией династии Романовых. Придет время, когда Гашек избавится от этих идейных ошибок. Однако в те дни его заблуждения были столь же сильны, сколь искренни, и в соответствии с ними он пишет:
«Мы не хотим видеть на чешском троне Габсбурга. Революцию мы затевали для того, чтобы свалить габсбургскую династию и посадить на чешский трон члена великого славянского рода Романовых».
Так заявлял он в статье «Государь, который сядет на чешские штыки», посвященной коронации Карла I, наследника Франца-Иосифа I («Чехослован», 27 ноября 1916 г.).
С июля 1916 года Гашек печатается почти в каждом номере «Чехослована», который выходит раз в неделю. Порою в выпуске можно найти несколько его материалов. Под особенно серьезными статьями он подписывается псевдонимом «д-р Владимир Станко». Он автор наиболее острых антиавстрийских памфлетов, рассказов, изобличающих гнилость самодержавия, равно как и вдохновенных призывов, адресованных участникам сопротивления и звучащих, словно боевой сигнал горниста.
В «Рассказе о портрете императора Франца-Иосифа I» (напечатан 17 июля 1916 г. в «Чехословане») комически излагается история младоболеславского владельца писчебумажного магазина Петишки, который безрезультатно пытался продать свои запасы портретов императора.
О рассказе быстро прослышали в Вене. Австрийский суд начал заочный процесс над Гашеком. Он был обвинен в измене родине и оскорблении высочайшей особы.
В другом материале, «По стопам тайной полиции» (21 августа 1916 года), Гашек разоблачает австрийского агента и провокатора Александра Машека, с которым он встречался еще в редакции журналов «Худяс» и «Нова Омладина» и который теперь неожиданно появился в России среди чешских военнопленных.
В фельетоне «Размер воротничка» (19 февраля 1917 г.) Гашек описывает свои личные столкновения с австрийской тайной полицией, чьи представители как-то при обыске его квартиры начали проявлять подозрительный интерес к гашековским воротничкам. В финале фельетона — политически заостренный вывод:

«Посмотрите-ка, — победоносно сказал комиссар Клабичек, — об этой коробке мы и забыли». Пнул ногой белую картонку, которая была выброшена из шкафа и валялась в углу. Коробка перевернулась, и из нее высыпались белоснежные воротнички.
«И правда воротнички, — воскликнул комиссар Снопек. — Не делаете ли вы на них заметки, как это повелось у одного трактирщика в Кбелах?» Они изучали и выворачивали воротнички. Наконец пан Клабичек сказал как бы мимоходом: «Нам бы эти воротники были малы. Размер моей шеи 46, а у пана старшего комиссара Снопека — 44 сантиметра...»
И вот сегодня вдали от них мы предвкушаем тот миг, когда возвратимся домой и поразмыслим, сколько сантиметров намерить господам из тайной полиции вокруг шеи...»

С сентября 1916 до февраля 1917 года Гашек выступает на страницах «Чехослована» в основном как военный корреспондент. Он проводит много времени у солдат 1-го полка, которые воевали в районе пинских болот Белоруссии. Работа над фронтовыми репортажами с пометкой «действующая армия» помогает ему, непосредственному свидетелю сражений, глубже задуматься над существом событий, происходящих вблизи линии фронта.
Вот что он пишет, например, в «Письме с фронта» 25 сентября 1916 года:

«Со стороны К. слышен неустанный грохот пушек. Воздух сотрясают разрывы снарядов тяжелой артиллерии. Это похоже на огромную бурю, землетрясение, вулканическую катастрофу. Земля колеблется, земля тяжело гудит. Каждая секунда этого большого боя под К. стоит жизни пяти немцам.
Эту злую бурю, поднятую современной военной техникой, сопровождает оркестр нашего полка, играющий здесь, в деревне, песню «Почему бы нам не радоваться».
И правда, почему бы нам не радоваться. Не только из-за того, что там, на поле битвы, падают мушкетеры браниборских региментов, но и потому, что всюду — в деревне, ее окрестностях, в соседних лесах — стоит чешское войско, наше первое чешское войско за последние столетия.
Потому что здесь собрались тысячи добрых чешских людей, которые — рота за ротой, полк за полком — взяли в руки винтовки ради небольшой страны далеко на западе, ради нескольких тысяч квадратных километров, которые означают для нас все, славу и боль, проклятья мученика, суровую насмешку австрийских мародеров.
Смеркается. На свете нет такой силы, которая бы спасла Австрию, когда по воле сплотившегося народа тысячи добровольцев взяли в руки штыки и поставили славный, исторический крест на Австро-Венгрии.
Оно здесь, у самого фронта, где земля гудит от разрывов, первое чешское войско нового времени.
Вот так стояли лагерем во время их славного анабазиса бойцы Ксенофонта⁸, прежде чем прорваться к себе в Грецию.
И так проводили вечера в лагерях божьи воины, участники нашей наиславнейшей эпопеи, прежде чем начать ранним утром поход на немца.
История повторяется...
Наши парни — мастера в разжигании костров. Дров вокруг бесконечное множество, и вечером повсюду пылают огни. Все уже предвкушают, как будут поджигать Шенбрунн. По вечерам все долго бодрствуют, и ничего удивительного, что обсуждаются самые разные вопросы. Вот несколько примеров: какие деньги заведем в Чехословакии, когда вернемся домой? Как распорядимся императорскими поместьями, которые будут конфискованы? Куда убегут немцы из Праги? Будет ли дожидаться наместник, пока его повесят? В таких разговорах убегают часы...»

В самом разгаре интенсивной деятельности Гашека в Киеве туда пришло известие из Петрограда: покончено с царизмом! Русская февральская буржуазно-демократическая революция одержала победу. Гашек, несмотря на свои былые «царефильские» взгляды, встретил революцию с энтузиазмом. В фельетоне 'Темная сила» (15 марта 1917 г.) он нарисовал душную атмосферу царского двора, державшегося на таких людях, как «поп и конокрад» Распутин. Начало этого фельетона дышит глубоким волнением:
«После победоносного государственного переворота в России, выдвинувшего великую славянскую империю в ряд свободных государств, где властвуют разум и воля народа, а не воля деморализованных индивидуалистов, важно оглянуться на недавнее прошлое и вспомнить о всех темных силах, тиранивших Россию».
И завершение: «Первого марта смелым ударом был сброшен царский трон, и Россия враз выздоровела, навсегда свергнув с себя власть разных конокрадов и других темных сил».
В статье «Республиканская программа в Чехии» (29 марта 1917 г.) Гашек подчеркивает, что к республиканскому устройству в послевоенной Чехии «невозможно прийти только парламентским путем. Необходимо идти другой дорогой, а это — революция. Как успешно провести ее, показала в эти дни Россия, где с помощью насилия свергнут старый режим и где отовсюду слышны призывы установить республику. Мы слушаем эти голоса с особой симпатией».
Это было одно из самых значительных заявлений Гашека в ту пору.
Внутри антиавстрийского движения чехов и словаков в России со временем сформировались два течения, которые вскоре начали соперничать за власть над легионами. Наряду со староколонистским и «царефильским» Союзом чешских обществ, чьим бастионом был Киев, возник и так называемый Клуб членов этого союза, куда входили преимущественно бывшие военнопленные. Центром Клуба был Петроград. Здесь нет надобности вступать в лабиринт споров обеих группировок. Подчеркнем только, что Гашек свое сотрудничество с ними не связывал с какими-либо личными интересами, друзьями, выгодами. Его путеводной звездой была идея антиавстрийского сопротивления и формирования заграничных военных частей для нужд «революции в Чехии».
Один из эпизодов борьбы за власть между двумя группировками чехословаков в послефевральской России нашел свое отражение в гашековском фельетоне «Клуб чешских Пиквиков»⁹, опубликованном 23 апреля 1917 года в первом номере «Революции», новом киевском «независимом политическом еженедельнике», издававшемся на чешском языке.
В этом фельетоне Гашек рисует сатирические портреты деятелей Клуба, которые после февральской революции попробовали вместе с Чехословацким национальным советом¹⁰, созданным в Париже, оттеснить Союз чехословацких обществ от руководства «чешскими войсками». Автор поддерживал киевскую группировку, поскольку был с ней тесно связан, в то время как петроградских «конкурентов» из Клуба считал самозванцами.
Председателя Клуба Халупу Гашек называет «Одним из провинциальных буржуа, которым никогда и в голову не приходило выступать против государства», которые и здесь «проводят политику прокуренных деревенских трактиров, политику игроков в кегли, политику любительских театральных кружков, обманывая самих себя иллюзией, будто они политики, и стараясь внушить эту иллюзию широким общественным кругам, но при этом по-прежнему оставаясь в политике такими же дилетантами». О докторе Патейдле Гашек пишет, что это Дон Кихот, который в своей мании величия выдает себя за инициатора петроградского государственного переворота. В свою очередь д-р Кудела — политический шарлатан, «легко оперирующий в политической борьбе чужими репутациями, извращающий факты и с глубоким чувством, убежденностью и целомудрием распевающий разнообразную ложь». Точно так же Гашек анализирует духовный облик и других руководителей Клуба — Шебы, Папоушека, Фишера.
«Все свое время они посвятили травле политических противников, — заключает Гашек свой фельетон, — совершенно оставляя в стороне наши революционные и военные интересы. Они никогда не были политиками, а потому — простите их».
Это была безжалостная сатира на интриги и козни, которыми сопровождались «бои» «за влияние на чешские войска». В политике Халупы и его компаньонов Гашек разглядел попытку этих самозванцев спровоцировать путч в легионах, а также явную неблагодарность по отношению к «русским чехам», которые с таким радушием встретили чешских и словацких военнопленных.
С помощью Временного правительства победила все же петроградская группировка. Власть над легионами взял Чехословацкий национальный совет, точнее, его филиал, который в конце апреля 1917 года на съезде делегатов всех частей чехословацкого движения в России стал политическим представителем легионов. Так «чешские Пиквики» пробрались к штурвалу управления.
Если говорить объективно, Гашек в своей мастерски написанной сатире «Клуб чешских Пиквиков» занял противоречивую политическую позицию, ибо он невольно выступил против объединения чехословацкого заграничного сопротивления. Вот почему Ярослав Кржижек, в частности, в своей фундаментальной книге о деятельности Гашека в революционной России приходит к выводу, что фельетонист «критиковал будущих членов филиала Чехословацкого национального совета отнюдь не слева, а скорее справа»¹¹. Но что касается художественной правды образов, тут Гашек был абсолютно точен. Ставшие мишенью его насмешек политические авантюристы были весьма далеки от тех целей, какие преследовали честные легионеры.
Фельетон Гашека появился в печати как раз в те времена, когда в России начал работу съезд участников чехословацкого сопротивления, где победу одержали сторонники Чехословацкого национального совета. Своим выступлением Гашек сразу восстановил против себя могущественных противников. Последовали решительные «санкции». Писатель был тут же освобожден от всех обязанностей. Перед ним закрылись двери «Чехослована». Приказом командования 1-го полка, к которому он был приписан, 23 апреля 1917 года Гашек отправляется на фронт. В течение нескольких недель его, как «подрывной элемент», переводили с места на место, пока не посадили в легионерскую тюрьму. 16 мая 1917 года он предстал перед судом, который был устроен его бывшими коллегами.
Австрийские власти не раз подвергали опубликованные в чешской печати гашековские статьи строгой цензуре. Однако впервые он был арестован и судим за свои публицистические выступления легионерами. Смелый журналист отказался от адвоката и защищал себя сам. Защита строилась весьма оригинально: по требованию судей Гашек зачитывал наиболее крамольные места из фельетона, причем делал это с таким блеском, что симпатии публики явно оказались на его стороне. И все же «братья по легиону» принудили его подписать заявление, в котором Гашек «глубоко сожалеет об оскорблениях и намеках», которые он допустил в фельетоне. В атмосфере психологического террора, который развязали обиженные герои его сатиры, автор выбрал меньшее зло и уступил давлению. Процесс в Ремчице, несомненно, стал для него зловещим предзнаменованием...
Эти события отодвинули Гашека далеко в сторону от главных событий. Как публициста его вынудили замолчать. Лишь через четыре месяца он вновь появился в «Чехословане». Это было «Письмо с фронта», с пометкой «действующая армия». Гашек написал его 15 августа 1917 года, а «Чехослован» опубликовал 3 сентября.
Свое новое письмо с фронта Гашек писал под впечатлением событий, происшедших на поле боя в июле 1917 года. Он с горечью рассказывает об отступлении русских войск и сдаче немцам крупных районов Украины, но винит за это отступление большевиков. Мы бы отошли от правды, если бы умолчали об этом периоде гашековского развития от воинствующего национализма к сознательному интернационализму...
Гашек, естественно, не мог знать все обстоятельства, которые привели к двоевластию в России и вызвали июльские демонстрации в Петрограде, жестоко подавленные Временным правительством. Еще менее он мог в те дни понять, почему большевики требовали от правительства Керенского, чтобы оно выступило с инициативой закончить войну. Он был абсолютно уверен, что лишь военная победа стран Антанты, следовательно и России, даст государственную независимость чехам и словакам. К этому присоединялись иллюзии, которые он питал по отношению к Т.Г. Масарику¹². Все эти чувства хорошо просматриваются в его «Письме с фронта».
Когда в 1925 году д-р Антонин Доленский выпускал в издательстве Адольфа Сынека собрание сочинений Ярослава Гашека, в предисловии к сборнику рассказов и фельетонов он твердил, что ’Ташек всегда поддерживал намерения и замыслы нашего президента Т.Г. Масарика». Что касается лета 1917 года, это, наверное, правда, однако «поддержка», о которой так уверенно говорил Доленский, была временной и краткосрочной.
Новую ситуацию, которая возникла на восточном фронте после февральской революции в России, находящийся в Париже Чехословацкий национальный совет во главе с Т.Г. Масариком использовал для того, чтобы укрепить свое влияние на землячества чехов и словаков в России. Этот замысел был приведен в исполнение весной 1917 года. Позднее чехословацкие легионы, руководимые Масариком и филиалом Чехословацкого национального совета, были использованы в империалистической войне против Советской России.
Ярослав Гашек, как и десятки тысяч других бывших военнопленных, безоговорочно подчинился новому руководству легионов. После случая с фельетоном «Клуб чешских Пиквиков» он не замкнулся, не ушел в себя, ради единства и боеспособности «чешского войска» он был готов забыть о любых личных обидах. Его дух солдата, убежденного, что он сражается за свободу своего народа, не был сломлен. Он рвется на передовую линию боя, помогает строить окопы. За заслуги в «зборовской битве и тарнопольском отступлении» его даже награждают медалью.
С сентября 1917 года, после уже упоминавшегося выше «Письма с фронта», его статьи вновь регулярно появляются на страницах «Чехослована». Своей скромностью, мужеством, самоотверженностью и добротой он снова завоевал заметное место в чешском заграничном сопротивлении. Его избирают заседателем полкового суда и членом полкового комитета. А 15 ноября 1917 года он вновь официально переведен из первого полка в редакцию «Чехослована».
В этот свой «второй период» деятельности в киевской газете, продолжавшийся с сентября 1917 до конца февраля 1918 года, Ярослав Гашек написал около сорока различных материалов, от передовых статей до басен на злобу дня. В этих его работах был отчетливо виден антиавстрийский, вольнолюбивый дух.
На страницах «Чехослована» он сатирически комментировал многие внутренние события Австро-Венгерской империи. Материал для своих выступлений он черпал на страницах немецких и австрийских газет, приходивших в Киев. В фельетоне «Карл был в Праге» (29 октября 1917 г.) он, например, резко ответил на попытки венских и пражских газет выдавать нового австрийского монарха Карла I за «друга» чешского народа на том основании, будто он когда-то учил чешский язык. В заключение этого фельетона Гашек обращается к новому государю с такими словами:
«Не ты с нами, а мы с тобой, Карл, перемолвимся по-чешски!»
В статье «Прошлое и настоящее» (5 ноября 1917 г.), подписанной псевдонимом «д-р Владимир Станко», Гашек даже размышлял о том, не развить ли против Австрии и Германии индивидуальный террор. Причем эту мысль о терроризме он связывает со своей главной идеей «чешской революции» и чешской заграничной армии.
На переломе 1917 — 1918 годов, без сомнения, под влиянием революционных событий в России, Гашек начинает более пристально следить за развитием рабочего движения у себя на родине. И сразу находит тут новые темы, новые точки обзора для своего публицистического творчества, не говоря уже о том, что, работая над этими темами, он явно поднимается на новую ступень своего политического развития. В его словаре все чаще появляются такие слова, как «капиталисты», «правящие круги», «пролетариат», «рабочее движение».
Этот его новый взгляд на судьбы своей страны впервые ярко проявился в статье «Процесс над 39 чешскими кузнецами», опубликованной в «Чехословане» 26 ноября 1917 года. Этой статьей Гашек откликнулся на суд над рабочими Рингхоферовских заводов в Праге, обвиненных в том, что они пытались затеять бунт. Гашек подчеркивает, что процесс показал, «как Австрия обращается с чешским рабочим».
В статье «Черно-желтое рождество чешского рабочего» (24 декабря 1917 г.) Гашек идет уже дальше. Он пишет, что решение суда над пражскими рабочими стало приговором «всем трудящимся классам в Чехии». «Правящие круги использовали войну для того, чтобы взвалить на чешских тружеников непереносимое бремя чрезвычайного положения». И далее:
«Нечего удивляться тому, что сегодня чешский рабочий захвачен революцией. Он прошел трудную школу социальной борьбы. Война, направленная против людей труда, закалила его. Это был беспощадный жизненный экзамен, во время которого чешский рабочий, не боясь угрозы австрийской виселицы, сохранил твердый, непреклонный характер и не отступил перед Австрией.
По Европе катится волна революционно-демократических перемен; она собьет с ног каждого, кто встанет на ее пути».
В это время Гашек все чаще переходит от юмористической публицистики к публицистике «серьезного жанра», от забавных юморесок и фельетонов к статьям революционного характера. Стремительное развитие событий тех дней быстро втягивало Гашека в самый центр революционной борьбы.
25 октября (7 ноября) 1917 года в России победила новая революция. Социалистическая. К власти в стране пришли Советы, создавшие правительство во главе с В.И. Лениным. В своем первом акте, Декрете о мире, оно призвало все воюющие страны заключить справедливый мир, мир без аннексий и контрибуций. Отношение руководства чехословацких легионов к большевистской партии в пору властвования Временного правительства было крайне сдержанным и холодным, а после Октябрьской революции сменилось открытой враждебностью.
Такое отношение было характерно для большинства легионеров. Какое-то время не был исключением и Гашек. С идеями Октябрьской революции он и его товарищи знакомились главным образом по тенденциозным сообщениям Киевского филиала чехословацкого Национального совета, который был в реакционных руках. Эти антибольшевистские настроения в легионе особенно обострились тогда, когда советское правительство, верное своему призыву к справедливому миру, начало переговоры с Австро-Венгрией и Германией об окончании войны. Дальнейшие события убедительно доказали верность действий ленинского правительства. Но мог ли правильно разобраться в столь сложной ситуации простой чешский легионер вообще и Гашек в частности? «Киевским чехам», так долго готовившимся к борьбе, казалось, что заключение мира ничего не оставит от их выстраданной мечты — в вооруженном бою разрушить и стереть в пыль австро-венгерскую тюрьму народов, создать самостоятельное государство чехов и словаков.
В эту пору на страницах «Чехослована» можно найти немало антибольшевистских статей, в том числе и принадлежащих перу Гашека. Здесь появляются также публикации, направленные против левой группировки чешских социал-демократов, издававшей в Киеве газету «Свобода». (Его издателем и ответственным редактором был Арно Хайс, «главным сотрудником» — Алоис Муна¹³. Оба они позднее долго не могли простить Гашеку его тогдашние заблуждения.)
Например, в фельетоне от 24 декабря 1917 года Гашек язвительно выговаривает советскому правительству за то, что оно отменило рождественские праздники.
Однако революция, пусть и не понятая кем-то, победно шествовала по России. Раньше или позже она поставит миллионы современников, в числе которых были триста тысяч чехов и словаков, перед новыми решениями жизненной важности.
Советская власть неудержимо проникала и на Украину, в места, где были размещены чехословацкие легионы. На сторону Советов переходили многие украинские полки, на которые опиралась так называемая Центральная рада, стоявшая во главе украинской буржуазии и выступавшая против революционного правительства страны. 26 января (8 февраля по н.с.) 1918 года после продолжавшихся несколько дней боев красное знамя взвилось и над Киевом.
Уже в этот период некоторые легионерские части по приказу своего руководства приняли участие в подавлении революционной борьбы украинского народа. О возможности использования в контрреволюционных целях 50 тысяч чехословацких легионеров империалисты прежде всего Франции и США, задумались сразу после возникновения Советской России. По их указанию Масарик подчинил находящиеся в России легионы «чехословацкой армии во Франции». Практически это означало их подчинение французским вооруженным силам. Легионы должны были быть переведены из России во Францию.
Как ведет себя в это время Ярослав Гашек? О чем он пишет на страницах «Чехослована»?
Для Гашека, без сомнения, наступает самый сложный период жизни. Он не согласен с переводом легионов во Францию. Он считает, что они должны остаться здесь, в России, чтобы помочь русским людям в ответ за помощь, какую они оказали чехам и словакам. В то время русскому народу грозила новая военная катастрофа — немецко-австрийское наступление, которое после безуспешных мирных переговоров оказалось неотвратимым. До поддержки большевистского правительства Гашеку еще далеко, но он все же день за днем, шаг за шагом, понемногу усваивает доводы большевиков и даже, хотя и не прямо, популяризирует их на страницах «Чехослована». В статье, опубликованной 3 декабря 1917 года, Гашек требует «свободного самоопределения» чешского народа. В фельетоне от 7 января 1918 года живописует смятение, какое вызвал в немецких правительственных кругах «вопрос о самоопределении народов и связанный с ним мир без аннексий и контрибуций», то есть принципы, содержащиеся в Декрете о мире.
В стихотворном «Маленьком фельетоне» (14 февраля 1918 г.) Гашек выражает свой новый взгляд на события в России и с полным пониманием поддерживает решение советского правительства о национализации имущества капиталистов.
17 февраля 1918 года Гашек публикует фельетон, написанный в форме диалога Пражского Града с наблюдательной вышкой на пражском холме Петршине¹⁴. Здесь вновь четко выражен классовый подход автора к общественным явлениям. «Общество мещан развешивало на Староместской площади черно-желтые флаги, чтобы удержать свои виллы и имперские ордена», — написал он о чешской буржуазии. А вот еще одна цитата из этого же фельетона: «...мы видели, как вздымалась огрубевшая от труда рука чешского народа, и знали, что, как только заговорит народ, как только ударит этот кремневый кулак, он разорвет цепь совместной несколькосотлетней жизни с Веной и придавит к земле всех спесивцев».
Это, однако, уже новый «Чехослован». Легионерский журнал прекратил свое существование во время боев за Киев. Последний его номер (еще антибольшевистского содержания) вышел 14 января 1918 года. Вновь «Чехослован» появился 17 февраля, когда на Украине была установлена Советская власть. К тому времени прогрессивно мыслящие легионеры, а с ними и редакция журнала установили тесную связь с силами пролетарской революции. Непосредственные контакты с представителями Советской власти, ее защитниками дают чехам и словакам возможность более четко и верно разобраться в происходящих событиях, глубже и без предвзятости оценить первые шаги молодой Советской Республики.
Благотворные перемены появляются в творчестве Гашека. В первом же номере нового «Чехослована» писатель помещает весьма красноречивое стихотворение:
Ряд бурных дней мы пережили,
Когда за Киев шли бои.
Они уроком Вене были.
Чернин рвал волосы свои¹⁵.
(...)
Грохочет буря над планетой.
Конец коронам и царям.
Тебе, и мне, и нашим детям
Сияет алая заря.
(...)
Вперед шагайте, дело свято!
Нам наша юность шлет привет!
Мы, революции солдаты,
Для всех построим новый свет.
Обратите внимание хотя бы на строку «Сияет алая заря». Слово «алый» Гашек использует как символ борьбы, символ революции. В небольшом стихотворении он просто и верно оценивает смысл происходящих в России событий, их влияние на положение дел в мире. Совершенно ясно, что Гашек уже «вчитался» в страницы Октябрьской революции и солидаризировался с ней: «Мы, революции солдаты...»
Неделю спустя, 24 февраля 1918 года, выходит последний номер «Чехослована». 18 февраля немецкие и австрийские войска вторглись на Украину. В начале марта был занят Киев. Незадолго перед этим отсюда без боя выехали «по направлению к Франции» и легионерские части.
Последний номер «Чехослована» имеет уже ярко выраженный левый характер. Большая заслуга в этом принадлежала, очевидно, Бржетиславу Гуле, позднее одному из ведущих деятелей коммунистической организации чехов и словаков в Советской России. Однако немалый вклад внес в этот номер и Гашек. Его революционные взгляды крепнут, становятся определеннее. В своем фельетоне он глубоко анализирует классовые противоречия в чешском обществе, говорит об антагонизме капитализма и социализма. Это свидетельство больших изменений в гашековском мышлении. Класс эксплуататоров он делит на две группы: «Одна — грабителей-капиталистов, которые видят в социализме угрозу своим карманам». В другой группе те, у кого нет капитала, но «кто заражен буржуазным мышлением», а потому «не видит в социализме источник новой силы, новую, лучшую жизнь...»
«А между тем только в социальных низах, в простых и здоровых сердцах, сильных верой и горячих любовью, зарождается лучший мир... Социализм перестал быть романтической мечтой, теперь он осуществляется на практике. В полном ладу между личностью и обществом творит он огненную и торжественную музыку жизни. Лишь угнетенные слои народа привносят в современный мир великую силу воли, страсть неприятия окружающего мира, энергию, устремленную к окончательной победе. Несокрушимый реализм масс противостоит идейному мещанству».
Вот какой перелом произошел в гашековском мировоззрении за короткий, но бурный период, когда дни и недели значили больше, чем в иное время целые годы идейного развития. Революционные события чрезвычайно ускорили духовный рост, процесс брожения в человеческих умах. Для Гашека пришла пора принимать решение.
В легионерском архиве сохранилась копия письма, посланного Гашеком филиалу Чехословацкого национального совета:
«Нижеследующим извещаю, что я не согласен с политикой филиала чехословацкого Национального совета и с отъездом нашего войска во Францию.
Посему заявляю, что выхожу из рядов чешского войска до тех пор, пока в нем и во всем руководстве Национального совета не одержит верх другое направление.
Прошу принять к сведению это мое решение. Буду и впредь служить делу революции в Австрии, делу освобождения нашего народа».
Копия письма не содержит дату его отсылки. Чья-то рука приписала на нем такое примечание: «Прочитано на собрании 19 апреля 1918 г.».
Еще 24 февраля по инициативе левых социал-демократов в Киеве был основан Чехословацкий революционный совет рабочих и солдат. Гашек, естественно, с энтузиазмом встречает эту новость. Его симпатии к новому революционному органу выражены в воззвании к легионерам, опубликованном под заголовком «Ко всем солдатам». Воззвание предлагает легионерам повернуть штыки против наступающих немёцких и австрийских войск.
«Войска германского и австрийского императоров вторглись на Украину и в Россию. Это авангард капиталистов и империалистов, посланный против политической и социальной революции, против русского и чешского пролетариата. В такой важный момент военная комиссия филиала чехословацкого Национального совета обнаружила полнейшее малодушие. Необходимо было действовать решительно. Объединились все партии и направления. Возник Чехословацкий революционный совет рабочих и солдат — во главе с профессором Масариком, который призывает всех чехов и словаков к оружию»¹⁶.
Т.Г. Масарик, чьим авторитетом Гашек хотел подкрепить эту новую революционную инициативу, издал, однако, окончательный приказ — перевести легионы через Сибирь во Францию.
И все же воззвание «Ко всем солдатам» прозвучало не напрасно. Часть чехов и словаков не подчинились руководству легионов и перешли на сторону революции. Среди них был и Гашек. Именно в эти дни он совершает самый важный поворот в своей жизни. Публицист находит в себе силы порвать с легионерским большинством, выступить против его реакционных главарей. Честно, искренне, решительно он перешел на сторону пролетарской русской революции. И это — его огромная победа над своими прошлыми ошибками и заблуждениями.

Примечания

1. «Похождения бравого солдата Швейка». М., «Правда», 1979, с. 238.
2. Báseň V rezervě. — “Večerní České slovo», 15 září 1924.
3. Расположено в ста километрах северо-восточней Львова.
4. «Похождения бравого солдата Швейка», с. 663.
5. Langег František. Byli a bylo. Praha, 1963, str. 68.
6. Гашек Я. Собр. соч. в 5-ти т., т. 5. М., «Правда», 1966, с. 113.
7. Имеется в виду панславизм — идея объединения славянских народов под главенством русского царя. Возник из стремления славянских народов к независимости, к избавлению от порабощения Австро-Венгрией и Турцией.
8. Ксенофонт (ок. 430 — 354 гг. до н.э.) — древнегреческий писатель и историк, ученик Сократа.
9. В заголовке фельетона Гашек пародирует героев известного сатирического романа английского писателя Чарльза Диккенса «Посмертные записки Пиквикского клуба», случайно занявшихся политикой. — Прим. автора.
10. Национальный совет чешских и словацких земель, политическая организация чехословацкой буржуазной эмиграции. Основана в 1916 г. в Париже (руководитель Томаш Масарик). В октябре 1918 г. Чехословацкий национальный совет провозгласил себя Временным правительством Чехословакии.
11. Křízek Jaroslav. Jaroslav Hašek v revolučním Rusku. Praha, 1957, str. 99.
12. Томаш Масарик (1850 — 1937), президент буржуазной Чехословакии в 1918 — 1935 гг. В 1900 — 1920 гг. руководитель либеральной Чешской народной, затем партии прогресса. В начале своей деятельности Т. Масарик приобрел популярность среди прогрессивной общественности некоторыми своими либеральными взглядами. Внимание европейской общественности привлекла критика Масарика политики Австрии на Балканах (1908 — 1910). Однако в основном Т. Масарик проводил в жизнь политику буржуазии. В 1916 г. Масарик — председатель Чехословацкого национального совета (эмигрантской организации чехов и словаков в Париже). В 1918 г. — один из организаторов антисоветского мятежа Чехословацкого корпуса.
13. Муна, Алоис (1886 — 1943) — чешский деятель рабочего движения, журналист, редактор журнала «Прукопник».
В 1918 г. один из основателей Чехословацкой Компартии в России. После возвращения на родину в 1919 г. был в рядах левых марксистов. В 1921 — 1929 гг. член ЦК КПЧ. В 1929 г. исключен из рядов КПЧ за правооппортунистические взгляды.
14. Две самые высокие точки Праги. — Прим. перев.
15. Граф Чернин, австро-венгерский дипломат, консервативный политик; с 1916 по 1918г. — министр иностранных дел Австро-Венгрии. Был сторонником компромиссного мира на Западе и аннексий на Востоке.
16. Jaroslav Hašek. Dobrý voják Švejk v zajetí. Spisy Jaroslava Haška, sv. 13 — 14. Praha, 1973, str. 359.