Военный корреспондент

 

В начале марта белогвардейцы бросили на уфимское направление значительные силы отборных войск, вооруженных с ног до головы. Им противостояли сильно поредевшие части Пятой армии. Нашему командованию стала ясной бесполезность продолжения сопротивления и чтобы сохранить людей, решили временно оставить Уфу. Как ни горько было расставаться, но этого требовала военная обстановка.

Началась эвакуация. Из учреждений выносили и грузили на сани ящики. То и дело по улицам проскакивали на разгоряченных копях вестовые.

В это утро, как обычно, на работу шли два закадычных друга — наборщики Андрей Сокуров и Степан Ганцеров.

 — Смотри-ка, Андрей, — показал Степан на сани, груженые различным оборудованием, — что это?

 — Похоже на эвакуацию, — заметил Андрей.

Друзья спросили у проходившего военного и тот

ответил:

 — Временно оставляем Уфу.

Что делать, как быть? В городе оставаться нельзя, ведь всем известно, что Сокуров и Ганцеров — организаторы комсомола в Старой Уфе, активные пропагандисты. Друзья договорились, не заходя в типографию, идти сразу в Политотдел.

Здесь они столкнулись с Ярославом Гашеком.

 — Вот хорошо, что встретил, — обрадовался Гашек, даже не спросив, зачем те пришли. А затем строго и твердо:

 — Вы мне как раз очень нужны. Сейчас же идите в типографию и помогите упаковать отобранный шрифт для пополнения походной типографии. Захватите одну печатную машину. Все это надо быстро перебросить на станцию. Посылаю вас, чтобы ускорить отправку. Обеспечьте транспортом. Для этого мобилизуйте свободные крестьянские подводы на базаре. Операцию провести без шума. С крестьянами будьте вежливы.

 — Есть операцию произвести без шума. С крестьянами быть вежливыми, — подражая тону Гашека, повторил Ганцеров.

 — Ну, и перец, — улыбнулся Ярослав. — Торопитесь. Дорога каждая минута. Где живете?

 — В Старой Уфе.

 — Домой не заходите. Мы оставляем город ненадолго. Напишите записки. Отдайте своим товарищам, они передадут родным. Все. Выполняйте.

 — Есть выполнять! — ответили в один голос Ганцеров и Сокуров и помчались в типографию.

Утро 13 марта выдалось туманным, пасмурным. Для типографских работников последняя ночь в Уфе была очень напряженной. Номер газеты «Наш путь» сдали в печать около четырех часов утра. Гашек все время находился в типографии, следил за работой, подбадривал печатников, то и дело шутил с ними.

Когда весь тираж газеты был напечатан, его передали остававшимся в Уфе верным людям для того, чтобы газета и в этот день попала к уфимцам.

Совсем близко начали рваться снаряды. У ворот типографии, не обращая внимание на артиллерийскую канонаду, возле нагруженных типографским оборудованием саней стояли Гашек и Сорокин. Они проверяли, все ли взято.

На рассвете работники редакции и типографии распрощались с остававшимися в городе печатниками.

 — До скорого свидания, — говорили они уходящим. — Будем ждать вас, дорогие друзья!

Последние группы красноармейцев покидали город. К ним и присоединились работники редакции и типографии. Тут же был и Ярослав Гашек с карабином за плечами и наганом за поясом...

Когда белогвардейцы входили днем 13 марта в Уфу, повсюду шустрые подростки — продавцы газет громко кричали:

 — Читайте газету «Наш путь»! Спешите купить последний номер! Самый свежий, утренний выпуск! Спешите, спешите, только сегодня!

 

***

 

Через несколько дней редакция и типография прибыли в Белебей. Ярослав Гашек сразу же проявляет большую заботу о рабочих. Он обращается в Политотдел Пятой армии с официальным письмом, где просит выдать им зарплату за период с‘1 по 13 марта, так как из-за спешного выезда советских учреждений из Уфы жалованья выдать не успели. Этот, на первый взгляд, казалось бы, незначительный факт, характеризует Гашека, как чуткого, заботливого руководителя коллектива. Он отлично понимал, что рабочие прежде всего нуждаются в материальной и моральной поддержке, что без них немыслим успех в дальнейшей работе, еще более сложной и тяжелой, нежели в Уфе.

В Белебее Гашек энергично взялся за организацию типографии, оборудование которой предусмотрительно было взято из Уфы, Бугуруслана и Белебея. Он также привлек на работу новых опытных наборщиков, печатников. С неимоверными трудностями, в напряженной боевой обстановке, со штатом в 16 — 17 человек, типография выполняла все задания, а их в то время было немало.

Уже на восьмой день после отхода наших войск из Уфы, 21 марта, в Белебее снова начала выходить газета «Наш путь». А на следующий день в ней появилось продолжение замечательного гашековского фельетона «Из дневника уфимского буржуа».

В нем Гашек с еще большей силой рисует духовный облик отъявленного врага Советской власти и в то же время трусливого, пресмыкающегося перед белогвардейцами негодяя. Вот как, например, он разошелся, когда Уфа была занята белыми:

«...В Уфу вступила освободительница буржуев и капиталистов — народная армия императора Колчака 1-го, самодержавного царя всесибирского, омского, тобольского, томского и челябинского... С гордостью теперь говорю: «Я буржуа!» Пришла свобода для нас, богачей, а для всей этой рабочей и крестьянской дряни — кандалы, ссылки, Сибирь, веревка и расстрел...»

Этого прожженного буржуа несказанно радуют нововведения колчаковцев. «...Сегодня я благоговейно молился в храме с другими купцами и буржуями о нашем благе и счастье. Как нам свободно теперь дышится! На улицах опять стоят городовые, никто не смеет взять ничего на учет». И он тут же сообщает: «На своих квартирантов я прибавил по 100 рублей в месяц за комнату. Живет у меня самая пролетарская сволочь. Я им теперь покажу!.. Все улицы украшены яркими золотыми погонами. Везде слышно: «Ваше благородие,

ваше высокоблагородие, ваше превосходительство...» За этой чванливой гордостью скрывается низкая, подлая душонка, виляющая хвостом перед колчаковцами.

«У нас поселился один офицер Челябинского полка, — записывает он без тени смущения в дневник. — Приказал мне, чтобы я при его вступлении в комнату кричал всей семье: «Встать, смирно!» Боевой парень! Каждый день требует вина и порет своего денщика... Да здравствует диктатура буржуазии!»

В этой записи — весь автор дневника. Гашек яркими деталями раскрывает психологию буржуа, его тупость, трусливость. Да и облик одного из белогвардейских офицеров - солдафонов тоже запоминается надолго. Разве можно забыть такую характерную запись:

«Вчера была у нас пирушка. Мой офицер расстрелял все зеркала и лампы, разрезал себе руку, помазал кровью лицо и пел: «Боже, царя храни!..» Ночью видел везде большевиков и спрятался под кроватью. К утру его увезли в больницу. Врач сказал, что это отравление алкоголем...»

В дни отступления писатель - коммунист становится настоящим военным корреспондентом. Он ясно осознает огромную роль армейской печати, которая призвана поддерживать высокий моральный дух у красноармейцев, вселять веру в победу над врагом, каких бы трудностей и лишений ни пришлось испытать!

Гашек внимательно следит за развитием военных действий. Уже на следующий день после опубликования «Дневника», в газете появляется его обзор на эту тему. Просто и доходчиво, а главное, правдиво объясняет он причины отступления из Уфы, останавливается на политическом положении «сибирского правительства» Колчака, которому, видя его неудачи, отказались помогать союзники — японцы, французы, англичане. Неиссякаемой верой в победу звучат заключительные слова: «Каждому понятно, что нужно теперь делать. Не только взять Уфу обратно и продвинуться к Уралу. Мы должны перейти Урал. Уфа нам по дороге. Пускай каждый красноармеец знает свой маршрут: «Уфа — Златоуст — Челябинск!»

В стане врагов, несмотря на времепные удачи, продолжалось разложение. Еще раньше Гашек в статье «Армия адмирала Колчака» рассказывал о приказах, издаваемых Колчаком, о моральном падении белогвардейцев. Разве не об этом говорят приказы об участившихся случаях продажи солдатами амуниции, оружия, патронов другим лицам, о дезертирстве? Чтобы поддерживать «геройский» дух у своих молодчиков, «верховный правитель» объявляет о денежных наградах в случае увечья, но... надо соблюдать экономию! Вскоре появляется новый приказ о том, что выдача денег за боевые подвиги временно прекращается, а взамен этого будут объявляться благодарности. Гашек ядовито замечает, что вскоре была объявлена « благодарность полковнику Гафнеру за его подвиг в дер. Бейкарзли. Сделайте справку у крестьян-татар из Бейкарзли, и те вам скажут, что герой полковник Гафнер: «тащил из деревни много сыер, бозау, сарык, т. е. коров, телят и овец ».

Гашек, хорошо зная бесправное положение солдат в колчаковской армии, тепло, гуманно относится к военнопленным, перебежчикам.

В начале апреля на станцию Абдулино пришел очередной эшелон с пленными, многие из которых были сибирскими крестьянами. Гашек, узнав об этом, немедленно мчится на станцию. Здесь был устроен импровизированный митинг. Выступали перебежчики. И он делает подробные записи наиболее интересных выступлений.

 — Царские генералы, — говорит один из прибывших, — надели опять брюки с лампасами и издали приказ, чтобы мы, сыновья сибирских крестьян, шли бить Красную Армию за Урал. А кто в рядах этой Красной Армии? Те же сыновья крестьян, которые уже давно сбросили свою буржуазию и помещиков и сами правят Россией. Нас, сибирских крестьян, царские генералы-  помещики послали на фронт под угрозой расстрела отбивать Сибирь от рабочих и крестьян.

Вы забрали весь наш полк в плен, — говорит в заключение (а Гашек записывает!) оратор. — Спасибо вам, товарищи. Мы расстреляли своих офицеров, когда узнали, что вы наступаете. Мы живем теперь новой жизнью. Там — это был кошмар, здесь — новый день, заря свободы...

Гашек старается полнее использовать встречу с пленными. Он беседует с ними, расспрашивает буквально обо всем. Он узнает, что солдатам вот уже три месяца не платят жалования, что в Сибири страшная дороговизна, никто новых (колчаковских) денег не берет. «Вид у всех веселый, добродушный, — замечает Гашек, — но одеты очень плохо, видно, Колчак не обращает внимания на обмундирование своего пушечного мяса, коли одна группа, например, одета в какие-то китайские халаты...»

Гашек разговорился с одним из пленных.

 — За что вы пошли воевать?

 — Нам говорили, что нужно идти за веру и отечество... Но народ начал понимать в чем дело. Не за веру и за отечество, а за карманы генеральских, офицерских собак и за помещичью землю гнали нас!

Когда эшелон двинулся, из вагонов послышалось пение « Интернационала ». Это с подъемом пели бывшие народоармейцы, новые борцы за освобождение Сибири.

Гашек глядел вслед уходящему поезду, улыбался и с гордостью думал:

 — Что, если бы слышал это прекрасное пение «великий» адмирал Колчак?..

Вскоре, 5 апреля, в газете «Наш путь» появилась об этом корреспонденция — «Перебежчики».

 

***

 

Но Гашек не довольствовался только статьями, заметками, фельетонами. Он вел большую разъяснительную работу среди бойцов, объяснял причины временного успеха Колчака. Беседы его были простыми, понятными, часто перемежались «солеными» шутками в адрес белогвардейцев.

С радостью узнал писатель о революции в Венгрии. Австро - Венгерский Совет рабочих и солдатских депутатов уполномочивает его провести мобилизацию всех венгерских граждан, проживающих в Уфимской губернии. «Они должны, — писал Гашек в газете «Наш путь» 25 марта, — записаться в трехдневный срок в Губернском Военном Комиссариате в городе Белебее».

До предела был занят Ярослав Романович. Типография в это время выбрасывала десятки, сотни тысяч воззваний, листовок, обращенных к обманутым солдатам колчаковской армии, к тем красноармейцам, кто дрогнул в боях за власть Советов.

Все работали с большим воодушевлением. Рабочих типографии не приходилось подгонять, наборщики буквально рвали материалы из рук. Печатники держали машины в образцовом порядке, и печать всегда была четкой п ясной.

Не отставала от всех и накладчица Шура, жена Гашека. Она стойко переносила невзгоды походной жизни. Отработает ночь в душном вагоне, где помещалась типография, устанет, а всем своим бодрым видом показывает, что ничуть не устала, готова работать и дальше.

К тому времени редактором газеты стал Д. Тумаркин, а В. Сорокина перевели на работу в Революционный Трибунал Пятой армии. Но с Гашеком он, хотя теперь и значительно реже, продолжает встречаться в Политотделе, в штабе армии или на партийных собраниях. Частенько Ярослав Романович заходил на судебные заседания армейского трибунала. Он тихонько садился где-нибудь в углу, стараясь остаться незамеченным, внимательно следил за ходом процесса и нет-нет да вынет свой постоянный спутник-блокнот и начнет записывать что-то.

Как-то Сорокин после одного из заседаний спросил своего друга:

 — Я смотрю, Ярослав, ты к нам зачастил. Уж не собираешься ли сменить перо журналиста на мантию советского трибуналиста? Кстати, имеется и вакансия: нужен член трибунала, — продолжал полушутя, полусерьезно бывший редактор. — Давай, Ярослав, соглашайся...

 — Приеду в Прагу, подумаю, — отшутился Гашек.

 — А чего это ты все время в блокнот свой записываешь? Какие трибунальские тайны? — спросил Сорокин у Гашека.

 — Да вот собираюсь написать о неумолимом, ив гуманном мече Реввоентрибунала... Скоро прочтете, — загадочно улыбаясь, ответил он.[1]

 

***

 

Гашек много внимания уделял работе и среди широкого населения. Как-то вместе с несколькими рабочими, в числе которых был Степан Ганцеров, Гашек пришел пообедать в столовую. Здесь по талонам обеды выдавали рабочим и командировочным. Прикрепили сюда и типографских работников.

Получили обед и только стали есть, как раздалось пение:

 

Вставай, поднимайся, рабочий народ,

Иди на врага, люд голодный...

 

Эта революционная песня считалась одно время пролетарским гимном.

Услышав эту песню, все встали. Типографские же продолжали сидеть и есть. К ним подошел рабочий и сердито спросил:

— Почему вы сидите, когда все поют гимн?

— Потому, что это не гимн. Пролетарский гимн — это « Интернационал », — спокойно за всех ответил Гашек. — Неужели вы этого не знаете?

— Нет, — отвечает рабочий, — не знаем.

 — Вот что, друзья, — обратился он к своим работникам, — давайте споем.

Они встали и торжественно запели:

 

Вставай, проклятьем заклейменный,

Весь мир голодных и рабов...

 

Сперва робко, а затем все больше и больше голосов уверенно стали подпевать. И вот последний раз припев поют все:

 

— Это есть наш последний

И решительный бой, —

 

— гремит в столовой. —

 

С Интернационалом

Воспрянет род людской!

 

Когда кончили петь, Ярослав Гашек попросил всех продолжать обедать, а сам стал говорить:

 — Прежде всего, каждый рабочий должен знать свой пролетарский гимн, тот гимн, который у нас сейчас является государственным. Каждый рабочий должен знать, что в стороне стоять и наблюдать, как схватились два класса в последней решительной схватке — предательство своего класса.

Гашек коротко, но ясно и доступно объяснил, за что бьется Красная Армия и чьи интересы она защищает, говорил о том, что несет с собой народу белая армия, кого защищают ее солдаты. Он призвал всех содействовать своей родной Красной Армии.

К Гашеку подошел тот же рабочий.

 — Спойте еще « Интернационал».

 — Можно, — охотно согласился Гашек и, обернувшись к типографским товарищам, с довольной улыбкой спросил: — Споем?

На этот раз с самого начала все присутствующие уверенно подтягивали Гашеку и его товарищам.

 

***

 

Как бы ни были сильны духом наши красноармейцы, все же недостаток вооружения, питания серьезно сказывался. Колчаковцы, хоть и с огромным трудом, с большими потерями, но продолжали двигаться вперед. И всякий раз в это тяжелое время, когда бойцы получали свежий номер своей армейской газеты, они обращали внимание на ее название.

 — Неужели же наш путь назад, на Москву? — с горечью спрашивали они, — надо бы другое дать имя...

И вот 17 апреля газета вышла под новым названием — «Красный стрелок». Даже такая, казалось бы, на первый взгляд, мелочь, помогала поднимать боевой дух красноармейцев.

Такую задачу ставил перед собой и Гашек в эти дни. Каждым своим выступлением в газете он стремится ободрить бойцов, вселить в них уверенность в победу. «Меч революционных красных войск висит уже над головой Сибирского Скоропадского — Колчака», — пишет он в небольшой заметке «Сибирская Скоропадщина», сравнивая диктатора Колчака с плачевной памяти украинским диктатором Скоропадским.

«Мы накануне крупных событий, — уверенно заявляет Гашек, — которые приведут к полному разгрому Сибирской Скоропадщины и к созданию Советской власти за Уралом и Алтаем.

Поднялось Поволжье и превратилось в огромный военный лагерь. Сверкают на солнце штыки красных стрелков. А эти красные штыки несут с собой неминуемый конец Сибирской Скоропадщине!»

В апреле на уфимское направление приехал прославленный командарм, выдающийся деятель Коммунистической партии и Советского государства Михаил Васильевич Фрунзе. Все ждали: скоро должно начаться контрнаступление. Стало поступать пополнение людьми и вооружением. 28 апреля наши войска перешли в стремительное наступление. Противник, никак не ожидавший такого оборота дела, начал поспешно в панике отступать. Вскоре войска Пятой армии создали угрозу Бугуруслану. Колчаковское командование встревожилось и быстрым маршем перебросило на передовые позиции знаменитый полк Иисуса Христа. Он был сформирован при активном содействии уфимского владыки Андрея из самых ярых головорезов и врагов Советской власти.

Этот полк пользовался особым благоволением не только у владыки уфимской и мепзелинской епархии, но и Колчак возлагал на него большие надежды.

И вот ранним майским утром, с попом впереди, христовое воинство пошло в наступление. Высоко подняв крест, поп запел:

 

Христос воскреси из мертвых

И смертию смерть поправ...

 

Белые, как оголтелые, бросились вперед. Наши бойцы встретили "долгожданных христосиков" таким ураганным огнем, что атака скоро захлебнулась.

В этот момент один из пулеметчиков выскочил из окопа с тяжелым «Максимом», быстро установил его и начал поливать врагов свинцовым дождем. Следом за пулеметчиком выскочили из окопов все бойцы и с громким криком: «Бей христосиков, лови попа, попа держи!» — бросились в рукопашную атаку. Поп, задрав рясу, стремглав бросился наутек. «Опора» Колчака была разбита наголову!

Части Восточного фронта продолжали стремительное наступление. 25-я стрелковая дивизия под командованием легендарного героя гражданской войны Василия Ивановича Чапаева в конце мая овладела станцией Чишмы. В ночь на 5 июня разведчики дивизии в районе Красного Яра переправились па правый берег реки Белой. Через два дня части 26-й стрелковой дивизии также переправились через реку и заняли крупный плацдарм южнее Бирска.

Впереди — Уфа!

 


[1] Как сообщает В.В. Сорокин, Гашек действительно работал в то время над фельетоном «Перед судом военного трибунала». Закончить его, видимо, не смог. Наброски фельетона, в котором сам Гашек изображен в качестве «подсудимого», были опубликованы на русском языке в «Вестнике иностранной литературы» №5 за 1929 год. Кстати, там же изображен и Сорокин.