Один из лучших

 

12 сентября 1918 года наши войска освободили от белых родину Ильича — город Симбирск. Здесь-то спустя некоторое время и оказался Гашек. Ни в Ульяновске, ни в других городах не найдены пока какие-либо материалы о пребывании Гашека в Симбирске. Да и вряд ли что-нибудь можно найти, ведь он там был очень недолго. Правда, в Москве живет старый коммунист Сергей Михайлович Бирюков, который встречался с писателем в Симбирске. Познакомились они еще в Москве, в марте 1918 года, а вторично встретились здесь. Особенно запомнилось С. М. Бирюкову их совместное посещение домика, где прошли детские и гимназические годы вождя. Тогда еще домик не был музеем, но после того, как во всех газетах была опубликована телеграмма Владимира Ильича бойцам 1-й армии, освободившим город, в дом на улице Московской началось паломничество. Кого тут только ни было: и красноармейцы, и крестьяне, и рабочие... Вот в числе их были С. М. Бирюков с Я. Гашеком.

В Центральном архиве Советской Армии хранится документ довольно необычного названия: «Ведомость движения сотрудников, находящихся в распоряжении Политического отдела с 7 по 16 октября». Так вот в нем указано, что Ярослав Гашек прибыл в Бугульму 15 октября и назначен организатором г. Бугульмы 16 октября. Кстати сказать, в партийном деле Я. Гашека, хранящемся в Институте марксизма- ленинизма при ЦК КПСС, есть удостоверение Политотдела Революционного Военного Совета от 16 октября 1918 года, которое также подтверждает тот факт, что Гашек в октябре появился в Бугульме. Вскоре он становится помощником военного коменданта города.

Удивительно многообразной и широкой была его деятельность. Чем только ни приходилось заниматься! Налаживал работу местных Советов, организовывал торговлю, брал под строгий контроль бывших офицеров, полицейских... А сколько труда, энергии, инициативы положил он вместе со своими друзьями, чтобы обеспечить жильем, продовольствием регулярные части Красной Армии, создать надежную охрану города! Вот что, например, сообщал в своем докладе комендант города т. Широков:

«...Было обращено внимание на работу местных советских учреждений. Для более продуктивной работы в сов. учреждениях мною были откомандированы из моих сотрудников два товарища в местный Ревком.

По истечении некоторого времени работа в сов. учреждениях урегулировалась.

Мною обращено внимание на остатки контрреволюционных элементов, находящихся в городе, приняты меры к их арестам. Произведена регистрация всех бывших офицеров, полицейских и попов. Были приняты меры к восстановлению нормальной жизни в городе, открыты торговля, базар. Все неоткрывающиеся лавки взяты на учет народного хозяйства. Прекращены самовольные реквизиции, обыски, обращено строгое внимание на уничтожение крепких напитков и прекращение азартных игр, восстановлен внутренний порядок в городе. 

По части военной:

Произведена регистрация всех военных частей, учреждений и отдельных лиц — красноармейцев. Все дома приняты на учет для нормального расквартирования прибывающих воинских частей. Приняты меры для прекращения дезертирства. Было восстановлено постоянное дежурство повозок для передвижения воинских грузов, продовольствия армии, а также для санитарных целей. Для охраны города брались силы из частей, находящихся в городе. В настоящее время в распоряжении моем находится рота в 200 штыков при двух пулеметах. Рота несет гарнизонную службу и охраняет все советские учреждения, склады с военными припасами, сопровождает военные грузы, конвоирует арестованных лиц и несет патрульную службу внутренней охраны города... Штат комендатуры состоит из коменданта и трех помощников— тт. Гашека, Шпитульского и Таранова... Занятия производятся круглые сутки при постоянном дежурстве одного помощника коменданта».

 

Несмотря на загруженность, Гашек успевал вести огромную работу среди военнопленных германской и австро- венгерской армии, разъясняя смысл событий, совершающихся в России, в мире.

— Чувствительно умел с военнопленными говорить,— вспоминает житель Бугульмы Илья Георгиевич Снегирев. — Да и вообще много добра людям сделал. Помню, шинель все на одну пуговицу застегивал и фуражку набекрень носил. Правой рукой у коменданта был.

Ярким подтверждением этих слов являются совсем недавно обнаруженные в Государственном архиве ТАССР два очень интересных документа. Оба целиком написаны рукой самого Гашека. В первом — официальном отношении в Военный комиссариат от 6 ноября 1918 года — содержится просьба выслать 7 ноября к 6 часам утра на вокзал 60 человек для оказания помощи в передвижении войск Пятой армии. И далее следует подпись: «За коменданта помощник коменданта Гашек».

Другой документ представляет еще больший интерес. На бланке коменданта Бугульмы 25 ноября 1918 года ] Гашек пишет в Военный комиссариат следующее: « Препровождаю к Вам 16 пленных, возвращающихся из Австрии и Германии на родину, но ввиду задержания при переходе через фронт им следует ждать здесь до особого распоряжения. При посредстве Ревкома им найдется, быть может, работа. Предлагаю Вам открыть питательный пункт для военнопленных русских. Обратитесь в Ревком за средствами ». И снова та же подпись: «За коменданта помощник коменданта Гашек». Этот последний документ для нас важен еще и тем, что довольно ярко показывает, какую огромную заботу, теплоту и сердечность проявлял чешский писатель о военнопленных.

Один из бывших работников комендатуры того времени Иван Филиппович Риманов, ветеран гражданской войны, сохранил в памяти своей немало эпизодов, связанных с деятельностью Ярослава Гашека.

— Он был великолепным агитатором, пропагандистом, оратором, — рассказывает И. Ф. Риманов. В темные осенние вечера, когда в городе наступало некоторое затишье, Гашек проводил среди красноармейцев комендантской роты своеобразные политинформации. Простая речь, усыпанная народными поговорками, пословицами, прекрасная осведомленность о событиях внутренней и международной жизни, неистощимый юмор привлекали всех свободных от нарядов воинов. Выступления на митингах и собраниях, которые тогда проводились очень часто, пользовались огромной популярностью. Надолго запомнился, например, митинг, проходивший в октябре 1918 года в Народном доме (ныне здание драматического театра).

Собралось столько людей, что многие стояли в проходах, сидели на подоконниках, а более предприимчивые расположились на полу около трибуны. Сначала с докладом о текущем моменте выступил замечательный агитатор из Москвы Н. Веденеев. После него — Ярослав Гашек. Слова его западали в самое сердце, находили горячий отзвук у каждого сидящего в зале. Да разве могли не взволновать кого-нибудь в то время мысли, высказывания о мировой революции! На всю жизнь запомнил И. Ф. Риманов, как писатель, обращаясь к сидящим и стоящим в зале, страстно говорил:

— Я призываю всех честных граждан Бугульмы и уезда еще лучше помогать нашей славной Красной Армии. Мы должны еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашего любимого товарища Ленина. Под его руководством обязательно разгромим всех интервентов и белогвардейскую сволочь, покажем им, как говорят русские, кузькину мать! Наше оружие — огромная вера в дело Ленина, вера в мировую социалистическую революцию. Она скоро будет. Товарищи! Клянемся умереть за дело революции. Верьте мне, победа будет за нами!

— Выступления Веденеева и Гашека были настолько сильными, впечатляющими, — вспоминает Риманов,— что тут же больше полсотни человек записалось добровольцами в Красную Армию. А сидевший рядом мой земляк Г. С. Садовников на другой день поместил в армейской газете большую статью «Костьми все ляжем, но победим», которую наши красноармейцы читали с большим интересом.

 

Но не только «чисто военными» делами занимался Гашек. Однажды в комендатуре узнали, что известный в городе купец Телегин торгует ворованными товарами да еще дерет с покупателя три шкуры. Комендант т. Широков поручил проверить это. Вместе с другими к спекулянту направился и Гашек. Встретил тот пришедших озлобленно. Узкие глазки его смотрели зло, с презрением, ненавистью. Все обвинения, разумеется, категорически отвергал. Но... пока Таранов, помощник коменданта, и Риманов допрашивали купца, Гашек пристроился к приказчику и так повел с ним «задушевную» беседу, что тот вскоре все чистосердечно рассказал.

В признаниях Телегина комендатура больше не нуждалась, факты подтвердились. Магазин был опечатан, все товары конфискованы для снабжения Красной Армии. Как бушевал торговец, как возмущался, грозил жаловаться...

Или вот еще один необычный случай, когда чешскому писателю помогла находчивость. Как-то срочно понадобилось вычистить казармы для красных бойцов. Он явился в монастырь и приказал монашкам быть немедленно в казармах и заняться чисткой помещений.

— Собрали нас всех, — вспоминает бывшая монашка Варвара. — Ну, думаю, сейчас про мировую революцию начнет. А он со святого апостола Павла начал, с его второго послания фессалоникийцам: «Завещаю вам сие: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь». Знал, видать, божьи законы...

Да, Ярослав Гашек великолепно знал их. Он еще там, у себя на родине, боролся против религиозного дурмана, с гневом разоблачал деяния «святых отцов», издевался над ними. Да и впоследствии, в знаменитом романе о Швейке многие сатирические страницы посвящены церковнослужителям, «святым юмористам», как назвал он их в одном фельетоне.

Два с половиной месяца пробыл Гашек в Бугульме. Срок небольшой, но то, что было прожито и испытано за это время, продумано и сделано, не измерить и годами. Пожалуй, каждый день, каждый час в небольшом прифронтовом городке, каждая встреча с людьми, друзьями и врагами была для писателя неоценимой политической школой.

Гашек с честью выдержал суровое испытание, многому научился, а главное, душой и сердцем еще больше понял смысл борьбы за Советскую власть, еще сильнее ощутил горячее биение пульса новой жизни, стремительно шедшей к нему навстречу. И чешский журналист, писатель- коммунист, отложив на время перо, по призыву партии встал в ряды бойцов.

Хорошо написал в своем стихотворении «Ключ от сердца» замечательный татарский поэт Сибгат Хаким:

 

Кто не знает Ярослава Гашека!

Он со Швейком вхож во все дома,

Критики про чешского рассказчика

Сочиняют целые тома.

 

Изучают все места и стороны—

Где он побывал и почему...

Но вдали больших дорог истории

Трудно им заметить Бугульму.

 

А она — хотя и захолустная—

В бурю вся бурлила, ставкой став.

Нет, не зря опору в ней почувствовал

В поисках свободы Ярослав!

 

Мы узнали, сверившись с мандатами,

Что у нас давнишнее родство,

Что своим военным комендантом

Бугульма назначила его.

 

Ключ от сердца — русского, татарина,

Был уже тогда вручен, ему...

Для Европы Бугульма — окраина,

Но придется знать ей Бугульму!

(С татарского перевел Р. Моран)

 

Экзамен на стойкость, верность народу был выдержан. Гашек смело смотрел в будущее, шел навстречу новым, еще более трудным испытаниям. Но ему теперь ничего не было страшно, он закалился в огне революции, в боях за власть Советов.

Имя чешского писателя тесно связано и с развитием советской татарской периодической печати. Как вспоминает бывший работник Политотдела Пятой армии М. Р. Рублев, живущий ныне в Москве, Гашек активно помогал в организации и выпуске татарской и чувашской военных газет «Кзыл яу» и «Чухансен сасси» («Красный воин» и «Голос бедноты») в Белебее, нередко в свободное время беседовал с типографскими работниками, увлекательно рассказывал о жизни за рубежом, о борьбе рабочего класса за свои права. Любил переводить на русский язык сообщения и статьи из иностранной печати. Крепко подружился со многими редакционными работниками.

Подходил к концу восемнадцатый год. На всех фронтах молодой Советской республики шли ожесточенные бои с армиями четырнадцати иностранных держав и внутренней контрреволюции.

Тяжелое было время! Не хватало оружия, патронов, одежды, питания... И все же каждый день приносил новые радостные вести: город за городом, деревня за деревней снова становились советскими!

В бурную, темную ночь на 31 декабря наши части стремительно ворвались в Уфу, выбросили белогвардейскую военщину из ее насиженного гнезда. А через несколько дней после этого в городе появился высокий, плотный, несколько грузный, но подвижный военный, лет 35. У него была записка от начальника Политотдела Пятой армии И. Д. Чугурина.

Военный остановился около дома № 4 на улице Александровской (ныне улица Карла Маркса), где помещалась редакция армейской газеты «Наш путь», осмотрелся и вошел в дом.

В кабинете редактора В. В. Сорокина он, щелкнув каблуками, доложил:

— Ярослав Гашек. Назначен Политотделом Пятой армии заведовать типографией газеты «Наш путь».

И подал записку от И. Д. Чугурина.

Начался новый этап жизни Гашека. Позади — более восьмисот километров Поволжья, восемьсот километров непрерывной и трудной борьбы за молодую Советскую республику, за дело великой пролетарской революции, ставшей такой близкой и дорогой сердцу чешского писателя, журналиста. Впереди — тысяча километров от Уфы и до Иркутска, путь страстного пропагандиста ленинских идей, дружбы народов, пролетарского интернационализма.

Но, живя в Уфе, Я. Гашек не теряет связи с Поволжьем, не забывает дней, проведенных там. Герой первого фельетона, появившегося в газете «Наш путь» 14 января 1919 года, уфимский буржуа, в своем дневнике частенько вспоминает Самару, Симбирск, Бугульму. Да и в ряде других фельетонов, статей писатель часто возвращается к Поволжью.

Еще раз побывал писатель в Поволжье весной 1919 года, в те дни, когда наши войска временно отступали перед значительными силами отборных войск белогвардейцев, вооруженных с ног до головы. Политотдел Пятой армии, типография газеты «Наш путь», а затем «Красный стрелок», заведующим которой был Я. Гашек, передвигались из одного населенного пункта в другой. Работали в Бугуруслане, Бугульме... Десятки тысяч листовок, воззваний, газет выпускала тогда типография. Гашек был неутомим. Он заражал всех своей энергией, энтузиазмом, верой в окончательную победу над врагом. У него на все хватало времени. Очевидцы вспоминают, как писатель вывел на субботник в Бугульме всех рабочих типографии. Дружно кипела работа. Песни, смех не умолкали ни на минуту. Душой всех дел был Ярослав Гашек.

В дни отступления писатель- коммунист становится настоящим военным корреспондентом. Он ясно осознает огромную роль военной печати, которая призвана поддерживать высокий моральный дух у красноармейцев, вселять веру в победу над врагом, какие бы трудности и лишения ни пришлось испытать. В газете «Наш путь» появляется «Обзор военных действий». Неиссякаемой верой в победу проникнуты заключительные слова: «Каждому, понятно, что нужно теперь делать. Не только взять Уфу обратно и продвинуться к Уралу. Мы должны перейти Урал. Уфа нам по дороге. Пускай каждый красноармеец знает свой маршрут: «Уфа — Златоуст — Челябинск!»

В начале апреля на станцию Абдуллино — одну из крупнейших в Самарской губернии — пришел очередной эшелон с пленными, многие из которых были сибирскими крестьянами. Гашек, узнав об этом, немедленно примчался на станцию. Здесь был устроен импровизированный митинг. Выступали перебежчики. И он делает подробные записи наиболее интересных выступлений.

— Царские генералы, — говорит один из прибывших, — надели опять брюки с лампасами и издали приказ, чтобы мы, сыновья сибирских крестьян, шли бить Красную Армию за Урал. А кто в рядах этой Красной Армии? Те же сыновья крестьян, которые уже давно сбросили свою буржуазию и помещиков и сами правят Россией. Нас, сибирских крестьян, царские генералы- помещики послали на фронт под угрозой расстрела отбивать Сибирь от рабочих и крестьян.

Вы забрали весь наш полк в плен, — говорит в заключение (а Гашек записывает!) оратор. — Спасибо вам, товарищи. Мы расстреляли своих офицеров, когда узнали, что вы наступаете. Мы живем теперь новой жизнью.

Там — это был кошмар, а здесь — новый день, заря свободы...

Гашек старается полнее использовать встречу с пленными. Он беседует с ними, расспрашивает буквально обо всем. Он узнает, что солдатам вот уже три месяца не платят жалованья, что в Сибири страшная дороговизна, никто новых (колчаковских) денег не берет. «Вид у всех веселый, добродушный, — замечает Гашек, — но одеты очень плохо, видно, Колчак не обращает внимания на обмундирование своего пушечного мяса, коли одна группа, например, одета в какие-то китайские халаты...»

Гашек разговорился с одним из пленных.

— За что вы пошли воевать?

— Нам говорили, что нужно идти воевать за веру и отечество... Но народ начал понимать, в чем дело. Не за веру и отечество, а за карманы генеральских, офицерских собак и за помещичью землю гнали нас!

Все-все, мельчайшие подробности заносит в свой блокнот Гашек. Когда эшелон двинулся, из вагонов послышалось пение « Интернационала ». И это берет на заметку Ярослав! Бывшие "народоармейцы", новые борцы за освобождение Сибири пели гимн с огромным подъемом, неподдельным волнением.

Гашек глядел вслед уходящему поезду, улыбался и с гордостью думал:

— Что если бы слышал это прекрасное пение «великий» адмирал Колчак?..

Вскоре, 5 апреля, в газете «Наш путь» появился репортаж «Перебежчики», в котором писатель взволнованно и живо рассказал о митинге на станции. Весь репортаж проникнут доброжелательным отношением к военнопленным, стремлением особенно выделить тот момент, что они простые люди труда, крестьяне. Ведь чего греха таить, частенько на страницах армейской печати того времени можно было встретить громоподобные словоизвержения в адрес пленных вражеских солдат. У Гашека же весь материал пронизан искренним сочувствием к ним, радостью, что, наконец, они вместе с теми, кто борется за счастье трудового народа.

...Уфа. Ей суждено было стать для чешского коммуниста особенной вехой. Именно здесь, истосковавшись по газетной работе, Гашек с головой окунулся в мир прессы. Являясь заведующим типографией, он с увлечением налаживает регулярный выпуск газеты «Наш путь», листовок, воззваний к солдатам белой армии, пишет фельетоны, статьи, заметки. Их свыше тридцати. И заметьте, все написаны самим писателем на русском языке, том самом языке, которым он овладел еще у себя на родине, чтобы в подлиннике читать любимейших писателей России—А. П. Чехова, А. М. Горького и других.

На какие только события не откликается он! Годовщина Красной Армии, злодейское убийство Карла Либкнехта и Розы Люксембург, отъезд группы иностранных военнопленных на родину, выход в свет эсеровских брошюр, революция в Германии, положение в Чехословакии — все это находит яркое отражение в его страстной, темпераментной публицистике на страницах газеты «Наш путь», «Красная Европа» (орган Уфимского комитета иностранных коммунистов), «Красный стрелок».

Одна из любимых тем — религия. Едко, с неподражаемым юмором издевается он над "приказчиками Господа" в фельетонах «Трагедия одного попа», «Дневник попа Малюты», «Христос и попы», разъясняет красноармейцам и трудящимся смысл отделения церкви от государства, клеймит позором, остро разоблачает контрреволюционную деятельность духовенства, в частности священника Сперанского.

Не гнушался Гашек и маленьких заметок. Давно уже печатники стали замечать, что уполномоченный Уфимского полиграфического отдела Кобусов приходит на собрания пьяным, грубо разговаривает с рабочими. А однажды лихо катался на санях по городу, диким голосом орал песни и во все горло кричал: — Смотрите, вот как комиссар гуляет!

Гашек, сам предельно честный, правдивый, дисциплинированный, гневно обрушивается в опубликованном письме в редакцию «Нашего пути» на этого пьяницу, «который постоянно дискредитирует своим поведением советское учреждение», требует его изгнания из отдела. Как сообщила потом газета, после опубликования письма Кобусов был отстранен от работы.

Так Гашек на деле осуществлял свое высокое призвание журналиста- коммуниста, борца за чистоту рядов трудящихся Советской республики, за высокий моральный облик гражданина страны Советов. Сам же в жизни продолжал оставаться простым, скромным, отзывчивым человеком.

Уфа сыграла свою роль и в личной жизни Гашека. Здесь он полюбил работницу типографии Шуру Львову, женился на ней и увез затем в Чехословакию. Сейчас | она живет в Праге.

Трудно, просто невозможно рассказать о всей кипучей деятельности писателя в Башкирии. Он и секретарь, а затем председатель Уфимского комитета партии иностранных коммунистов, лектор, докладчик, уполномоченный Австро- Венгерского Совета рабочих и солдатских депутатов по мобилизации венгерских граждан...

Крепкая дружба связывала Гашека со многими журналистами, печатниками. Василий Васильевич Сорокин, старый член партии, редактор «Нашего пути», Ян Грунт, а редактор «Красного стрелка», наборщики Степан Викторович Ганцеров, Иван Яковлевич Агапитов, Иван Григорьевич Мурашов и другие навсегда сохранили память о встречах с чешским писателем.

Много современников, хорошо знавших Гашека по работе, в личной жизни, живет в Москве, Татарии, Куйбышевской области, Башкирии, на Урале... Все они помнят энергичного, никогда не унывающего, добродушного к людям и непримиримого к шкурникам, пьяницам, удивительно трудолюбивого Ярослава Гашека.

Таким он остался в памяти и у тех, кто работал с ним в сибирских городах. В деревне Митрофановна Азнакаевского района Татарии проживает Александр Михайлович Гермогентов. В годы гражданской войны он служил в Политотделе Пятой армии, хорошо знал Гашека. Те, кто бывал в Государственном музее ТАССР, вероятно, обращали внимание на фотографию группы военных, среди которых запечатлен и чешский писатель.

— Мы провожали его в 1920 году на родину,— вспоминает ветеран, — вот тогда и сфотографировались на память. Рядом с Гашеком сидит начальник Политотдела М. Вольфович. А я сзади Гашека.

Между прочим, М. Вольфович очень дружески относился к писателю, глубоко уважал его и ценил. Бывали случаи, когда начальник Политотдела уезжал в командировки и его заменял Я. Гашек.

Как самую дорогую реликвию хранил пожелтевшее фото старый воин. А в 1961 году передал его Бугульминскому краеведческому музею, в котором любовно содержится уголок Ярослава Гашека.

В Зеленодольске живет еще один человек, хорошо знавший писателя. Это А. А. Вольфович, жена начальника Политотдела, сама работавшая там же. Часто встречалась с Гашеком в Иркутске. Много интересного помнит она о кипучей деятельности чешского друга.

В Сибири он с еще большей энергией берется за дело, которое ему поручает партия. Гашек — начальник организационного отделения Политотдела Пятой армии, постоянный оратор на митингах, пропагандист, редактор «Вестника Поарма 5», председатель райкома РКП (б) штаба армии, член Иркутского городского Совета рабочих и красноармейских депутатов... В письме от 17 сентября 1920 года т. Салату-Петрлику в Москву он сообщал: «...Если бы я хотел говорить и писать о том, какие я занимал «должности» и что я переделал, то, право, не хватило бы того небольшого запаса бумаги, который есть у нас в Иркутске... Я редактор и издатель трех газет: немецкой «Штурм», в которую сам пишу статьи, мадьярской «Рогам», в которой у меня есть сотрудники, и бурят- монгольской «Заря», в которой пишу все статьи, не пугайтесь, не по-монгольски, а по-русски — у меня есть переводчики. Теперь еще на мне сидит РВС (Реввоенсовет) армии, чтобы я издавал корейско- китайский журнал. Тут уж я абсолютно не знаю, что буду делать. Китайцев я организовал, но по-китайски знаю очень мало и из 86.000 письменных знаков в китайском языке знаю всего-навсего 80. Кроме того, со вчерашнего дня я в редакционной коллегии «Бюллетеня политработника».

Мне всегда дают полно работы и, когда я думаю, что уж больше никто не сможет придумать, что бы я мог еще делать, обстоятельства вынуждают меня работать еще и еще. Я вообще не ропщу, поскольку все это нужно для революции».

И это еще не все. Он довольно часто пишет листовки, воззвания, участвует в создании пьесы, которую с успехом поставил фронтовой театр.

Если бы в Чехословакии рассказать тогда о том, кем стал Гашек в революционной России, никто бы этому не поверил. Да и в самом деле, как можно поверить, что широко известный, популярный журналист, писатель, который своими выдумками, эксцентричными выходками, насмешками приводил в ужас буржуазию, стал вдруг серьезным политическим работником и находится в рядах подлинных революционеров. Даже те, кто хорошо знал Гашека, удивлялись происшедшей в нем перемене. Выдающийся чехословацкий писатель Иван Ольбрахт, побывавший в 1920 г. в России, расспрашивал о Гашеке.

— Да, это один из лучших людей, которые есть у нас, — услышал он в ответ.

«Я недоверчиво усмехался, — вспоминает Ольбрахт, — но приходили новые и новые люди, авторитету которых нельзя было не верить, и все хвалили Гашека и рассказывали о его героизме, который он доказал в боях, о его уме и организаторских способностях, о его исключительном трудолюбии и услугах, которые он оказал. Сибирский товарищ, военный комиссар Гончарская сказала мне: «Ярослав Осипович говорит, что, будь у него десять жизней, а не одна, он бы их с радостью пожертвовал ради власти пролетариата. И я ему безусловно верю. Он это доказал не раз». Такие слова в России зря не говорят».

Да, совсем другой человек... Точно и не было никогда бродяжничества, столкновений с полицией, поденщины в газетах, журналах. А ведь в каких только изданиях ни приходилось подвизаться ему! Уже в конце жизни он писал своему другу книготорговцу Зденеку Дворжаку: «...В тихие летние сезоны, когда никто не ломал ног, о чем мог бы сразу сообщить, приходилось выдумывать дикие убийства младенцев, из-за которых меня выставляли из редакции, обвиняли во лжи». Но что поделаешь, такова уж буржуазная пресса, падкая на сенсации и сногсшибательные сообщения. Гашек злой остроумно издевался над издателями и редакторами, которых, как говорится, кашей не корми, а угости каким- нибудь сверхъестественным сообщением. Работал он, например, в журнале «Мир животных». И так его начал редактировать, что, по собственному признанию, «оклеветал животный мир». Наука наскучила ему, и он начал сочинять разнообразные истории из жизни животных, выдумывать новых, которым приписывал фантастические свойства. Так, вдруг объявил о новой доисторической мухе с шестнадцатью крыльями, которыми она обмахивается, как веером. Все эти истории он подавал в печати вполне серьезно, подчас ссылаясь на различные «научные авторитеты».

А какие только городские происшествия ни сочинял! Вся Прага помирала от смеха, читая о них в газете «Чешское слово».

В России Гашек стал иным человеком. Недаром знавшие его соратники хорошо запомнили, как однажды он с особенным чувством сказал:

— Россия — моя вторая родина!

И все же писателя очень тянуло в Чехословакию. В последнее время его чаще и чаще охватывала необъяснимая тоска по родным землям, близким, дорогим сердцу каждого чеха местам...

— Очень хочется поработать для революции дома!— не раз говаривал своим друзьям Гашек. В ноябре 1920 года он вместе с Шурой Львовой выехал из Москвы под чужой фамилией: в паспортах стояла фамилия Штайдловы. А уже в начале декабря они переехали через границу и навсегда расстались с Советской Россией.