I

 

С девяти часов вечера, когда привели и пихнули в одиночку последнего пьяного, и до часу ночи начальник полицейского участка Алеш страшно скучал. Он думал о том, что до шести утра, когда его сменят, придется просидеть над протоколами и дежурным журналом, потому что, как назло, никто из полицейских его смены не играет в «козыри».

Пока что он прилег на койку, закурил трубку и начал разговор с подчиненными о политике. В такие минуты он бывал непреклонен и чужд всяким колебаниям, ну, попросту этакий австрийский Катон! Он ругнул Италию и выразил ей свое недоверие, а полицейские, лежавшие на койках, благоговейно слушали его, потому что сами отнюдь не отличались такой определенностью взглядов.

– Тройственный союз развалится, в этом можно не сомневаться. Из‑за Триеста и Триента мы еще не оберемся неприятностей. – Алеш вздохнул и стал искать спички. Когда ему подали коробок, он снова закурил трубку и объявил, что в Милане, в Турине и даже в Риме итальяшки то и дело демонстративно сжигают австрийский флаг. Они еще поплатятся за такие выходки, будет им новая Кустоца.

Алеш разглагольствовал все с большим пылом, а молодой полицейский Павелка тем временем захрапел. Начальник разбудил его, крича, что Австрии грозят международные осложнения и каждый австрийский гражданин обязан…

В этот момент с улицы вошел полицейский Декл и, рапортуя, вытянулся в струнку. Алеш недовольно встал, принимая рапорт.

– Ich melde gehorsam nix Neues,[1]. – доложил Декл. – Непристойный календарь konfisziert[2]. Изъято сто двадцать экземпляров. – Тут официальное выражение исчезло с лица Декла, и, победно усмехнувшись, он продолжал: – Великая похабщина, господин вахкомендант, потеха, да и только! Такие скоромные картинки, просто загляденье!

И он положил пакет на стол. С начальника скуку как рукой сняло.

– Дайте сюда эту гадость!

Полицейский развернул пакет и подал один экземпляр начальнику. Вокруг тотчас столпились все подчиненные.

– Здорово! – сказал один, глядя на обложку. – Ишь, какие бедра!

– Вот видите, – сурово сказал Алеш, – и на такие вещи смотрит молодежь, еще не доросшая до школы. – Но тут голос его смягчился. – Ого‑го, а другая‑то… Ну и глазки! И совсем голая!

– Погодите, дальше еще хлестче будет, – заметил Декл.

– И эта недурна…

– Не спорьте, приятель, вон та картинка, рядом, куда забористей. У той бабы бедра покруче… а что за поза, ишь как развалилась на кушетке! Ах, негодяи, какие вещи рисуют!

– Вы, господин начальник, прочтите стишок под рисунком. Очень недурно.

– Складный стишок, да какой двусмысленный! И что за бесстыдники пишут такие вещи и дают в печать! Дети идут в школу и по дороге видят в киоске такой календарь! Как бишь это называется, черт дери?

– Порнография, господин начальник, – подсказал Павелка.

– Ужасные вещи… но до чего здорово нарисовано! – сказал полицейский Мика. – Вот, например, эти панталоны…

– И подпись неплоха: «Нравлюсь я тебе больше в панталонах или без них, мой дорогой?»

– По‑моему, без них лучше. Как вы думаете? – весело обратился начальник к подчиненным. – И чего только эти похабники не выдумают!..

– Осмелюсь обратить ваше внимание, господин вахкомендант, на предпоследнюю страницу… вот, здесь… балерина в ванной. Совсем голая, и слуга подает ей простыню…

– Отлично… М‑да. Я говорю, надо беспощадно конфисковывать такие вещи. Полагаю, что, если обойти все киоски, найдется еще что‑нибудь подобное. То‑то порадуется завтра наш комиссар Пероутка.

 

II

 

– Осмелюсь доложить, господин полицейский комиссар, вчера в киосках были конфискованы календари непристойного содержания. Вот один экземпляр. Особо обращаю ваше внимание на предпоследний рисунок «Балерина в ванной». И потом вот это: дама на кушетке… Рисунок на обложке несомненно нарушает закон об общественных приличиях… и, по‑моему, понравится господину старшему комиссару. Я разрешу себе отправить ему один экземплярчик. Соблаговолите обратить внимание на непристойности, отчеркнутые красным карандашом… Странички с особо выдающейся похабщиной я заложил бумажками, чтобы вам не искать… Вопиющее неприличие вы увидите на тридцатой странице. Хороша также серия «За стенами гарема»; здесь не только порнографический текст, но и отличные рисуночки: одалиски лежат на тигровых шкурах, а бедняга евнух сторожит их.

– Послушайте, – сказал полицейский комиссар Пероутка, рассматривая календарь. – Надо показать это и господину советнику. Он на этот счет тоже любитель.

 

III

 

Календари имели успех. Два взял старший комиссар и три – советник юстиции. Делопроизводители взяли по одному, остальное разошлось среди сотрудников управления. Полицейские бдительно разыскивали и изымали из киосков пресловутые календари.

Так благодаря тому, что столь зловредное чтение не попало в ненадлежащие руки, общественная нравственность была спасена.

 

 


[1] Разрешите доложить, ничего нового (нем.).

 

[2] конфискован (нем.).

 

Заметки к публикации: 

Первая публикация:  «Карикатуры», 11.1.1910.

Австрийский Катон  (Катон Старший, Марк Порций; 234–149 до н. э.) – римский полководец и государственный деятель, его имя стало символом непримиримости к любым нарушениям законов морали. Тройственный союз  – военно‑политический союз Германии, Австро‑Венгрии и Италии (1882 г.). Триест  – крупный торговый порт на северо‑востоке Италии. Триент  (в настоящее время Тренто) – город на севере Италии. Выгодное географическое положение этих городов на пересечении торговых путей и довольно развитая промышленность делали их постоянными объектами конфликтов между различными государствами. По Сен‑Жерменскому договору 1919 г. оба города отошли к Италии. Новая Кустоца . – В битве у Кустоцы (Ломбардия) 24 июня 1866 г. во время австро‑итальянской войны, австрийские войска нанесли решительное поражение итальянской армии.