IX. Поражение чехословацких легионов в Сибири и их отступление
Чехословацкие легионы — ядро белогвардейской армии Колчака — осенью 1918 года терпят поражение за поражением. Разложение в чехословацком корпусе. Отзыв ввиду ненадежности чехословацкого легиона с фронта в конце февраля 1919 года. Охрана легионами Сибирской железнодорожной магистрали и тыла колчаковских войск. Безуспешные усилия Штефаника поднять боевой дух в чехословацких войсках. Разгром колчаковских банд Красной Армией. Действия контрреволюционного руководства чехословацких легионов — интернирование делегатов II съезда чехословацких войск. Перемирие чехословацких легионов с Советами. Бесславное возвращение чехословацких легионов на родину. Попытки чешской буржуазии использовать легионеров для укрепления капиталистического режима.
Поражения, нанесенные Красной Армией чехословацким легионам и колчаковским белогвардейским войскам в Поволжье осенью 1918 года, оказали сильное влияние на моральное состояние легионеров. Время легких побед безвозвратно кануло в прошлое. Разгром и капитуляция кайзеровской Германии окончательно похоронила идею создания «антигерманского фронта на Урале». Создание независимого чехословацкого государства на развалинах австро-венгерской империи окончательно и бесповоротно подтвердило, что главная цель, для которой якобы были сформированы чехословацкие войска в России, достигнута. Нечем было опровергнуть мнение большинства рядовых легионеров, что продолжение войны и связанные с нею людские жертвы являются совершенно ненужными.
Все это приводило к тому, что все большее количество легионеров отказывалось воевать дальше. Такие настроения усиливались еще и тем, что обещанные союзниками подкрепления не поступали. Прибыли лишь символические две-три роты американской, английской и французской армий. Кроме того, становилось ясно, что колчаковско-эсеровский режим в Сибири в результате антинародных мероприятий потерял всякую опору в народе. Трудящиеся массы ненавидели своих классовых поработителей, и колчаковско-эсеровскому правительству не удалось создать более или менее надежную армию, которая была бы способна противостоять могучей Красной Армии. Белогвардейские офицеры, заполнявшие сибирские города, на словах были ярыми защитниками «великой и неделимой России», однако в бой против красных идти не хотели, а пристраивались на теплых местечках — в штабах. Рядовые чехословацкие легионеры, бывшие свидетелями этих фактов, все меньше проявляли желания таскать своими руками каштаны из огня для этого окончательно деморализованного сброда.
16 ноября 1918 года в Омск прибыли французская военная миссия и рота французских солдат. Глава миссии — генерал Жанэн в то время еще находился во Владивостоке. Он приехал, чтобы взять на себя командование войсками Антанты в Сибири.
Генерал Жанэн был направлен в Сибирь с согласия Масарика и Бенеша и был снабжен точными инструкциями. В соответствии с этими инструкциями и развивались дальнейшие события. Адмирал Колчак приказал своим офицерам — Волкову и Красильникову арестовать эсеровское правительство и провозгласил себя «верховным правителем» всей России.
Переворот, совершенный с согласия Франции и других союзников, привел к тому, что члены партии социалистов-революционеров были подвергнуты репрессиям. Этих «социалистов» постигла такая же судьба, какую они уготовили полгода назад большевикам и сторонникам Советской власти, многие из которых были зверски замучены кликой монархически настроенных офицеров, захватившей власть в Сибири.
Колчаковский переворот ликвидировал остатки формальной демократии в сибирском правительстве и еще больше подорвал к нему доверие рядовых чехословацких легионеров.
Генерал Сыровы — главнокомандующий чехословацкой армии, опасаясь, что колчаковский переворот разлагающе подействует на боевой дух чехословацких легионеров, обратился к своему новому начальнику—генералу Жанэну за очередными указаниями. Жанэн ответил телеграммой следующего содержания:
«...Я понимаю настроение, вызванное переворотом, и уверен, что выражу мнение профессора Масарика и генерала Штефаника, попросив вас принять все зависящие от вас меры к удержанию войск на фронте. Речь идет о России, а также об авторитете чехословацкого народа, для самостоятельности которого уход войск с фронта оказался бы роковым. Я знаю, что профессор Масарик никогда не хотел, чтобы чехи вмешивались в политическую борьбу в России. Он заверял лично меня и генерала Штефаника, что наша задача — помогать борьбе с немцами (которые в ту пору уже капитулировали. — Прим, автора) и с большевиками — их вассалами. Нам нужно продолжать эту борьбу до тех пор, пока правительство свободной Чехословакии с согласия союзников, не скажет вам, что вы можете ехать в свободную Прагу. И этот час скоро наступит. В этом я уверен. Вопрос о поддержке нового русского правительства не ставится. Нужно продолжать борьбу против немцев и их наймитов».1
Следовательно, снова был вытащен на свет старый лозунг Масарика о «нейтралитете». Всегда, когда говорилось об усилении реакции, укреплении контрреволюции, чехословацкие легионы оставались «нейтральными». А как только дело касалось усиления влияния левого течения, в частности влияния Советской власти и большевиков, они сразу сбрасывали маску «нейтралитета» и боролись на стороне реакции и контрреволюции.
Снижению боеспособности чехословацких легионеров способствовало также следующее событие: в Омск, после продолжительного пути вокруг света, вскоре после появления генерала Жанэна приехал новоиспеченный военный министр Чехословацкой республики генерал Милан Р. Штефаник. Этот французский шпион в чине генерала и в ранге министра с орденом «Почетного легиона» приехал с намерением «навести порядок» в чехословацкой армии. В первую очередь он ликвидировал войсковые комитеты и распустил только что выбранный Совет легионеров. Эти и другие меры по отмене всех демократических институтов и самоуправления в чехословацкой армии вызвали в рядах легионов необычайное волнение, тревогу и сопротивление.
Даже историк чехословацких легионов, восторженный поклонник Масарика и Штефаника, вынужден был в своей книге признать:
«...Большая часть легионеров, ссылаясь на чисто добровольное и революционное происхождение чехословацких войск, до сих пор зависящих только от самих себя и привыкших поэтому к полному самоуправлению, видела в реформе Штефаника потерю своих гражданских прав».2
Решающую роль в разложении чехословацких легионов сыграла систематическая агитация рабочих среди легионеров. Разъяснительная работа в рядах легионеров, прокламации и листовки, издаваемые для них чехословацкими и русскими коммунистами, и главное — окончательное отрезвление легионеров от антибольшевистской пропаганды привели к тому, что все большее количество честных рабочих среди легионеров начало понимать, что они оказались жертвами наглого обмана и по вине реакционного руководства легионов стали орудием борьбы с революционным правительством России.
В ноябре и декабре 1918 года во многих частях чехословацких легионов вспыхнули бунты; легионеры решительно отказывались воевать дальше.
В каждой роте было несколько легионеров или даже целые группы, которые проводили, как выражались офицеры, «подрывную большевистскую агитацию». Участились случаи групповых отказов легионеров от участия в боевых действиях и массового дезертирства.
«Ческословенский деник» в то время был заполнен сообщениями об арестах тех, кто «самовольно» оставил ряды чехословацких воинских частей. Десятки и сотни легионеров, обвиняемых в проведении подрывной агитации в чехословацкой армии, были арестованы и приговорены полевыми судами к суровым наказаниям. Можно, например, вспомнить товарища Густава Климента — покойного председателя Центрального Совета профсоюзов Чехословакии, Яна Водичку — председателя Союза антифашистских борцов Чехословакии.
Однако все эти меры не могли помешать дальнейшему падению боеспособности чехословацких войск. Во второй половине декабря 1918 года генералу Гайде с остатками второй чехословацкой дивизии еще довелось принять участие в наступлении колчаковских войск на Пермь.
На других участках Восточного фронта, у Белебея и Уфы, в конце декабря 1918 года продолжалось стремительное наступление Красной Армии и отступление чехословацких легионеров и колчаковцев.
Положение чехословацких войск на фронте в то время Штефаник назвал трагическим, в связи с чем командование легионеров вместе со Штефаником и Жанэном в начале 1919 года отозвало с фронта все чехословацкие части. Желание чехословацких войск выехать на родину выполнено не было. Все три дивизии чехословацких легионеров были использованы для охраны тыла колчаковских войск вдоль Сибирской железнодорожной магистрали на протяжении почти 3000 километров от Новосибирска до Иркутска. Эта дистанция железнодорожного пути почти целый год была осаждена чехословацкими легионерами.
Генерал Штефаник приехал в Западную Сибирь для того, чтобы во что бы то ни стало удержать чехословацкие войска на фронте против большевиков. Ежедневно делегации от легионеров засыпали его требованиями отозвать их с фронта и отправить на родину. Войска, которым война давно надоела, ожидали, что Штефаник ускорит их отъезд на освобожденную родину. Напрасно он говорил им о подготовке к наступлению Антанты на Москву и сообщал таинственные сведения о сосредоточении французских дивизий и танков в Румынии «для прогулки по России». Чехословацкие войска стремились к единственной цели — уехать домой.
11 декабря 1918 года 11-я рота 5-го полка отказалась идти в бой. Несколько солдат было арестовано и приговорено к тюремному заключению. Вскоре после этого отказался от участия в боевой операции весь 7-й полк. Только после того как под дулами пулеметов была разоружена его 7-я рота, а доверенное лицо роты — Сикора предан полевому суду с угрозой смертной казни, полк был направлен на фронт. Но это не могло привить чехословацким войскам боевой энтузиазм.
Подобные явления повторялись ежедневно. На интервенционистское усердие Штефаника они действовали как холодный душ.
В силу этих причин чехословацкие легионы были отозваны с фронта и направлены на охрану железнодорожной магистрали. Большая часть легионеров считала, что это лишь переходный этап на пути во Владивосток, а оттуда на родину. Наоборот, высшее офицерство легионов, в том числе Штефаник, Жанэн и все руководство, питало надежду на то, что за определенное время им удастся обработать легионы до такой степени, что их можно будет вновь бросить на фронт против Красной Армии.
История показала, что мечты реакционного руководства чехословацких легионов не сбылись. Штефаник, обескураженный своей неудачей, осаждаемый делегациями легионеров, требующих созыва съезда, провел некоторые меры по ограничению прав легионеров и в конце января поспешно убрался обратно в Европу.
Чехословацкие легионы вновь остались под командованием генерала Сыровы, который в свою очередь был подчинен французскому генералу Жанэну. Генерал Жанэн должен был выполнить секретный приказ, полученный им перед отъездом в Сибирь от французского военного министерства и согласованный с военным комитетом и верховным командованием союзников.
В приказе, в частности, говорилось: «...Очень важно, чтобы чехословацкие эшелоны из Средней и Западной Сибири немедленно начали борьбу за обеспечение связи сначала с владивостокской группой, а затем с базами на Ледовитом океане, сперва через Екатеринбург, Вятку, Двину, а позднее через Самару и Вологду...
По мере того как легионы при вышеизложенных условиях будут продвигаться к Уралу, генерал Жанэн будет развивать от Западной Сибири до Центральной России военную операцию, которая начнется в Забайкалье. Он будет поддерживать Верховного комиссара в его работе по политическому объединению и экономической реорганизации.
Как только будет достигнута связь вплоть до Урала, следует стремиться усилить связь с базами на Северном море и союзническими силами, которые оперируют с этих баз, и одновременно протянуть руку антигерманским группировкам на Волге и Дону вплоть до Черного моря».3
Таковы были планы западных империалистов, стремившихся задушить молодую Советскую республику щупальцами своих контрреволюционных войск, наступавших со всех сторон. Однако Красная Армия опрокинула все расчеты господ из Вашингтона, Лондона и Парижа. Задача генерала Жанэна в феврале 1919 года свелась только к тому, как использовать чехословацкие легионы в тылу колчаковской армии. Лишь генерал Гайда, которому Штефаник великодушно предоставил длительный отпуск, поступил на службу к Колчаку и был назначен командующим белогвардейской армией, действовавшей в районе Екатеринбург — Пермь.
Итак, чехословацкие легионеры приняли на себя выполнение полицейской службы на магистрали от Омска до озера Байкал. Населению было объявлено: кто не подчинится распоряжениям чехословацкого командования и командования союзников, тот будет подвергнут строгому наказанию, вплоть до смертной казни.
Таким образом, чехословацкие войска, хотя и ушли с фронта, но взяли на себя весьма важные в то время для диктаторского режима Колчака обязанности по обеспечению его тыла, поскольку территория вдоль магистрали была по сути дела единственным тылом для колчаковского режима в Сибири.
Начиная с февраля 1919 года трудовой народ Сибири восстает против колчаковщины. В некоторых местах возникли целые воинские соединения. В районе Минусинска была создана партизанская дивизия, хорошо обученная и вооруженная, состоявшая из пяти полков, численностью в 5000 человек. Дивизией командовали товарищи Щетинкин и Кравченко. Это партизанское соединение имело свой хорошо организованный тыл со складами оружия, продовольствия, санитарными учреждениями. Дисциплина в соединении была образцовой. Группа партизан в районе Красноярска насчитывала около 3000 человек. В районе станции Тайшет и в районе Иркутска также действовали сильные партизанские отряды.
Историк чехословацкого легиона д-р Стейдлер вынужден признать, что «...при таких обстоятельствах расположение чехословацкого войска на Сибирской магистрали можно считать действительно единственным средством охраны русского тыла в критический момент».
Партизаны в целях свержения колчаковской диктатуры стремились не допустить продвижения военных материалов, которые колчаковские войска получали по Сибирской магистрали от американцев и японцев. Они нападали на поезда, разрушали пути.
«...B течение апреля месяца большевики 16 раз повреждали железнодорожные пути, в результате чего было десять крушений поездов».4
Охраняя железнодорожную магистраль, чехословацкие войска продолжали вести борьбу против партизан. 15 апреля 1919 года генерал Сыровы отдал приказ о надежном обеспечении десятикилометровой зоны по обеим сторонам вдоль железнодорожного пути. При этом он объявил приказ генерала Жанэна, в котором говорилось:
«...Усилить охрану дороги, вести энергичные операции против жителей деревень и осуществлять более широкую подготовку к действиям в тот момент, когда большевистское движение станет всеобщим».
Охраняя железнодорожный путь и прилегающую к нему десятикилометровую зону, чехословацкие войска обеспечивали колчаковцам базы и опорные пункты для их карательных экспедиций против партизан в глубоком тылу.
Во многих случаях части легионеров сами проводили карательные операции против партизан. Подполковник Прхала — командир 3-й чехословацкой дивизии 15 мая 1919 года начал из района Красноярска наступление против партизан дивизии Кравченко и углубился на 150—200 километров к югу. В то же время подполковник Жак, «герой» мятежа в Петропавловске, начал наступление против енисейских партизан севернее от железной дороги.
Было бы ошибочно думать, что полицейская служба чехословацких легионов в тылу Колчака не вызывала недовольства среди самих легионеров. Внутри легионов росла сильная оппозиция против этой позорной службы в интересах контрреволюции.
Нарастало сопротивление против командования легионеров.
15 мая 1919 года при подготовке операции за пределами десятикилометровой зоны, пулеметная рота 5-го полка отказалась выполнить приказ и обратилась с призывом к остальным легионам:
«...Братья! На станции Клюквенная 15 мая мы отказались выполнить приказ коменданта участка выехать со взводом 1-го кавалерийского полка на разъезд Пинчино с заданием поджечь ближайшую деревню.
При этом мы заявили, что не будем создавать новый фронт в России; не сделаем ни одного шага на Запад, и только в случае нападения на нас противника будем защищаться.
Мы вполне сознаем свои действия, убеждены в их правильности и готовы отвечать за них перед народом».5
В отчете генерала Сыровы, направленном правительству Чехословацкой республики, говорилось:
«О том, что подобное настроение охватило в большей или меньшей степени все части войск, свидетельствует тот факт, что и наш ударный батальон — гордость чехословацких войск, батальон, который в декабре прошлого года в Екатеринбурге разоружал взбунтовавшуюся 7-ю роту, теперь сам сильно заколебался».
В другом донесении от 13 мая 1919 года сказано:
«Настроение в 3-м полку плохое. Понятие о сознательном выполнении воинского долга утрачено совершенно... Настроение в батальоне (ударном) тоже скверное. Приказов не выполняют. Одна из рот, посланная для окружения станции Суетицкая, вышла из повиновения и не выполнила приказ».
Такие случаи происходили часто. В чехословацких войсках начиналась смута. Легионеры были полны решимости положить конец своей позорной миссии наймитов реакции.
25 июня 1919 года на заседании Совета пяти Черчилль в специальном меморандуме наметил пути использования стремления чехословацких легионов вернуться на родину:
«Союзные и ассоциированные правительства должны уведомить правительство Чехословацкой республики о том, что они готовы принять на себя ответственность за репатриацию всех чехословацких войск, ныне находящихся в Сибири, на следующей основе:
а) 30 тыс. солдат должны принять участие в операциях на правом фланге войск адм. Колчака с целью соединиться с архангельскими силами путем продвижения по линии Вятка — Котлас на Архангельск, откуда они будут репатриированы до конца текущего года...»6
Однако попытки вовлечь разными посулами чехословацких добровольцев еще в одну войну против Советской власти окончились провалом.
Высшее командование легионов долго откладывало опубликование приказа Штефаника, подписанного им перед отъездом из Сибири 16 февраля 1919 года, о запрещении легионерского съезда и об упразднении военных комитетов. Когда же 28 февраля 1919 года этот приказ был все же введен в действие, он вызвал единодушный отпор в рядах легионов. В первых числах марта во всех частях чехословацких войск началась усиленная агитация против выполнения этого приказа.
Борьба против этого приказа возникла еще до его опубликования, и не только среди рядового состава, но и среди офицеров. Доказательством этого является резолюция офицеров, направленная Богдану Павлу: «...Мы, офицеры 3-го батальона 9-го чехословацкого стрелкового полка имени Карла Гавличка Боровского, после внимательного ознакомления с содержанием еще не опубликованного приказа чехословацким войскам в России, в котором предусматривается отмена полковых представительств и их вспомогательных органов, зорко охраняющих единство нашего войска, считаем своим долгом обратить внимание на то, что выполнение этого приказа принесет пагубные последствия».7
Ответа на резолюцию не последовало.
После опубликования приказа началась борьба против командования легионов. Центром ее стал Екатеринбург, где в то время находилась резиденция официальных органов чехословацких войск, и вокруг которого находилось много чехословацких войск.
Чехословацкий гарнизон в Екатеринбурге 10 марта 1919 года принял решение о созыве съезда. На следующий день выборная делегация предложила генералу Медеку — чиновнику военного министерства — резолюцию, в которой были изложены основные требования чехословацких войск:
«Первое — сохранение представительства; второе — созыв в ближайшее время съезда, который хотя и будет подчиняться парламенту демократической Чехословацкой республики и больше никому, но в вопросах, касающихся жизни чехословацкой армии в России, в рамках инструкций чехословацкого правительства будет единственным хозяином чехословацких революционных войск в России».8
Без особой агитации 15 марта к этим требованиям екатеринбургского гарнизона присоединились 2-й и 4-й стрелковые полки, 1-я и 2-я артиллерийские бригады; 24 марта присоединились 1-й стрелковый полк и другие части. В течение последующих двух недель к екатеринбургскому гарнизону присоединились 1-я и 2-я дивизии и часть 3-й.
Переговоры с Медеком и Павлу, которых буквально забрасывали резолюциями и осаждали делегации, требовавшие отмены приказа и созыва съезда, не дали результатов. Съезд был созван без согласия командования легионов. Первое его предварительное заседание состоялось 24 марта с участием 15 делегатов, а в первых числах апреля в Екатеринбурге был уже 31 делегат съезда. Начались длительные споры представителей съезда с Сыровы и Павлу. На предварительных заседаниях съезда было решено саботировать приказ Штефаника. Работа съезда в Екатеринбурге закончилась 16 апреля, а дальнейшие заседания были намечены на 20 апреля 1919 года в Томске. Интересен состав делегатов съезда: два преподавателя, один инженер, двенадцать учителей, десять чиновников, один юрист, один редактор, два студента, двадцать один рабочий и ремесленник, один крестьянин, один мельник и три торговца.
Съезд, имея за собой бесспорное большинство чехословацких войск, не был достаточно решительным в своих действиях. У делегатов не было единого мнения по ряду вопросов. Им недоставало ясной программы и хороших руководителей. В своем первом заявлении съезд сформулировал свои задачи просто и ясно: «Мы используем все средства для того, чтобы наши войска не были игрушкой в руках безответственных одиночек, чтобы было прекращено кровопролитие за интересы режима, с которым мы не согласны. Мы должны вернуться на освобожденную родину».
Но претворение в жизнь этих требований повисло в воздухе. Съезд, не признанный официальным командованием легионов, переехал на станцию Зима, поближе к главной квартире командования легионов, которая находилась в Иркутске. Начались переговоры между Зимой и Иркутском. Съезд наконец решил переехать в Иркутск. Генерал Сыровы отдал секретный приказ об аресте делегатов съезда, как только они появятся в Иркутске. Этот приказ не был приведен в исполнение, поскольку 1-й полк чехословацких легионов, составлявший гарнизон Иркутска, обеспечил делегатам съезда жилище и охрану.
Начались бесконечные переговоры между делегатами съезда, который хотя и заслужил полное доверие войск, но не сумел им воспользоваться, и командованием легионов, которое, кроме служебного положения, ничего за собой не имело, но действовало по-военному решительно и хитро лавировало.
Вся эта история кончилась тем, что 15 июня все 53 делегата съезда были арестованы, направлены во Владивосток и там интернированы.
Началось преследование всех сторонников съезда в войсках и всех тех, кто каким-либо образом выступал против командования легионов. 3-й батальон 4-го полка, который целиком встал на сторону съезда и провел некоторые мероприятия против намерений командования, вместе со словацкой пулеметной ротой иркутского лагеря был разоружен. Несколько членов полковых комитетов, которые во время разногласий и стычек съезда с командованием чехословацких легионов выступали против командования, были арестованы и заключены в тюрьму. Было сделано все для того, чтобы ликвидировать оппозицию реакционному командованию чехословацких войск.
На многочисленные запросы из войск о том, что случилось с делегатами съезда, и на признаки нового брожения в войсках, проявлявшиеся в требованиях отправки на восток, командование наконец ответило лаконичным сообщением:
«...По приказу генерала Жанэна делегаты съезда отправлены во Владивосток. Там они будут задержаны до приезда делегации с родины».9
II съезд чехословацкого войска и его делегаты своей нерешительностью и мягкостью заслужили постигшую их участь. При более энергичных действиях и принципиальности они легко могли захватить власть в войсках и взять в свои руки командование. Таким образом, власть по-прежнему оставалась в руках старого реакционного и ненавистного войскам командования и французского генерала. Но моральный дух войск настолько снизился, что они стали абсолютно непригодными для участия в антисоветской интервенции.
События в Сибири во второй половине 1919 года развертывались быстро. Приезд чехословацкой «делегации с родины» во главе с социал-демократом, депутатом Ф. В. Крейчи остался пустым жестом и фарсом и не имел какого-либо практического значения.
С июня началось поспешное отступление колчаковской армии с Урала на восток. Империалисты Запада требовали от Бенеша, чтобы чехословацкие войска выступили против наступающей Красной Армии, заменив разбитую армию Колчака. Бенеш аппелировал к самой чехословацкой сибирской армии. Богдан Павлу 26 июня 1919 года вынужден был на запрос Бенеша объяснить ему положение, создавшееся в чехословацкой армии, и заявить, что «...в настоящее время нельзя рассчитывать на успех возвращения войск на фронт».10
Это был окончательный крах сибирской интервенционистской политики чехословацких войск.
* * *
Весной 1919 года колчаковский фронт на Урале являлся главным для Советской России. Колчаку, тыл которого охраняли чехословаки, удалось продвинуться почти до Волги, поэтому Советское правительство направило на Восточный фронт свои лучшие силы, мобилизовав комсомольцев и коммунистов. Уже в апреле колчаковской армии было нанесено первое серьезное поражение, а за ним последовал ряд других. Наступление на Восточном фронте успешно продолжалось. Белогвардейские армии в Сибири вынуждены были отступать.
Одновременно с отступлением началось разложение в колчаковских штабах и учреждениях. В июне между Колчаком и генералом Гайда, который командовал одной из его армий, произошло острое столкновение, кончившееся уходом Гайды со службы у Колчака и отъездом во Владивосток. Здесь Гайда пытался совершить свой собственный «государственный переворот», который, конечно, провалился. Тогда этот неисправимый авантюрист и шпион был вынужден убраться из Сибири, где он совершил так много злодеяний.
Осенью 1919 года отступление колчаковских армий приняло катастрофические размеры. В начале ноября представители западных империалистических государств поспешно оставили Омск. Не выполнив настоятельные просьбы Колчака о помощи чехословаков, уехал генерал Жанэн. Наконец Омск пал. Диктатор, его штабы и учреждения, все правительство стремглав удирали на Восток от наступающей Красной Армии.
«Как только стала приближаться Красная Армия, колчаковские войска, хорошо натренированные на парадных смотрах, с виду дисциплинированные, обращали оружие против тех, кто научил их владеть оружием».11
Так описывает обстановку легионер Ярослав Кратохвил. Правда, отступали только штабы и офицеры. Войска в своем большинстве с радостью приветствовали приход Красной Армии и сдавались в плен, сознавая, что пришел конец кровавой диктатуре белого адмирала.
Чехословацким легионам при этом поспешном бегстве больше ничего не оставалось, кроме заботы о спасении своей собственной шкуры — обеспечения своевременной эвакуации на восток. Легионы, в распоряжении которых находилась вся железнодорожная магистраль и администрация, в десятках эшелонов вывозили свой личный состав и награбленное имущество.
Эшелоны штабов и высшей администрации Колчака напрасно добивались преимущества.
Легионеры действовали по принципу своя рубашка ближе к телу.
Официальная печать чехословацких легионов тоже повернула флюгер по ветру.
«Ческословенский деник» 6 января 1920 года писал, что чехи постепенно встают в оппозицию к умирающему колчаковскому режиму. При этом снова поднимался старый потрепанный флаг нейтралитета:
«Нейтралитет наших войск, которые, конечно, никогда не скрывали своей антипатии к режиму адмирала Колчака, особенно с того времени, когда он стал явно реакционным, является предметом нападок правительственной печати».
Это было сказано, конечно, только после того, как в Иркутске днем раньше было свергнуто правительство Колчака и власть перешла в руки так называемого Политического центра, который не скрывал своих симпатий к Советам. При отступлении колчаковских армий партизанские части активизировали свои действия вдоль магистрали. Повсюду еще до прихода Красной Армии на местах создавались Советы. Правительство Политического центра в Иркутске было лишь переходной формой к ним. Сибирские трудящиеся горячо желали положить конец произволу и ужасам гражданской войны и соединиться с Центральной Россией под знаменем Советской власти.
Командование чехословацких войск, теснимых с запада наступающей Красной Армией и со всех сторон партизанскими отрядами и создаваемыми советами, было вынуждено начать с советскими властями переговоры о перемирии. Свое тяжелое положение командование легионов частично облегчило тем, что 15 января 1920 года, после приезда Колчака и его премьер-министра Пепеляева в Иркутск, арестовало их и передало правительству Политического центра.
7 февраля 1920 года на станции Куйтун было подписано соглашение о перемирии между чехословацкими войсками и Советской Россией.
Видя безвыходность своего положения, чехословаки обязались передавать при отступлении советским органам железную дорогу и ее хозяйство в полном порядке, не вывозить ни железнодорожных материалов, ни имущества армии Колчака. Одновременно они обязались передать в Иркутске органам Советской власти запас золота, вывезенного ими из Казани в 1918 году.
Заключив перемирие с Советской республикой и обеспечив себе эвакуацию во Владивосток, а оттуда на родину, чехословацкие легионеры в Сибири вышли из критического положения.
7 февраля 1920 года в день подписания перемирия Колчак и Пепеляев были приговорены Иркутским революционным Комитетом к смертной казни и расстреляны.
Генерал Жанэн, минуя Владивосток, через Харбин поспешно улетучился из Сибири в Шанхай.
«...Он уехал без шума, будучи в то время одним из наименее популярных лиц среди легионеров», — пишет об этом Ярослав Кратохвил. Таким же «английским» способом исчезли из Сибири и представители других империалистических держав. Убрались восвояси и японцы.
Поражение интервентов и Колчака, победы Красной Армии усилили и укрепили революционно настроенную часть легионеров, которая давно питала ненависть к белогвардейщине, осознавала позор своей роли наймитов международного капитала.
Еще в конце января 1920 года в Иркутске делегации революционных частей чехословацкого войска искали генерала Сыровы и его штаб, чтобы «свести с ним счеты». Если бы генерал Сыровы попался им в руки, он не ушел бы живым.
Позднее между легионерами и их командованием отношения несколько наладились, однако большинство чехословацких солдат смотрели с нескрываемой злобой на семеновские банды и японские отряды, встречавшиеся им в Забайкалье по пути на восток. Перемирие создало благоприятную почву для установления хороших отношений с Красной Армией и сторонниками Советской власти. Прежняя вражда и недоверие начали исчезать.
В течение всего 1920 года чехословацкие легионеры на иностранных кораблях перевозились на родину. Отправляясь из России на родину в Чехословакию, значительная часть легионеров везла с собой не только богатый жизненный опыт, но и революционные идеи и решимость бороться за дело революции. Наиболее революционным оказался 20-й транспорт легионеров, который по прибытии в Чехословакию опубликовал резолюцию, гласившую:
«...Всем в Чехословацкой республике!
При вступлении на родную землю мы, легионеры 20-го транспорта чехословацких войск в Сибири, шлем поздравления всем идущим в ногу с духом времени...
...Мы требуем:
1) социализации крупных промышленных предприятий и шахт;
2) национализации крупных имений без выкупа и использования их в конечных социалистических целях;
3) конфискации имущества «мертвой руки» (то есть церковного имущества. — Прим. автора).
4) отделения церкви от государства и школы от церкви;
5) проведения последовательно социалистической школьной реформы;
6) реформы обороны государства.
Первой гарантией успешного осуществления наших требований мы считаем проведение радикальных изменений во всем управлении.
Мы требуем, чтобы история нашего конфликта в России была подробно расследована беспристрастной русско-чешской комиссией, а результаты расследования были бы опубликованы.
Мы также требуем расследовать в судебном порядке историю конфликта, возникшего на II съезде чехословацких войск между их делегатами и командованием, и признать этот съезд официальным.
Мы готовы отдать все свои силы для претворения в жизнь этой минимальной программы.
Нашим врагом будет каждый, кто открыто или тайно будет противодействовать ее осуществлению».12
Под резолюцией следует 2120 подписей.
Другая резолюция, еще более радикальная, гласила:
«...Всему трудовому народу Чехословацкой республики! Мы, легионеры 20-го транспорта чехословацких войск в Сибири, обращаемся к рабочим Чехословацкой республики с тем, чтобы изложить им свои чаяния.
Мы считаем своим долгом присоединиться к мнению международного пролетариата в вопросе нашего военного выступления против Российской Советской республики. Мы осуждаем со всей строгостью политику военного и политического руководства чехословацкой сибирской армии, которая предательскими действиями своих младочешских вожаков была поставлена на службу капитала союзников.
Горький опыт, приобретенный нами на горячей земле революционной России, ясно показал нам тщетность соглашательской тактики правых социалистов. Мы пережили горькое разочарование от неудач нашей борьбы за демократизацию военного управления. После ареста делегатов II съезда чехословацкого войска мы, добивавшиеся лишь признания своих законных прав, подвергались преследованиям. Это было для нас только новым доказательством того, что радикальные реформы в рамках существующего общественного строя являются утопией. Поэтому мы хотим бороться за создание действительно социалистического государства, чего можно достичь, учитывая сопротивление имущих классов, только путем захвата государственной власти рабочим классом. Убежденные в этом, мы принимаем программу III Коммунистического Интернационала и заявляем о нашем желании работать и бороться вместе со всеми сознательными рабочими во имя светлого будущего всего человечества».
Под этой резолюцией следует 1201 подпись легионеров-коммунистов.13
Легко понять, что чешская буржуазия, которая имела достаточно хлопот с местными революционерами, с усиливающимся марксистским левым крылом социал-демократии, не обрадовалась возвращению ненадежных элементов из числа легионеров и принимала все меры к тому, чтобы возвращающиеся легионеры были обезврежены. Прибывающие транспорты были направлены в специальные карантинные лагеря, самым известным из которых был Чешскобудейовицкий. Легионеров на границе сразу же обезоруживали. После соответствующей обработки в лагере легионеров поодиночке отпускали домой. Одновременно принимались все меры к тому, чтобы легионеры были распылены. Офицеров и унтер-офицеров на выгодных условиях оставили в армии; их повысили в чинах и увеличили им содержание. Остальные легионеры пользовались преимуществом при поступлении на государственную службу.
Несмотря на послевоенный экономический кризис, многие из них получили должности чиновника, мелкого служащего, жандарма, железнодорожного сторожа и т. п. Службу в легионах им засчитывали как трудовой стаж.
Такого рода мерами, а также путем повышения жалованья и значительными «легионерскими пособиями» буржуазное правительство Чехословакии подкупало легионеров. С горсткой «неисправимых», которые не дали себя подкупить, государственные органы поступали по-другому. Не удивительно, что многие легионеры после поражения всеобщей забастовки в декабре 1920 года вместе с революционными рабочими попали в тюрьмы.
Буржуазная печать, агенты буржуазии создавали легенду, в которой чехословацкие легионеры изображались героями далекой Сибири, мужественными рыцарями без страха и упрека, принесшими в жертву свою кровь и жизнь на алтарь отечества. Во многих книгах, романах и статьях легионеры изображались верными сынами родины, совершившими великий и трудный сибирский поход и принявшими самое активное участие в борьбе за национальное освобождение и независимость чехословацкого государства.
Расстояние и время давали возможность забыть факты, и многие легионеры сами начинали верить в свое «геройство» и патриотические дела, искусственно созданные буржуазией.
Было приятнее носить почетное звание «народного героя», чем следовать словам, сказанным несоциалистом, молодым журналистом делегатом II съезда легионеров — Адольфом Кучерой в адрес делегации, прибывшей из Чехословакии в Сибирь в 1919 году:
«Как только вернемся на родину, мы сами развеем легенду о наших делах в Сибири. Мы все поступим так, независимо от партийной принадлежности, в том числе и несоциалисты. Мы сорвем всю фальшивую позолоту, которой успели уже покрыть легионеров, ибо мы хотим, чтобы наш народ знал чистую правду, чтобы извлек уроки на будущее. Признаюсь, я искренне сожалею, что этот «поход» имел место; он всю жизнь будет преследовать меня как призрак. Я возвращался бы на родину более удовлетворенным, если бы не чувствовал ответственности за этот «поход»...14
Так говорили многие легионеры, прибывшие из России... Когда кровавые картины недавнего прошлого со временем тускнели, большинство из них молчало и слушало легенды, которые со временем множились. Иногда кто-нибудь без колебания подносил зеркало действительности к глазам виновников. Одним из таких был майор-легионер Ярослав Кратохвил, который еще тогда в своей книге «Путь революции» писал об этом. К сожалению, и он не был последовательным. Говоря правду о Гайде, он ни одним словом не обмолвился о Масарике, Бенеше, Штефанике, Павлу, Сыровы и других. О многом он не знал, да и не мог знать. В целом вся так называемая легионерская литература, сотни и тысячи книг, написанных о чехословацких легионерах, являются за небольшим исключением искусственно и преднамеренно созданной легендой.
Сказка о далекой земле, о хороших русских офицерах и злых коварных большевиках очень пригодилась стоявшей у власти буржуазии, поскольку они несли в капиталистический мир «славу» чехословаков и в известной мере усыпляли опасные идеи. Легенда о «героях сибирской магистрали» стала средством, успокаивающим совесть. Впоследствии нашлось немало таких, кто верил этой легенде...
Примечания
1. F. V. Stеidlег. Československé hnuti na Rusi «Památník odboje», Praha, 1921, str. 85—86.
2. F. V. Steidler. Československé hnutí na Rusi «Památnik odboje», Praha, 1921, str. 85—86.
3. Janin. Moje účast nа Československém boji za svobodu, str. 102, 103.
4. F. V. Stеidlег. Československé hnuti na Rusi. str. 91.
5. Archiv II sjezdu čs. vojska.
6. Из истории гражданской войны в СССР, т. 2. М., Изд-во «Советская Россия», 1961, стр. 54.
7. Jaroslav Kratochvil. Cesta revoluce. Cin 1928, str. 262.
8. Jaroslav Kratochvíl. Cesta revoluce. Čin 1928, str. 265.
9. Na stráž, 23. července 1919.
10. Jindřich Skácel. Československá armáda v Rusku a Kolčak. Památník odboje, Praha, 1926.
11. Jaroslav Kratochvíl. Cesta revoluce, Cin 1928, str. 371.
12. Jaroslav Kratochvíl. Cesta revoluce. Cin 1928, str. 535.
13. Jaroslaye Кratосhvil. Cesta revoluce. Čin 1928, str. 535.
14. Archiv II sjezdu čs. vojska.
