I

 

Недавно я поехал выяснить подробности большой кражи, случившейся у одного торговца. Торговец встретил меня испуганно. В таких случаях я не задумываюсь. Я решительно приступаю к выяснению необходимых подробностей.
— Сколько вам лет? — строго спрашиваю я.
Торговец, трясясь от испуга, проговорил:
— Сорок восемь.
— Гм...— сказал я, просматривая полицейский протокол. — Но в протоколе сказано пятьдесят три года. Чем вы это объясняете?
Репортёр должен решительно добиваться правды и не делать никому никакого снисхождения.
— Если хотите, если изволите, — проговорил побледневший человек, — я принесу вам своё метрическое свидетельство.
— Принесите его!
Я закурил сигару, сел поудобнее в кресло, стоявшее возле письменного стола, и стал небрежно просматривать корреспонденцию своего клиента.
Наш брат должен нагнать страх на этих бездельников, которые позволяют обокрасть себя, а другого человека лишают возможности спокойно отдыхать.
— Ваша корреспонденция не расположена по алфавиту, — сказал я, когда торговец вернулся с метрическим свидетельством.
Он начал извиняться: на него произвело впечатление, что я просмотрел его корреспонденцию.
Я пробежал свидетельство.
— На ваше счастье, — сказал я строго, — вы законнорожденный.
Он стал утверждать, что во всём их роду не было незаконнорожденных детей.
Я стал барабанить пальцами по столу и для того, чтобы что-нибудь сказать, заметил:
— Печать — это шестая держава, сударь!
На это он ответил, что, к сожалению, ничего не читает.
— Это сразу видно Но вашему виду! — сказал я. — Ну, дружище, нечего разговаривать. Скажите мне, как имя вашей жены?
Он ответил, что холост, и весь съёжился, как побитая собака.
— А почему вы до сих пор не женились?
Он принялся мне рассказывать, что не женился просто потому, что в связи со своими торговыми делами не имел на это времени.
— Вы из хорошей семьи? — спросил я его с целью нагнать на него ещё больший страх.
Он ответил, что его род был всегда честным.
— Подвергались ли вы когда-либо судебным взысканиям?
Он поднял к потолку два пальца и поклялся, что — никогда.
— Почему вы не моете рук?
— Потому что не имею времени.
— Вы чистите зубы?
— Да, чищу.
— Нюхаете табак?
— Нет, не нюхаю.
С минуту я молчал, а затем, смотря ему в глаза, многозначительно сказал:
— А теперь скажите мне, как случилось, что вас обокрали? Есть ли у вас какое-либо подозрение? Не напали ли вы на след? В какое время, вы предполагаете, произошло это событие? Были ли вы застрахованы, когда обнаружили кражу? И не обокрали ли вы сами себя?
Он удивлённо вытаращил на меня глаза и сказал-
— Помилуйте, обокрали ведь не меня, а моего соседа!
Вы не можете представить, с какими ругательствами я обрушился на него. Я пообещал, что посажу его в тюрьму, что напишу об этом в газетах, что обращу на это серьёзное внимание, вплоть до подачи в суд с требованием возмещения убытков.
Со страшными проклятиями я направился в соседний дом, к человеку, которого действительно обокрали, и где мои вопросы нагнали такой же страх, как и полагается представителю шестой державы.

 

II 

Однажды случилось так, что целую неделю никто никого не убивал и не обкрадывал. Я выразил своё большое сожаление редакции и заявил, что жизнь для меня теряет всякий интерес, если люди не стреляют и не убивают друг друга. Хоть бы где-нибудь мать замучила ребёнка. Но нет ничего, совершенно ничего!

Свои мысли я высказывал и незнакомым людям. Однажды, к концу недели, я сидел в кафе и барабанил пальцами по столу. Полиция ни о чём не знала, в больницах никто не выбрасывался из окна. Действительно, творились ужасные вещи.
С горя я обратил внимание на какого-то незнакомого человека, сидевшего возле меня. Это был пожилой господин, приехавший, как я впоследствии узнал из разговора, в Прагу с целью повеселиться. Услышав это, я сделал такое страдальческое лицо, что он испугался.
— Вы приехали в Прагу повеселиться? — скептически сказал я. — Но ведь в Праге, собственно, ничего нет! В течение целой недели не было ни одного убийства, ограбления, самоубийства, изнасилования, а вы едете в Прагу повеселиться! Да ведь здесь вас даже не обворуют. Вы помните те времена, когда действительно весело жилось на свете! Тогда, полив керосином, зажигали целые кварталы или вырезывали целые семейства, убивали свою мать или отца. Вот жизнь! А теперь в Праге – ничего. Времена, когда люди с перерезанной шеей бегали около часа по Фердинандовской площади, отошли в область предания. Вот была чудесная жизнь! А теперь вас, к сожалению, даже не укусит бешеная собака и не раздавит паровой котёл на заводе. Короче говоря, страшная скука! Вы не можете себе представить, какой бесцветной стала жизнь! Я, например, знаю случай, когда одна мать всадила кол в заднюю часть тела своему ребёнку. Вот это было радостное событие!
— Ну, с меня довольно! — воскликнул пожилой господин. — Вы негодяй! — добавил он и плюнул мне в лицо.
Теперь придётся судиться.

 

III 

Однажды я написал в свою газету короткую заметку:

«Украл пальто. Вчера в кафе «Орион», на Гибернской улице, вошёл пожилой, седоватый господин, который, выпив заказанное кофе, подошёл к вешалке и, выбрав себе на ней новое зимнее пальто торговца Иосифа Поляка с Железной улицы, хотел незаметно уйти. Однако его удалось задержать и отобрать пальто. В Пальто находился бумажник с двумястами крон и несколько частных писем. Вором оказался житель города Праги, известный рецидивист Вацлав Новак с Панской улицы, Прага II».
На другой день после появления заметки я сидел дома. Вдруг кто-то стукнул в дверь, и в комнату ворвался пожилой, поседевший господин, который воскликнул: «А, попался!» Он трясся от негодования и ударил палкой по столу так, что сломал её. Затем сел на другой стул и, впиваясь в меня кровавыми глазами, заорал:
— Вы должны это опровергнуть, о Вацлаве Новак, я не краду пальто!
— Я это вижу, сударь, так как тот Вацлав Новак теперь сидит в тюрьме.
— Я промышленник и домовладелец, и меня зовут тоже Вацлав Новак, живу тоже как раз на Панской улице, у меня тоже седоватые волосы. Я член общества старых солдат, а вы мне подстроили такую штуку! Я, Вацлав Новак с Папской улицы, краду пальто! Посмотрите на это!
Он вытащил из кармана приблизительно двадцать номеров газеты, в которой была Помещена хроника. Заметка была троекратно подчёркнута карандашом. Господин вытащил из кармана револьвер и какую-то склянку с белым порошком.
— Здесь у меня мышьяк, — сказал он, — а здесь револьвер. Если я не прочту опровержения в газетах о том, что я не вор, то я застрелюсь или отравлюсь.
Он хлопнул дверью и вышел. Тогда я написал следующее опровержение:
«Не крал пальто. В дополнение к нашей заметке «Украл пальто» сообщаем, что Вацлав Новак с Панской улицы в Праге не имеет ничего общего с знаменитым вором Вацлавом Новак с Панской улицы в Праге».
Я успокоился. Тем не менее невинный человек всё-таки застрелился, зато настоящий вор прислал мне горячее благодарственное письмо за то, что я помог ему снять пятно с его жизни, так как он всюду показывает опровержение о том, что он, Вацлав Новак с Панской улицы в Праге, не имеет ничего общего с известным вором Вацлавом Новак с Панской улицы в Праге.

 

Заметки к публикации: 

Первое издание: № 655. Из жизни репортера. „Z trampot lokálního referenta“, Veselá Praha 8, 1912, č. 7, 1/7.

Издание на русском: Гашек Я. Солидное предприятие. - М.: Воениздат, 1944. Библиотечка журнала "Красноармеец". Стр. 47-54. Переводчик не указан.