Целый месяц я редактировал провинциальную газету «Држевицкие известия» с юмористическим приложением «Зоренька», где мог выступать любой человек, вообразивший, что обладает писательским талантом. Вероятно, каждый, кто прочтет мою исповедь — вопль души несчастного, затравленного человека, — поймет и простит меня, грешного. Пишу эти строки в уверенности, что найдется даже хороший человек, который пожалеет меня, а быть может, и поплачет над моей горькой судьбой. Почему я ушел из этой газеты? Скорее я должен спросить: за что меня вывели из редакции за город, за что сковали мне руки и за что жандармы доставили меня в краевой уголовный суд?
За что? За то, что я убил гимназиста Петишку. Убил его в редакции в служебное время, а труп вместе с рукописями сжег по частям в редакционной печке. А когда догорела последняя рукопись Петишки и последний палец его руки, я хладнокровно выпил четвертинку водки (ибо четвертовать этого жалкого гимназиста было не так-то легко!), закурил сигару и отправился признаваться. Я прошу только, чтобы никто не истолковал моих поступков дурно. Такой, как она здесь записана, услышат мою исповедь и господа присяжные, и перед судом я не буду защищаться иначе. Теперь я только хочу, чтобы читатели внимательно прочли эти строки, которые объяснят им, за что я убил гимназиста Петишку.

Как я уже упомянул вначале, «Држевицкие известия» имели юмористическое приложение «Зореньку». «Држевицкие известия» не только орган городской управы и окружного самоуправления, но еще и частный орган самого городского головы. Жалованье от города я получал, правда, небольшое — всего сто двадцать крон в месяц, но за удачную брань в адрес личных врагов городского головы или господ гласных или за сенсационное разоблачение частной жизни этих людей я всякий раз получал особый гонорар. За каждую строчку, в которой я смешивал с грязью оппозицию, я получал по десять геллеров, а за фразу, гласившую, например: «Известно, что этого урода зовут Губачек и что упомянутый отвратительный индивидуум владеет лавкой в нижней части города», — за такую фразу платили по целой кроне. Как видите, в деньгах я не нуждался, а в бранных словах недостатка не было. Однако, чтобы в газете не слишком часто мелькали наименования домашних животных, я использовал в своих репортажах и других представителей фауны — крабов и омаров, саранчу, тлю, крокодилов, павианов и тому подобное; я так ловко манипулировал этими названиями, что подвергшиеся нападению лица не успевали присылать опровержения: «Неправда, что я африканский крокодил, в действительности меня зовут Петр Роубичек, и родом я из Пршибрама. Неправда также, что я павиан, на самом деле я живу в этом городе с 1882 года. Вранье, будто я...» и т. д. Я охотно помещал подобные опровержения под рубриками «Нам пишут» и «Поправки», сопровождая их соответствующими примечаниями, вроде: «Поскольку речь идет о пане Роубичеке, действительно нужно говорить не об африканском крокодиле, а об австралийском, и пан Роубичек правильно различает оба эти вида, утверждая, что он не африканский крокодил. В отношении же того, что его назвали павианом, следует иметь в виду не хохлатого павиана, а обыкновенного — собакообразную обезьяну самого низшего типа...»

Таким путем я завоевывал все больше симпатий, и люди меня уважали. К сожалению, мое счастье длилось недолго. Как раз начались каникулы, и из окружного города вернулся сын городского гласного Петишки, ученик второго класса гимназии. В тот же вечер меня навестил в редакции старый пан Петишка и как бы мимоходом заметил, что его Веноушек — чрезвычайно умный и сообразительный мальчик, светлая голова. И хотя ему только четырнадцать лет, он проявляет, дескать, необычайное писательское дарование. Особенно удаются ему миниатюры. Когда Веноушку было шесть лет, он сам придумал поздравление к дедушкиным именинам. В девять лет он писал уже стихотворения — очень милые стишки с патриотическими концовками, где Пршемысловичи1 побеждали татар. В пятом классе Веноушек написал стихотворение в честь директора:
Дай Вам бог, пан директор, много счастья найти,
И да будут для Вас всюду розы цвести,
Никогда не сойдете Вы в жизни с пути,
Мы просим Вас дальше нас к знаниям вести.
— Я прибавил к этим строчкам пять бутылок мозельского и копченого поросенка, и директор был прямо в восторге.
Потом папаша Петишка заявил, что Веноушек когда-нибудь обязательно прославится.
— До сих пор он все время писал для себя. И прекрасные вещи, смею заметить, — ведь я разбираюсь в литературе, потому что выписываю «Май»2. Его миниатюры полны глубоких мыслей, полны жизни и несомненно послужат украшением вашей газеты, если вы их напечатаете. Мальчик пишет под псевдонимом «Ян Трнита из Чимелиц». Аристократ, так сказать3. Что же касается правописания, то он старается избегать орфографических ошибок.
После такого предисловия он положил передо мной миниатюры гимназиста Петишки («Яна Трниты из Чимелиц») и ушел, дружески пожав мне на прощание руку. Я взял первую миниатюру и прочитал:

Из греческой истории. Когда Павсаний4 одержал победу неподалеку от города Аримена, случилось, что он влюбился в дельфийскую прорицательницу5 и послал ей восемь рабов с золотой утварью. Рабы, однако, продали золотую утварь и убежали в Малую Азию, где основали хозяйство и стали выращивать на полях жито и ячмень. Между тем Павсаний, узнав о вероломстве рабов, послал за ними военный корабль, который был захвачен в пути персидским флотом. Узнав об этом, Павсаний приказал бичевать море6, а сам отправился в Дельфы.
В Дельфах он посетил храм, но был изгнан жрецами, когда попытался проникнуть в святилище жрицы. С той поры Павсаний угасал телом и духом. Последними его словами перед смертью был совет грекам искать спасения в единстве. Так и мы, чехи, должны быть едины!

Во второй миниатюре говорилось: Смерть пономаря церкви св. Троицы в Праге. В Новом Месте7 в эпоху шведских войн жил пономарь Мелихар. Когда офицер Отовальский8 — изменник, недостойный сын нации, — разрушил стену, чтобы шведы могли проникнуть в Прагу, пономарь св. Троицы Мелихар первым забил в набат. Поскольку у него не было помощника, то звонил он один. Вскоре, сраженный шведской пулей, он испустил свой благородный дух; звон этот стал его собственным заупокойным звоном, но все же поднял студентов на борьбу со свирепыми шведами. По окончании Тридцатилетней войны он был торжественно погребен. Каждый год в день его смерти на башне древнего костела сами собой звонят колокола.

Из третьей миниатюры я узнал: Молодой может, старый должен! Лежал на смертном одре старый крестьянин Вацлав, и велел он позвать к себе своих внуков и сказал им с глубоким чувством, прежде чем скончался на руках сыновей: «Молодой может, старый должен!» Не прошло и года, как пророчество старого крестьянина Вацлава сбылось, ибо сначала умер самый младший его внук Роберт, сразу вслед за ним Кристиан, потом Йозеф, затем Вацлав и вскоре после Бржетислав. Не прошло и года, как умерли все внучата, и бедная осиротевшая бабушка могла смело произнести над могилками детей: «Молодой может, старый должен!»

В четвертой миниатюре я прочел: Весна в деревне! Едва засветит солнце, по деревне растекается весна и веселая жизнь, ибо жуки вылезают из своих норок и снуют по траве. Иногда и бабочка перелетит селянам дорогу, а в окрестностях деревень крестьяне выращивают хлеб. На башне церквушки гнездятся порой птицы, разглядывают селян и заботятся о птенцах. А потому я взываю ко всем усердным земледельцам: «В деревне весна, весна пришла!»

Пятая миниатюра гласила: Не пропускай уроков! В одном большом городе два мальчика решили пропустить уроки, чтобы не писать письменной работы по арифметике. Неподалеку от города был пруд, и мальчики пошли купаться. Но плавать они не умели и едва не утонули; только с большим трудом их удалось спасти. А письменную по арифметике им все равно пришлось писать, потому что учитель перенес ее на другую среду. Отсюда ясно видно, какой опасности подвергают себя недобросовестные школьники.

Уважаемые сограждане! Вы не можете себе представить, в каком душевном состоянии я находился, прочитав пятое произведение гимназиста Петишки.
Вечером пришла его тетя и принесла двадцать новых миниатюр.
На другой день утром явился отец Веноушка Петишки и вручил мне еще десять миниатюр.
В полдень сестра Веноушка принесла новый труд гимназиста и с воодушевлением прочитала мне его вслух. Это был трактат на тему: «Почему учащиеся средних школ выкалывают птичкам глаза». Автор живыми красками изображал, как нужно поступать, если вы хотите выколоть птицам глаза, и потом описывал, как в старости вы будете терзаться угрызениями совести.
— Веноушек пишет еще большой рассказ, — сказала мне сестра писателя, — и зайдет к вам, чтобы прочитать начало!
Что мне оставалось делать? Я купил револьвер.
На другой день несчастный гимназист действительно пришел и доверчиво протянул мне руку.
Заперев за ним дверь, я спросил:
— Вы собираетесь писать большой рассказ?
Он кивнул.
— Вы будете много писать, неустанно писать и присылать ко мне родственников, чтобы они читали мне ваши произведения?
— Да!
Это было его последнее слово. Стоит ли распространяться? Я застрелил его с наслаждением. Пусть общественность решит, правильно ли я поступил. Я убил нового Кв. М. Выскочила!9.


 

 

Примечания


1. Пршемысловичи — древнейший чешский княжеский род, ведущий свое начало от первого чешского князя Пршемысла — супруга легендарной княгини Либуши. Ряд историков относит его правление к VIII веку н. э.

2. «Май» — еженедельный литературный журнал (1902—1914)— орган издательского товарищества писателей «Май».
3. «Из Чимелиц» — форма, указывающая на дворянское происхождение.
4. Павсаний — древнегреческий полководец (V век до н. э.); во время греко-персидских войн прославился победой над персами при Платеях.
5. ...влюбился в дельфийскую прорицательницу — жрицу храма Аполлона в Дельфах (Древняя Греция), вещавшую от имени дельфийского оракула пророчества, обычно составляемые жрецами храма.
6. Историческое предание приписывает «бичевание моря» не Пазсанию, а персидскому царю Ксерксу (486—465 до н. э.), который во время похода на Грецию велел хлестать море плетьми «в наказание» за то, что буря разметала его флот.
7. Нове Место — один из центральных районов Праги на правом берегу Влтавы; с 1348 по 1784 год был самостоятельным городом.
8. Отовальский, Арношт — австрийский офицер, который во время Тридцатилетней войны (1618—1648) перешел на сторону шведов и помог им овладеть Малой Страной (в настоящее время — один из районов Праги на левом берегу Влтавы).
9. Квидо Мария Выскочил — чешский писатель, современник Гашека, которого Гашек неоднократно высмеивал в своих рассказах за сентиментальные, вычурные, далекие от жизни произведения.

 

Заметки к публикации: 

Журнал «Карикатуры» № 29, 25.IV.1910 г.