Судебная реформа

Хотел бы я знать, что это старик опять замышляет на нашу голову», — проворчал про себя служитель краевого суда Вогноутек, возвращавшийся в 11 часов вечера из трактира домой, когда увидел, что в кабинете надворного советника Закона все еще горит свет.

Но Вогноутек зря волновался. Лежавший перед господином надворным советником красиво написанный лист бумаги ни в какой степени не напоминал смертного приговора краевому суду. Эго была докладная записка его превосходительству господину министру юстиции.
Дело в том, что министр юстиции разослал всем коллегиальным судам циркуляр, в котором указывал, что нынешнее состояние судопроизводства в части, касающейся уголовных дел, явно неудовлетворительно. Суды все еще по-прежнему руководствуются устаревшей теорией наказания или, в лучшем случае, устрашения преступников. в то время как современная юстиция должна в первую очередь заботиться о предотвращении преступления. Но именно в этом направлении имеющиеся результаты вызывают беспокойство, поскольку преступность не уменьшается. Министр юстиции предлагал всем председателям коллегиальных судов представить свои предложения по реформе уголовного судопроизводства.
Закурив свежую сигару, господин З́а́кон решил перечитать важнейшие части своего проекта:
«Действительно, преступники, осужденные судом, как правило, обещают исправиться. Но эти обещания выполняются обычно очень редко. Учитывая, что судья руководствуется буквой закона, подсудимый стремится своим обещанием сыскать «смягчающие вину обстоятельства», но выполнять его вовсе не собирается, так как рассматривает судью как представителя наказуюшей инстанции и, следовательно, как своего врага. Поэтому неисполнение обещания для него не больше, чем вполне допустимый прием борьбы. Видимо, следует скорее подумать о том, как сделать такое обещание обязательным с точки зрения преступника. Для этого необходимо изучить вопрос, существует ли какое-нибудь — правовое или моральное — обязательство, которое было бы чтимо преступником и свято для него и которое он стремился бы выполнить.
Современная криминалистика, следуя духу времени, уделяет большое внимание психологии преступника и, как это министерству известно, пришла к выводу, что преступник обычно свято держит слово, данное другому преступнику. Нижеподписавшийся разрешает себе рассматривать это обстоятельство как основу судебной реформы, которая привела бы к тем результатам, о коих высокое императорско-королевское министерство, как следует из присланного циркуляра, прежде всего изволит заботиться.
Итак, речь идет о том, чтобы в качестве судей уголовного суда привлекались бы сами преступники, и именно те, которые в своем кругу пользуются наибольшей популярностью. Если преступник пообещает такому судье, что он отныне исправится, присущее преступному миру чувство солидарности сделает для него это обещание обязательным, и тем самым мы добьемся невиданного морального роста тех несчастных, которые погрешили против закона.
С глубоким уважением нижеподписавшийся отдает себе отчет и в том, что против его проекта может быть выдвинуто серьезное возражение: «К высокому судебному сословию будут допущены элементы, подозрительные в глазах окружающих». Но это возражение можно устранить тем, что подобным бывшим преступникам было бы изменено имя и они привлекались бы к работе лишь в тех местах, где сами до той поры не были судимы».

…Через шесть месяцев господину надворному советнику пришел из министерства юстиции ответ. Министерский пакет он принял трясущимися от нетерпеливого ожидания руками. Так быстро министерство юстиции не решало ни одного вопроса.
Его проект судебной реформы был принят!
В Панкрацкой тюрьме он выбрал одного из старых преступников, который отбывал там 15-месячное заключение за грабеж и публичное насилие. После этого Длинный Эда с разрешения министерства был переправлен в тюрьму краевого суда, который возглавлял господин надворный советник За́кон.
Через две недели надворный советник За́кон выехал на инспекцию в окружной суд, возглавляемый новым судьей — Эдуардом Пабласком.
Шло судебное заседание. Судили какого-то оборванца, привлеченного к ответственности за воровство и бродяжничество. Господин надворный советник был в восторге от того, с каким достоинством и энергией ведет дело бывший Длинный Эда. Оборванец даже и не пытался ничего отрицать, а только время от времени протирал глаза. Одно мгновение казалось, что он хочет что- то сказать, но не сказал ни слова и суровый приговор — шесть месяцев тюремного заключения — принял без всяких возражений.
Когда осужденного господин надворный советник спросил:
— Узнал он вас?
— Узнал.
— Вы вели дело великолепно, но забыли потребовать от него обещания, что он никогда больше не вступит на преступный путь.
— Позвольте мне, пан надворный советник, довести дело до конца. Это мой старый приятель. Мы его звали Пепик-Чуб. Я навешу его в камере, и все будет в порядке.
Вечером произошло свидание старых друзей. Пепик-Чуб обнял фальшивого (как он предполагал) судью и хотел было пуститься со старым другом в сладкие воспоминания о былых похождениях. Но новый господин судья прервал этот поток неожиданным вопросом:
— Пепик, хотел бы ты сам стать господином судьей или даже советником?..
Через два года в Чехии произошли неслыханные перемены. Судьи занимались лишь мелкими дрязгами обывателей да трактирными драками. Настоящих преступлений больше не совершалось, как не было уже и настоящих преступников. Все они были теперь судебными секретарями или советниками.
Господин министр провел реформу по всей стране и сказал однажды начальнику отдела, что теперь существует лишь одно опасение: как бы ввиду достигнутых успехов не стали вовсе излишними уголовные суды. Если же это опасение окажется неосновательным, господин начальник отдела может ожидать титула «Ваше превосходительство».
Однажды, взяв в руки вечернюю газету, он прочитал, что полиция арестовала образцово организованную шайку молодых воров и грабителей. Как было установлено, вся она состояла из судебных практикантов и получивших высшее юридическое образование правоведов. Господина начальника отдела За́кона эта заметка должна была бы обрадовать как доказательство того, что в своей гуманной реформе он не зашел чересчур далеко. Но… она не радовала. Его терзало какое-то тяжелое предчувствие…
Когда президент сената спросил обвиняемых правоведов и судебных практикантов, почему они отважились на воровство и грабеж, он услышал единодушный ответ: «Мы также хотели стать советниками».
Господин начальник отдела Закон не дождался титула «Ваше превосходительство».

Перевела с чешского С. Востокова