Широк и полноводен Тобол. Серой стальной лентой протянулся он по безбрежной степи, уходя в теряющуюся даль.
Осенью 1919 года, после тяжелых и кровопролитных боев, по берегам этой реки остановились советские войска и белогвардейские части. Обезлюдел Тобол. Опустели прибрежные деревушки. Но с противоположных берегов, прячась в амбарах и овинах, зорко следили друг за другом советские и белогвардейские наблюдатели.
14 октября на рассвете левый берег Тобола оживился. Цепи красных бойцов быстрыми, короткими перебежками подошли к самой воде и на лодках, плотах, бревнах, просто вплавь начали переправляться на другую сторону. Белые обрушили на них ливень смертоносного огня, но красноармейцы настойчиво продвигались вперед. Тобол был форсирован. Завязались тяжелые бои на его правом берегу. Преодолевая упорное сопротивление врага, советские войска двинулись дальше. 14 ноября они вошли в «столицу Колчака» Омск.
Продолжая наступление, Красная Армия 14 декабря освободила Новониколаевск (ныне Новосибирск), а 6 января 1920 года вступила в Красноярск.
Вместе с наступавшими советскими чостями перемещался дальше на восток Политотдел 5-й армии. 14 ноября 1919 года он выехал из Челябинска в Омск, 15 декабря — в Новониколаевск, а 10 февраля 1920 года прибыл в Красноярск. В составе политотдела этот путь проделал и Ярослав Гашек.
Чешский коммунист продолжал отдавать много сил и труда руководству интернациональным отделением политотдела 5-й армии. Разъяснительная работа среди иностранных рабочих и крестьян, оказавшихся в Сибири, приобрела в это время особое значение: военнопленные офицеры при поддержке шведских и датских миссий и организаций Красного Креста усилили среди бывших военнопленных свою злейшую контрреволюционную агитацию.
«Офицерство из бывших военнопленных относится к пропаганде (интернационального отделения. — Ю. Щ.) враждебно, в городе находится 3000 офицеров (немцев и мадьяр), которые ведут антисоветскую и антикоммунистическую пропаганду...» — сообщал Гашек в отчете интернационального отделения во время его пребывания в Красноярске.
Почти ежедневно политотдел проводил для военнопленных лекции, концерты, спектакли, беседы на венгерском, немецком, чешском и других языках.
Под руководством Ярослава Гашека интернациональное отделение издавало газеты, бюллетени, воззвания и брошюры более чем на десяти языках. Писатель был ответственным редактором газеты «Рогам- Штурм», которая выпускалась на немецком и венгерском языках тиражом 2500-5000 экземпляров. Кроме того, под его руководством выходили газета «Всемирная революция», информационный листок «Сибиряк», польская газета «Глас коммуниста», газета «Интернационал» на немецком и венгерском языках. На венгерский язык была переведена Программа РКП(б), на корейский — Устав партии.
Интернациональное отделение во главе с Я. Гашеком вело разъяснительную работу в тылу белогвардейцев в чехословацком корпусе, польской бригаде, в сербских и румынских полках.
Не страшась расстрела, презирая смерть, агитаторы-коммунисты проникали в эшелоны интервентов и изо дня в день вели трудную, опасную политическую работу среди легионеров, распространяли листовки и агитационную литературу. Эта работа приносила желанные результаты.
«Последние данные, полученные т. Гашеком от перебежчиков, — сообщала газета «Красноярский рабочий», — свидетельствуют о том, что уже давно замечавшееся в чешских войсках охлаждение к союзникам в данное время перешло в ненависть. Они поняли обман Антанты, увидели, что были слепыми орудиями в ее руках, осознали, что она создала из них свой жандармский корпус.
То же самое можно сказать о польских легионерах, хотя среди них много контрреволюционеров. Что касается сербов, то у них сильное революционное брожение, недавно они убили начальника своей конницы полковника Павловича. О румынах и говорить нечего — каждый приказ о их боевом выступлении оканчивается убийством офицеров».
Кроме руководства интернациональным отделением Ярослав Гашек выполнял большую партийную работу. 3 апреля 1920 года он был избран председателем райкома штаба 5-й армии. Кроме непосредственной работы в штабе и низовых партийных организациях райком развернул агитацию в частях, проезжавших воинских эшелонах и среди военнопленных.
«Ярослав Гашек был душой этой работы, — вспоминает С. М. Бирюков. — Был постоянно занят и всегда куда-то спешил. Над его военным снаряжением мы постоянно подшучивали, потому что у его шинели всегда не хватало всех пуговиц и Гашек носил ее застегнутой только на один верхний крючок.
— У меня нет времени следить за тем, как я выгляжу, — отделывался от наших шуток Гашек. — У вас одна родина, а у меня две. Ведь я в равной мере думаю, что будет с моей родной Чехословакией...»
Отдавая все силы борьбе за победу Советской власти в России, писатель ни на минуту не забывал о своей родной Чехословакии. Чешский коммунист Арношт Колман, работавший вместе с Гашеком в политотделе 5-й армии, вспоминал, что в короткие часы отдыха, придя домой, писатель набивал свою длинную трубку, пел чешские народные песни и вспоминал о своей любимой Праге, о ее Градчанах и узких средневековых улочках и, конечно, о знаменитом чешском пиве в трактирах «У чаши» или «У Флеку». В такие минуты Гашек охотно рассказывал о своей жизни в Праге, вспоминал различные веселые истории из своего прошлого.
Известный венгерский писатель Матэ Залка, служивший в то время командиром батальона интернационального полка в Красноярске, рассказывал:
«С Ярославом Гашеком я познакомился на собрании политработников, комиссаров и командиров интернациональных частей V Красной Армии после взятия Красноярска.
...Я обратил на него внимание, как и все остальные, ибо в присутствии Гашека мрачным оставаться было невозможно. Он рассказывал, а мы, кругом стоящие, улыбались, смеялись, хохотали или просто ржали, надрываясь от смеха. Разговор Гашека — сплошной поток остроумнейших положений. Его стихией была несомненно журналистика, он метко и быстро формулировал — делал это внешне спокойно, чем еще более подчеркивал действие своих фраз. Не помню хорошо, кого он задевал этими беседами, я только помню, что я спросил кого-то — кто этот шутник? Мне ответили: это Гашек»1.
Примечания
1. «Советское искусство», 27 февраля 1932 года.
