Период пребывания политотдела в Красноярске отмечен разнообразной деятельностью Гашека. Он выступает на митингах, собраниях, в том числе в связи с проходившими в Красноярске выборами в Совет рабочих и солдатских депутатов.

Красноярские газеты того времени сохранили для нас содержание выступлений Гашека, которые свидетельствуют о его беззаветной преданности коммунистическим идеям, о глубокой политической осведомленности и его ораторском искусстве. Выступая 18 марта 1920 г. в день Парижской коммуны на митинге в клубе имени III Интернационала, Гашек изложил в кратких словах историю революционных движений во Франции. После ряда буржуазных революционных движений, в которых рабочий класс являлся лишь орудием в руках буржуазии, завоевывая для нее права своею кровью и ничего не приобретая для себя, вспыхнула 18 марта 1871 г. революция, в результате которой власть перешла в руки парижского пролетариата.
Свою речь Гашек закончил выяснением причин, которые вызвали падение Парижской коммуны: «В их числе главную роль играла неорганизованность коммунаров, отсутствие партийной дисциплины, неумелое руководство обороной Парижа, мягкость коммунаров по отношению к буржуазии и др.»1
Активное участие принял Гашек в развернувшихся весной 1920 г. выборах в Красноярский Совет. На митинге Интернациональной польской бригады Гашек объяснил задачи политической кампании и призвал поляков-красноармейцев выбирать коммунистов. «Правда, теперь иностранная контрреволюция в России, — сказал Гашек, — раздавлена и пытается вступить в сношения с Советской Россией, снять блокаду, но надо быть начеку. И необходимо, чтобы в Совет были избраны не те, кто всегда и всюду кричал: «Долой Советы», не те с-ры (эсеры.— Я. Е.) и меньшевики, которые перешли теперь на платформу Советской власти, чтобы тормозить работу,— нужно, чтобы в Советы вошли только товарищи коммунисты, которые одни будут заниматься советским строительством.
Знаменательно, что последние выборы в Московский Совет, в которых участвовало 600 тыс. избирателей, дали одних коммунистов. А ведь Москва не видала ужасов контрреволюции, и далеко не все, подававшие голоса, были членами РКП»2.
В заключение Гашек выразил уверенность, что в Красноярске, испившем полную чашу всех ужасов колчаковской реакции, все трудящиеся отдадут свои голоса коммунистам.
На первом пленуме Красноярского Горсовета Гашек произнес приветствие Совету от имени иностранных пролетариев, которые от русских товарищей учились делу пролетарской революции. «Слово «Советы» стало международным, нет ни одной страны, пролетарии которой не понимали бы его значения. Это слово стало путеводной звездой, великой мечтой мирового пролетариата, но оно же является страшной угрозой для буржуазии».3
Оратор выразил надежду, что Красноярский Совет будет неуклонно стремиться к созданию Великой Советской России.
Выступления Гашека в Красноярске еще раз свидетельствуют о его широкой политической осведомленности и хорошей орцентации в текущих событиях. Данная им обстоятельная характеристика своеобразия и значения Парижской коммуны показала, какими глубокими знаниями по истории революционного движения он обладал. Умело воздействуя на чувства, слушателей удачным упоминанием о депутатах Советов — жертвах гражданской войны, напоминанием о предательской деятельности меньшевиков и эсеров, Гашек призывал слушателей к бдительности. Искусно использовал он и факты современности — результаты выборов в Московский Совет для подкрепления своего призыва к слушателям — избирать в Красноярский Совет коммунистов.
В рассматриваемый период деятельность Гашека была многообразной. Кроме массовой организационной работы, он не оставлял и литературного творчества— писал статьи и фельетоны в газеты на иностранных языках, а в марте 1920 г. в содружестве с другими иностранными коммунистами им была написана сатирическая пьеса «Домой на родину».
В газете «Красноярский рабочий»4 сообщалось, что в день годовщины венгерских Советов в Красноярском театре был проведен интернациональный митинг, на котором с большим подъемом произносились речи на темы дня. От имени революционных чехов выступил Гашек. «Вслед за тем бывшими артистами Будапештского театра была выполнена на мадьярском языке пьеса «Домой на родину!», представляющая из себя в подлинном значении этого слова плод коллективного интернационального творчества...»5
В газете было приведено краткое содержание пьесы: «Военнопленный венгр Лаеш, тупой и отсталый, ничему не научившийся, возвращается из Советской России в Будапешт с одной лишь мыслью — найти на родине то, что он там оставил. Однако здесь его ждет полное разочарование: жена расстреляна в 1917 г., во время одного из голодных бунтов, дети умерли, а бакалейная лавка разгромлена. О всем происшедшем рассказывает Лаешу его старая тетка Жужа, осколок отжившего буржуазного мира со всеми его верованиями и предрассудками. Но здесь же Лаеш сталкивается и с представителями нового, нарождающегося мира. Его родной брат, рабочий Ференц, совершенно изменился за годы разрухи: он — сознательный революционер и после разгрома венгерских коммунистов работает в подпольной организации.
Пьеса заканчивается трагически. Реакция в Венгрии торжествует, и полиция арестовывает Ференца, но одновременно с этим арестовывает и Лаеша, как возвратившегося из зараженной большевиками России. Измученный, подавленный всем происшедшим, Лаеш в порыве гнева убивает оскорбившего его хозяина Жужи — старого буржуа».
Как видно, Гашек находил самые различные формы массовой работы с иностранцами, привлекал их даже к коллективному литературному творчеству.
Интенсивно работало в Красноярске и руководимое Гашеком Интернациональное отделение политотдела 5-й армии. Оно было политическим и организационным центром для сотен тысяч иностранцев, главным образом бывших военнопленных, разбросанных по необозримым просторам Сибири. Отделение было тесно связано с местными партийными и советскими органами в Красноярске, Иркутске, Канске, Ачинске, которые помогали ему в учете, организации иностранцев и проведении среди них агитационно-пропагандистской работы. Из вступавших в Красную Армию иностранцев формировались полки, бригады, дивизии. Гашек мечтал о целой Интернациональной армии.
Успех формирования интернациональных частей внушал Гашеку уверенность в близкой победе мировой революции. «Влияние побед русской Красной Армии несомненно ускорит взрыв, а всемирная Интернациональная армия своим вступлением в пределы Западной Европы учредит там Советскую власть и всемирную коммуну»6 — заявил он в одном из своих выступлений в печати.
Таковы были его представления о ближайших перспективах развития мировой революции и роли интернациональных частей, в формировании которых он принимал непосредственное участие.

Удивительные противоречия совмещаются подчас в человеке! В былое время Гашеку был очень свойственен скептицизм в оценке человеческих возможностей. Он чаще недооценивал возможности людей, чем переоценивал их. Однако в России, особенно во время пребывания в Красной Армии, он, постоянно увлекаясь, чрезвычайно переоценивает революционные возможности западноевропейцев и, в частности, тех десятков тысяч из них, которых он политически просвещал и организовывал. Вращаясь всегда в среде политработников и красноармейцев, он, очевидно, считал, что иностранцам свойственен такой же революционный энтузиазм, каким горели русские.
Действительные же настроения навербованных в 1920 г. бойцов Интернациональной армии скоро со всей убедительностью доказали ему, как жестоко он ошибался. А через год личное ознакомление с положением в Западной Европе, например, в Германии, через которую он проехал по пути домой, и Чехословакии, так же показало ему, что победа революции там явно отдалилась.
Весной 1920 г. были организованы интернациональный полк и несколько интернациональных бригад, а затем была сформирована целая интернациональная дивизия (дивизия III Интернационала). Однако эта дивизия просуществовала недолго. Командный состав ее оказался в своем большинстве настроенным контрреволюционно, да и среди рядовых немало было таких, которые вступали в эту дивизию лишь в надежде, что их пошлют на Запад и тем представится возможность оказаться поближе к своему дому...
Неудачи в организации интернациональных частей потребовали серьезного анализа сложившейся обстановки. Такой анализ был дан в тезисах, изданных отдельной брошюрой.7
Поскольку Гашек возглавлял Интернациональное отделение политотдела, то, очевидно, он имел непосредственное отношение к составлению документа, касающегося деятельности этого отделения: по всей вероятности, им был составлен проект тезисов, а затем этот проект подвергся редактированию со стороны ответственных работников Реввоенсовета, политотдела и губкома партии.
В тезисах дан строгий учет обстановки, складывающейся к тому времени в Западной Европе, а также учет печального опыта формирования крупных интернациональных соединений. Когда вчитываешься в содержание этого документа, то создается впечатление, что у его составителей борются две тенденции: убеждение в неизбежности и, главное, в близости революционного кризиса в странах Западной Европы, стремление подготовить интернациональные армии для поддержки сил революции в этих странах и в то же время определенный скептицизм как в прогнозе сроков революционных выступлений на Западе, так и в оценке возможности создания боеспособных частей из так называемых интернационалистов, т. е. бывших военнопленных в России — немцев, венгров, чехов и др.
По поводу этой двойственности можно высказать такое предположение. В тезисах отражено столкновение оптимистических гашековских оценок сроков революции на Западе и возможностей интернационалистов с более трезвыми и осторожными оценками обстановки, которые давались политическими руководителями армии и Красноярской губернии.
Гашек, как и большинство интеллигентов, не обладал той непоколебимой выдержкой пролетариев-коммунистов, которая дает им возможность преодолевать опасность душевной депрессии в период временных и даже длительных неудач. Неудача в деле формирования интернациональной дивизии оставила глубокий след в сознании Гашека. Однако обширность задач и неотложность их выполнения давали мало времени для раздумий.
Как и раньше, в киевский период, когда он боролся с инертностью и равнодушием своих соотечественников к делу национального освобождения родной страны, так и сейчас он стремился преодолеть такую же инертность и равнодушие к делу революции, проявлявшиеся среди иностранцев, к которым он обращался с пламенным словом большевистской агитации. В газете «Штурм»8 от 10 июля 1920 г. в передовой «Болван его величества» Гашек рассказывает, как спустя два года после уничтожения Австрийской империи и ее армии один кадет (вольноопределяющийся) подписывался «кадет 7-й артиллерийской ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА дивизии». Где уж тут ожидать, что такой «болван его величества» проникнется сознанием необходимости борьбы за революцию, если в нем еще не выветрилась собачья преданность монархии.
Таким образом, Гашек вторично за сравнительно короткий период своей жизни сталкивался с проявлением инертности, нерешительности, трусости, шкурничества в то время, когда историческая обстановка требовала великих дел.

Естественно, этот жизненный опыт сатирика пробуждал и его скепсис в оценке человека. Неслучайно образ Швейка начинает впервые приобретать свои характерные для окончательной редакции черты как раз во время деятельности Гашека в Киеве в 1916— 1917 гг., когда в своих юморесках он высмеивал уклонявшихся от борьбы с Австрией и написал повесть «Бравый солдат Швейк в плену».
Основное в образе Швейка из этой повести, как говорилось выше,— выражение (от обратного) ненависти чешского народа к габсбургской монархии и всем ее политическим институтам. Но в то же время даже на том этапе развития этого образа Гашек, пока еще глухо, иронизирует над слабостью и неэффективностью тех форм борьбы, которые применяли Швейк и ему подобные в столкновениях с произволом и насилиями государственного аппарата. В замене решительной борьбы мало действенным саботажем Гашек пока еще смутно ощущал родство с уклонением от нее под разными предлогами.
Теперь к прежним разочарованиям в силе чувства национального достоинства у своих соотечественников прибавлялось другое разочарование—в революционных возможностях немцев, венгров и других иностранцев, организовать и воодушевить которых для борьбы за революцию стремился Гашек и руководимое им Интернациональное отделение.
Между тем отдельные подразделения и части, сформированные из бывших военнопленных, а также бойцы и командиры — венгры, немцы и др., сражавшиеся в частях Красной Армии, не раз проявляли9 высокий героизм и беззаветную храбрость. О мадьярах и австрийцах, например, в непобедимых полках Чапаевской дивизии тепло отзывался Фурманов в наброске посвящения к книге «Чапаев».
Конечно, Гашек знал о том, что как на других фронтах, так и в 5-й армии десятки тысяч иностранцев показали себя беззаветно преданными социалистической революции. Но он ожидал несравненно большего, ему представлялось, как в ближайшее время полумиллионная «всемирная Интернациональная армия своим вступлением в пределы Западной Европы учредит там Советскую власть и Всемирную коммуну»
Такие ожидания были иллюзорны, они были построены на ошибочной оценке сложившейся международной политической ситуации и революционных возможностей бывших военнопленных.
А ведь Гашек был все же прежде всего писатель, чрезвычайно увлекающаяся натура, а не политический деятель холодного ума и трезвого расчета.

Вскоре, в конце 1920 г., проезжая через буржуазную Эстонию и Германию, Гашек смог убедиться, что реакции удалось, используя инертность и консерватизм мелкой буржуазии, усталость от военных лет, ослабление пролетариата в результате ряда неудачных революционных выступлений, сохранить старый порядок и начать его укреплять. Эти наблюдения (они нашли свое частичное отражение в обычной для Гашека гротескной форме в его юмореске «Возвращение»), конечно, не могли не усилить развивавшийся его скепсис в оценке революционной перспективы ближайших лет на Западе.
Этот скепсис, достигший своего апогея по возвращении в буржуазную Чехословакию, и обусловил основную черту окончательно теперь оформившегося Швейка. В своем герое Гашек отразил в комической форме типичную коллизию сознания рядового человека западноевропейских стран после первой мировой войны (хотя Швейк действует еще во время войны). Он уже убежден в нелепости и бесчеловечности изжившего себя буржуазного порядка, но у него нет еще достаточно решимости и воли, чтобы вступить с этим порядком в открытую борьбу, и он заменяет ее «швейковщиной» — сравнительно невинной оппозиционностью и саботажем. Любя своего героя, видя в нем слабости миллионов «простых» людей, видя в нем, наконец, и самого себя в прошлом, Гашек добродушно высмеивал его нерешительность, лукавое стремление, уклоняясь от настоящей революционной борьбы, заменить ее симуляцией идиотизма и под этой маской вредить ненавистному режиму насколько можно.
Сохраняя навсегда в своем сердце тот политический и эстетический идеал беззаветно преданного революции бойца, который запечатлелся у него по наблюдениям за многочисленными своими товарищами по политотделу, которому он следовал сам в грозовые годы гражданской войны, с идейных позиций коммуниста высмеивал Гашек впоследствии швейковскую хитроумную сделку с собственной совестью, намереваясь провести Швейка в дальнейших частях романа трудным путем преодоления слабостей и ошибок к достижению политической ясности и определенности в своем поведении, т. е. таким путем, какой он прошел сам. Преждевременная смерть в 1923 г. помешала писателю осуществить этот грандиозный замысел.
Арношт (Эрнст) Кольман, сейчас известный наш философ, а тогда, в 1920 г., работавший в политотделе 5-й армии и одно время возглавлявший его, сообщил нам некоторые интересные детали из жизни Гашека того периода.10
«Гашек сохранил свой шутливый веселый нрав. Вспоминается его выступление на каком-то вечере, когда он на сцене изображал эсера, который борется сам с собой: ему и хочется свободы и не хочется дать земли крестьянам, отобрав ее у крупных землевладельцев. Но иногда мой веселый друг задумывался. Вспоминал родину, Прагу, довоенную жизнь. Шутя или серьезно он рассказывал мне, что до сих пор бережет жилетку, вывезенную из Праги, а костюмная пара осталась дома. Когда он вернется, то эти части тройки встретятся, и начнется штатская жизнь.
Его очень занимали перспективы социалистической революции в Чехии. Особенные сомнения у него вызывала вероятная позиция крестьянства, мелкой буржуазии. Он говорил, что в отличие от России эта часть населения Чехии имела сравнительно высокий материальный и культурно-бытовой уровень жизни и вместе с тем ей были более свойственны буржуазно-собственнические настроения. Привлечь ее на сторону революции будет нелегко.
Может быть, в связи с этими сомнениями он заговорил тогда о своем намерении написать «Бравого солдата Швейка» в том виде, в каком мы его знаем. «Это надо написать», — не раз повторял он.
Когда Гашек получил из Москвы вызов, означавший, как нам было известно, последующую отправку в Чехословакию,11 он советовался со мной, возвращаться ли ему туда. Я не советовал, выражая опасения, что он снова вернется к прежней богемной жизни. По моему глубокому убеждению, Гашек, оставшись в Советской России, написал бы «Швейка», и более обширного, чем мы имеем сейчас».
Однако все это — и европейские наблюдения, и Чехословакия, и «Швейк» — было впереди.12 Пока что необходимо было продолжать порученную партией работу среди иностранцев.

 

 

Примечания

1. «Красноярский рабочий», 20 марта 1920 г.
2. «Красноярский рабочий», 27 марта 1920 г.
3. «Красноярский рабочий», 20 апреля 1920 г.
4. «Красноярский рабочий», 24 марта 1920 г.
5. Как сообщил нам А. Э. Кольман, пьесу написал на чешском языке Гашек, перевод на венгерский язык сделал Матэ Залка, который, очевидно, и дал ей заглавие «Haza menyi!»
6. «Красноярский рабочий», 21 февраля 1920 г.
7. Имеется в ЦГАСА, ф. 185, оп. 2, № 147, стр. 60—72. Тезисы напечатаны также в газете «Красноярский рабочий» 23 марта 1920 г. Брошюра озаглавлена: «Тезисы (на русском, немецком и венгерском языках). К ближайшей политической работе среди бывших военнопленных-интернационалистов в Советской Сибири. Красноярск, 1920. Издано Интернациональным отделением Политотдела 5-й армии. Всем политработникам интернац. частей, политотделов, военкоматов, губкомпартиям, к сведению и руководству». Тезисы подписаны: «Реввоенсовет 5 армии. Политотдел 5 армии. Енисейский губком РКП».
8. Одна из иностранных газет, издававшаяся интернациональным отделением.
9. «Красноярский рабочий», 21 февраля 1920 г.
10. Передано из личной беседы с Кольманом.
11. Вызов последовал 26 августа 1920 г., но согласование вопроса с центральными и местными органами задержало отъезд на два месяца.
12. Впрочем, «Швейка» он обдумывал как раз в это время.