Незадолго до поездки государя императора по вновь приобретенным территориям чиновник отделения политической полиции при боснийском земском управлении Войович был направлен в Шибак, лежащий на отрезке маршрута Боснийский Брод – Мостар, с целью прощупать политические взгляды тамошнего старосты, слывшего оппозиционером.

Войович переоделся крестьянином и, разузнав, в какую корчму имеет обыкновение ходить староста Божетич, чтобы пропустить стаканчик‑другой винца, направился туда.

Усевшись против Божетича, он выпил пол‑литра вина и попросил у старосты табачку.

– Сказывают, будто император Франц‑Иосиф в Герцеговину собирается, – произнес он неспешно.

– Верно, – отвечал староста Божетич, – вот и Исмаил‑бей про то же сказывал, когда мы с ним кофе пили у турка Говариво.

– Дай бог ему здоровья, – сказал Войович.

– Храни его господь, – откликнулся Божетич, – говорят, поседел наш государь.

– Поседел. А перед войной‑то, – продолжал Войович, – слышь, братья наши в Сербии…

– Ну нет, неправда твоя, нет у меня в Сербии никаких братьев, вот у Йовановича, шибакского шорника, точно братья в Сербии есть. Один, тоже шорник, в Крагуеваце, а другой в Белграде – кондитер.

Войович прикусил губу.

– Нет, я хотел сказать, родные братья, потому что говорят по‑нашему…

– Да нет же, – отмахнулся Божетич, – еще раз тебе говорю, во всем сербском королевстве нет у меня родных братьев. Один только двоюродный от неродной тети, Сава Милетич. Косит парень на один глаз, а служит в гостинице в Белграде у одного шваба.

Войович на минуту примолк.

– Но ведь геворят, что у нашей Боснии и Герцеговины с сербами единые душа и тело, да и язык один.

– Какой‑такой один, – возразил Божетич, – сербы говорят «што» или «шта», вместо «чо», «ча», и потом, у них «дж» вместо «д». Ну и дурак ты. Швабы, вот кто наши братья. Построили нам железные дороги, коз тут развели.

– И налоги заставили платить, – не терял надежды Войович.

– Да что это за налоги, дубина! Коли правительство порядочное, так я с удовольствием заплачу, – разглагольствовал Божетич, – а если даже у меня ничего не останется, погляжу на свои руки и подумаю: ведь вот дает же мне господь столько сил, чтобы на налоги заработать. И если б довелось мне с голоду помереть, то, коли налоги уплачены, – умру с радостью. Одни негодяи налоги не платят.

Войович вздохнул.

– А говорят, будто правительство притесняет народ.

– Ничего я такого не слышал. Да и быть того не может. Ведь швабы – наши братья, и не притесняют они нас вовсе. Вот и школы для нас швабские построили, чтобы мы за них по‑швабски молились. Сидишь себе спокойно в такой школе, это разве угнетение? Кто это тебе, болвану, набрехал, что правительство народ угнетает?

Войович смущенно откашлялся.

– Они у тебя сыновей на войну забирают, – вымолвил он, сохраняя слабую надежду, что Божетич проболтается.

– Вот теперь уж по всему видно, что ты дурак и есть, – ответил староста Божетич, – как это они у меня могут сыновей забрать на войну, когда у меня одна только дочка, что замужем в Мостаре. И у той никаких сыновей нет, дурак!

На следующий день чиновник Войович не солоно хлебавши возвратился в Сараево и доложил о результатах своей доездки следующее:

– У старосты Божетича братьев в Сербии нет, братья там только у Йовановича, шорника из Шибака: один в Крагу еваце шорником, а другой в Белграде… А сам староста все время только и говорил о том, как счастливо ему живется при таком порядочном правительстве.

– Значит, сказал «при порядочном правительстве»? – осведомился старший комиссар.

– Так точно, ваше превосходительство, – ответил Войович, – вот его доподлинные слова: «Я счастлив жить при таком порядочном правительстве!»

– По всему видно, издевался он над вами, – заметил старший комиссар…

И недовольное начальство освободило чиновника вышеупомянутого правительства Войовича от подачи рапорта.

Заметки к публикации: 

Первая публикация:  «Карикатуры», 20.6.1910.

до поездки государя по вновь приобретенным территориям … – Речь идет о Боснии и Герцеговине, аннексированных Австро‑Венгрией в октябре 1908 г. Бей  – в странах Ближнего и Среднего Востока – титул родоплеменной, а затем феодальной знати; в султанской Турции – титул высших офицеров и чиновников.