(взгляд на прошлое человечества)

 

В одной японской сказке говорится, как однажды огромной силы тайфун разметал домики из бамбука, потопил в море рыбацкие лодки, повырывал с корнем массу деревьев в лесу и, любуясь своими делами, начал хвастаться перед горой Фудзияма: «Посмотри-ка, сколько я всего натворил! Полюбуйся на эту уйму разрушений! А сколько всего уничтожено! Несомненно, когда будут обо мне вспоминать, назовут меня — «Великий, славный Тайфун!»
В древние века жил в Греции человек по имени Эфиальт. Во что бы то ни стало он хотел прославиться, остаться в памяти людей. И чтобы добиться этого, он сжег великолепный храм богини Дианы в Эфесе — одно из семи чудес света1.
Современным психиатрам известен вид душевной болезни — мания величия, которая толкает больных людей на такие поступки, какие человеку в здравом уме и в голову не могут прийти.
Возьмем в руки всеобщую историю человечества и полистаем ее страницы. Мы проходим столетие за столетием и видим, что вся история человечества — это моря крови и что, с точки зрения летописцев, самыми прославленными были те мужи, которые вели больше войн. Я вспоминаю слова нашего учителя истории, который однажды неожиданно сказал нам: «Не знаю, почему я выбрал такую ужасную профессию — каждую неделю два часа подряд рассказывать о непрерывных убийствах людей в древние времена».
Он был прав, этот старый учитель. Хотя в истории человечества есть и радостные моменты, но они не могут перекрыть те страдания, которые пережило человечество, прежде чем смогд0 написать биографии своих прославленных «героев». Один простой тирольский крестьянин, у которого в битве под Лейпцигом, погибло двое сыновей, мобилизованных в наполеоновские войска, правильно назвал в своем письме императора «Великим мясником». Это то самое письмо, которое Наполеон с циничной усмешкой показывал своему маршалу и которое в настоящее время находится в музее Наполеона в Лувре. В словах тирольского крестьянина не только скорбь отца, утратившего сыновей, но и протест против европейской бойни «маленького корсиканца».
Это была цена его славы. Такой же ценой прославились и другие великие мужи. Пути, по которым они двигались, были покрыты трупами, их шаги были отмечены потоками крови. Горизонты за ними окрашивались заревом пожаров, они оставляли истоптанные, опустошенные поля. В дыму пожарищ ставили себе памятники эти эфиальты истории.
Таков и взгляд на войну художника Пьера Трителя2. Его картина «Цена славы» — это суровое обвинение истории. В ней чувствуется что-то от Верещагина, что-то близкое к ощущениям этого великого обличителя военного ужаса и страданий.
Нет, эти люди не заслуживают титула славных, великих мужей истории. История чересчур их превозносит.
По тропе войны, окруженные мертвыми телами, идут друг возле друга Рамзес II, Аттила, Ганнибал, Юлий Цезарь, Наполеон, Карл Великий, Тамерлан и Александр Великий. Учебники наполнены их именами. В детские головенки вдалбливают названия городов и мест, у которых вели свои кровавые битвы эти сеятели ужасов и страданий. И детишки должны монотонно повторять: было убито двадцать тысяч человек, уничтожено восемь тысяч, погибло сорок тысяч пленных, было истреблено шестьдесят тысяч мирных жителей и т. д. до бесконечности.
Это самая обильная кровавая литература, и, к сожалению, все в ней правда, нет ничего придуманного. У тех миллионов людей, о которых читаем в учебниках истории, действительно последними страшными мгновениями были эти массовые казни.
Бывали времена, когда воюющие стороны не тратили много времени на размышления о том, что делать с пленными. Один из военачальников Валленштейна3 рапортовал как-то своему верховному командующему: «Неделю назад я взял в плен тысячу двести шведских рейтаров. Кормить их мне было нечем, поэтому я велел их всех повесить в лесу под Магдебургом. Прошло все это гладко, без особого шума».
А сколько таких рапортов не дошло до историков!
Но всякого рода ужасов хватает и в тех уроках по истории, которые проводятся в школах. Причем не только в мужских, где, согласно старой системе, это следует рассматривать как элемент педагогический, направленный на воспитание мужества, но и в школах женских. И нежные девичьи головки должны впитывать в себя страшные рассказы о массовых убийствах. И так ведется как в государственных, так и в частных школах и в пансионатах. Человекоубийцы древних и средних веков именуются там прославленными и великими. А вот история развития культуры в большинстве случаев оказывается обойденной.
Сколько шуму, например, было создано вокруг имени Наполеона. Сложилась даже так называемая «наполеоновская литература». Когда же человечество созреет наконец до такой степени, что перестанет греметь мечами и задумается с жалостливой усмешкой над крошечными мозгами тех, кто считал таких людей славными и великими!

Возьмем хотя бы, к примеру, тех полководцев, которые изображены на картине Пьера Трителя «Цена славы», и начнем с египетского фараона Рамзеса. На египетских обелисках он называется «Покорителем мира». Получив в 1300 году до рождества Христова после своего миролюбивого отца трон, он во время так называемого великого похода против эфиопских племен приказал раздавить в Симбельских каменоломнях двенадцать тысяч пленных. Этого ему показалось мало, и он двинулся в поход против Сирии. О его деяниях свидетельствуют надписи на пирамидах: «Я, царь-солнце Рамзес II, приказал запороть до смерти сто тысяч сирийских рабов, дважды по сто тысяч голов валяется на дорогах до Беритоса».
Нет необходимости распространяться о его дальнейших походах в Аравию... А ведь в истории он назван прославленнейшим фараоном древнего Египта, хотя было в этом государстве немало и таких правителей, которые не воевали, а заботились о процветании своей страны и поощряли культурные начинания своих ученых.

Кисть художника Трителя изобразила также Александра Великого, который приказал именовать себя «Сыном солнца». Это «Солнце» сияло над полумиллионом изуродованных трупов, покрывающих его путь из Греции через Персию в Индию. Рассказывают, что он забавлялся тем, что подбрасывал грудных младенцев в воздух и ловил их, нанизывая на копье. Захваченных в плен он приказывал терзать самыми жестокими пытками, а тем, кто оставался в живых, отсекали по его приказанию руки и выкалывали глаза. Так он поступил с жителями персидского города Мегдама. Своего друга юности, по-видимому такого же зверя, каким был сам, он во время ссоры собственноручно заколол. Историки, желая, вероятно, изобразить его эдаким нежным, чувствительным человеком, отмечают, что, заколов друга, Александр долго рыдал над трупом. Пишут они и о том, что после этого он стал еще более жестоким.
Хроника об Александре Великом была любимейшим чтением в средние века.

А каков был Гай Юлий Цезарь? В четвертом классе гимназии ученики должны знать наизусть: «Galia divisa est un partes, quarum unam...» и т. д. Это начало «Записок о галльской войне» Юлия Цезаря. Целый год на уроках латинского языка ребятам твердят по этой книге об уничтожении гельветов, о кровопролитии у Бибрада, о ликвидации северов, о кровавой бойне среди эдуи, о безжалостном истреблении белгоров и армориков.
Нет, это не чтение для подрастающей молодежи. Книга Юлия Цезаря должна бы скорее находиться в тюремных библиотеках для грабителей и убийц, поскольку автор был не кем иным, как их прославленным коллегой.

Пьер Тритель поместил на своей картине и Ганнибала. Этот карфагенский вождь был очаровательным человеком. Он заворачивал пленных в пропитанную смолой солому, и они служили ему факелами в походах. Иберского правителя Сеиила он приказал медленно варить в уксусе. Со своим войском он уничтожил не менее полумиллиона человек. Северную и Среднюю Италию — сплошные цветущие сады — он превратил в безжизненные пустыни. И вот молодежь узнает о нем из учебников как о весьма симпатичном человеке.

Вождь гуннов Аттила добыл свою славу тем, что с ордою своих диких соплеменников уничтожил и замучил почти все население Панонии за исключением незначительной части, которая расселилась затем в Карпатах и Татрах.

Карл Великий был также одной из этих знаменитостей. Он сжег до двухсот тысяч мавров, мужчин, женщин и детей; истребил полабских славян. О его жестокости свидетельствует, например, данный им приказ утопить в Шельде шесть тысяч саксонцев. И такого человека история окружила нимбом славы!

Пьер Тритель изобразил среди прочих и Тамерлана. Свирепый азиатский властитель ни в чем не отстал от своих европейских коллег. Тимурленг (Тимур-хромец), как его называли, начал свое владычество с того, что поубивал всех своих братьев и родственников. В своей резиденции в Самарканде он мучил захваченных азиатских царьков самым изощренным способом. Всю Среднюю Азию он превратил в один огромный крематорий. Он провел около тридцати пяти страшных военных походов. В 1394 году он добрался до Москвы и расправился с населением самым зверским способом. Он разграбил Индию, уничтожил Багдад, а во владениях султана Баязида всюду сеял ужас и страх. Умер он на пути в Китай, о котором твердил, что там даже червячка не оставит в живых.
Поскольку Тамерлан был азиатом, историки изображают его кровожадным извергом, хотя по существу он был ничуть не хуже, чем, например, Наполеон. Этот, правда, не мучил своих пленных непосредственно в центральной Европе. Однако русские историки рассказывают, что во время похода в Россию с пленными русскими солдатами он не очень-то церемонился. В окрестностях Смоленска он велел развешать по деревьям целый полк захваченных казаков.

Мы все как будто бы знаем, кто такой Наполеон. И все-таки многие люди не очень ясно представляют себе его подлинный облик. Некоторым он кажется воплощением силы и энергии. Но в сердце культурного человека, вспоминающего о миллионах истребленных им людей, о потоках пролитой им крови, о пожарах и страданиях тысяч людей, виновником которых он был, неизбежно возникает чувство глубочайшего сожаления о том, что этот маленький корсиканец вообще появился на свет божий.
С отвращением отворачиваюсь я всегда от его портрета, от этого гнусного позера, гордо стоящего со скрещенными руками. Говорят, что когда он был интернирован на остров Святой Елены, то часто плакал от бессилия, глядя на расстилающийся перед ним безграничный морской простор.
В своей комнате, в одиночестве он рисовал на карте размещение солдат и красным карандашом зачеркивал отдельные кружочки. А каждый такой кружочек означал целый полк. И зачеркивал он их так же спокойно, как раньше спокойно подвергал истреблению целые полки. Но при этом он закусывал губу, глаза его загорались и левая рука нервно подергивалась. Нет, этот человек не был в здравом уме.
Нельзя считать находящимися в здравом уме также и тех людей, которые такую цену славы возвеличивают.

 

 

Примечания


 

1. Я. Гашек приписывал политическому деятелю древних Афин, вождю афинской рабовладельческой демократии Эфиальту (ок. 500 — 461 гг. до и. э.) поступок жившего значительно позднее в городе Эфесе Герострата, который, согласно древним источникам, действительно сжег в 350 г. до н. э. храм богини Артемиды Эфесской (по римской мифологии — Дианы) — одно из семи чудес света, — желая прославить свое имя в веках.
2. Тритель Пьер — французский художник.
3. Валленштейн Альбрехт (1583 — 1634) — полководец, главнокомандующий войсками Фердинанда II Габсбурга во время Тридцатилетней войны (1618 — 1648 гг.)

 

Заметки к публикации: 

Журнал «Свет», №7, 1913 г.

В годы, предшествовавшие первой мировой войне, правящие классы Австро-Венгрии вели усиленную идеологическую обработку населения с целью его подготовки к будущему военному конфликту. На страницах буржуазных газет и журналов, с трибуны рейхсрата и с церковного амвона велась разнузданная шовинистическая, милитаристская пропаганда, всячески оправдывалась и превозносилась захватническая политика австрийского империализма. В этих условиях писатель смело поднял свой голос против культа насилия и войны. В публикуемом фельетоне Я. Гашек гневно осуждал захватнические войны, несущие гибель, неисчислимые страдания и бедствия миллионам людей на земле.