Еще четыре дня назад эти почтенные отцы города послали телеграмму фракции чешских депутатов австрийского парламента, требуя (так решила вся их городская дума!) решительной оппозиции правительству, — а сейчас мы видим их в поезде. Все они в официальных черных костюмах и едут в Вену просить своего депутата устроить им аудиенцию у министра путей сообщения.
Какова же причина такого примирения? Дело в том, что в газетах появилось сообщение: правительство намерено ассигновать двести тридцать миллионов на постройку местных железнодорожных линий. Ну, и отцы города поспешили в Вену выпрашивать железнодорожную ветку и к своему городишку, — ведь всем им она будет очень полезна для кармана.
— Как-то там поживает наш депутат? — сказал бургомистр Кшенек, отрезав себе кусок запеченного окорока.
Своего депутата они не видели со времени выборов, когда он рьяно обещал избирателям добиться для города постройки водопровода, ремесленного училища, железной дороги, табачной фабрики и многого другого. Но после выборов этот народный избранник словно растаял в воздухе. В последний раз бургомистр видел его в своем ресторане, где новоиспеченный депутат рассчитывался за угощение избирателей. Прошел не один год, а депутат всё дремал на парламентской скамье. В парламентских отчетах его фамилия не появлялась. И только первого числа каждого месяца его рука регулярно просовывалась в окошечко парламентской кассы и принимала конверт с депутатским содержанием. Он молча расписывался в ведомости, хмурясь выходил из здания парламента и направлялся в отель «Нордвестбон», Вена II, Табор-штрассе 74, где жил все эти годы.
Министры чередовались, покидая министерские кресла, а он спокойно обитал в третьем этаже отеля на Табор-штрассе и столь же спокойно появлялся каждый день в пивной «Пльзеиское пиво», сидел там под портретом Гавличка1 и молча тянул пиво. В чужой Вене оно было для него единственным связующим звеном с родиной.
— Что-то мало слышно о нашем депутате, — сказал торговец Нейтек.
Бургомистр счел благоразумным вступиться за депутата.
— Не в речах дело, сосед. Работа — вот главное. Наш депутат — не пустомеля, он человек с характером. Он обещал нам водопровод, железную дорогу, ремесленное училище, табачную фабрику и всё прочее, и добьется этого. Но всё это не так-то просто. Надо подождать, потерпеть. Стену лбом не прошибешь, не правда ли? Поспешишь — людей насмешишь. Так-то, сосед.
А пока делегация из его родного города ехала в столицу, наш парламентарий выспался, как обычно, до половины одиннадцатого и отправился на прогулку в Пратер, а оттуда в парламент, в ресторан. Сегодня весь этот привычный распорядок показался ему особенно скучным.
Он выпил кружку пльзенского и прошел в зал заседаний, на свое обычное место.
В зале было почти пусто. Министр просвещения отвечал на какой-то запрос о причинах закрытия чешских школ, и наш депутат страшно скучал. На него напала зевота, и он вышел в кулуары. Там шло заседание польской фракции. Решив, что ему тут нечего делать, депутат покинул парламент и стал бродить по улицам, заглядывая во все меню, вывешенные у ресторанов. В гостинице «Золотой барашек» он узрел в меню «молодого гуся с начинкой». Он немного приободрился, вошел в ресторан и с аппетитом съел гуся. Но за черным кофе его снова обуяла меланхолия. Вот уж сколько лет он депутат, а что толку в этом депутатстве? Одно блуждание по противной Вене. Деньги текут, как вода, двадцать шесть крон в день уходят незаметно. Придешь в парламент, там всегда стоит монотонный, усыпляющий гул, глаза сами смыкаются... Только задремлешь, подойдет какой-нибудь непоседа, разбудит: «Будьте так добры, коллега, подпишите мне интерпеляцию». Испорчен отдых! Сладкая дремота уже не вернется, и ты ретируешься из парламента, бездумно бродишь по шумным венским улицам. Иной раз подцепишь какую-нибудь дамочку, зайдешь с ней домой. Потом опять выйдешь на неприветливые улицы и потащишься в кафе. С отвращением отодвинешь газеты, — ну ее к чёрту, политику, несчастному парламентарию политика давно осточертела! — и берешься за иллюстрированные журналы.
Вечереет. Куда пойти? Куда-нибудь в театр, где дают фарс или оперетту? Отвлечься немного от скуки политической жизни...
Попивая черный кофе, наш депутат меланхолически вспоминает череду дней. ...Потом возвращаешься из театра к себе в отель. Там тебя ждут разные повестки и приглашения на заседания. В печку их, в печку!
Так проходят годы, наполненные изматывающей мучительной скукой... Нет, он больше не вернется в парламент! Исполненный решимости, он вышел из ресторана. «Откажусь от мандата! Сегодня же заявлю об этом в чешской фракции!»
Депутат спустился в метро и поехал в свой отель, чтобы там написать заявление. Но дома его ждал ошеломляющий сюрприз: в отеле сидела делегация избирателей.
Все устремились жать ему руки, величая его «наш дорогой депутат!». Ускользнуть не удалось, избиратели прижали его в угол, а бургомистр, уже выпивший три чарки вина, сразу же перешел на «ты» и сказал депутату, похлопывая его по спине:
— Хорошо выглядишь! Молодчина, здоров как бык! Так завтра отведешь нас к министру?
— Завтра, завтра, друзья мои! — пробасил депутат тем самым, хорошо знакомым им мужественным голосом, который, бывало, разносился в степах их ратуши и сулил избирателям водопровод, железную дорогу, ремесленное училище, табачную фабрику и многое другое.
Весь день депутат показывал приезжим гостям Вену и к полуночи отправил их в отель «Вольф Дитрих».
А потом он... сбежал, бесследно исчез и до сих пор так и не отыскался. Его место в парламенте пустует. Одним буржуйским депутатом стало меньше...

 

Примечания


 

1. Карел Гавличек Боровский (1821—1856) — чешский поэт и публицист. Один из вождей либерального крыла национально освободительного движения в Чехии в 1848 г.

 

Заметки к публикации: 

Первая публикация: „Konec poslance“, Карикатуры, 10.04. 1911. Подписано: Леопольд Чижек (Leopold Čížek).

Публикуется по изданию: Рассказы чешских писателей. Л., Лениздат, 1953.

Перевод Ю. Молочковского.