Поезда смерти
Еще в первые дни после захвата Самары белогвардейцы начали отправлять на восток наиболее видных арестованных большевиков, которые были объявлены политическими заложниками. Но по пути белогвардейцы хладнокровно и жестоко расправились со многими из них.
Часто убийства совершались по требованию торгашей, спекулянтов и уголовных элементов, которым Советская власть не давала развернуться.
Так, на станции Самара из вагона был взят сызранский большевик И. И. Берлинский.
На него надели ручные и ножные кандалы и передали сызранским белогвардейцам, которые впоследствии замучили его.
На одной из станций, восточнее Самары, из вагона вывели пензенского большевика Н. Г. Либерсона и тут же расстреляли. Такая же участь постигла на станции Бугуруслан работника местного Совета Эндина.
Эти случаи — не единичное явление. Можно было бы составить длинный список злодеяний белогвардейцев, называвших себя представителями «чистой демократии».
Несмотря на массовые убийства большевиков и всех сторонников Советской власти, все же тюрьмы были переполнены. Когда войска учредилки начали отступать, белогвардейцы приступили к полной эвакуации тюрем сначала из близких к фронту городов — Вольска, Хвалынска, Сызрани. Наиболее видных большевиков расстреливали, а остальных загоняли в темные и сырые трюмы барж и отправляли в Самару. По пути многих расстреливали. Так, на одной из барж белогвардейцы вывели из трюма пятнадцать человек, в том числе сызранского комиссара продовольствия И. В. Скворцова, и всех расстреляли.
Еще большее зверство учинили белогвардейцы над рабочими поселка Иващенкова (теперь гор. Чапаевск).
2 октября 1918 года белогвардейцы жестоко подавили вспыхнувшее там восстание. В течение нескольких дней белые расстреляли в поселке около тысячи человек, а несколько сот человек погрузили в эшелон и повезли в Уфу. Но до Уфы довезли очень немногих. Один из рабочих, случайно спасшийся, поведал, как белогвардейцы расправлялись с рабочими в дороге. В вагоне было двадцать пять человек. На станции Кротовка открылась дверь и послышалась команда:
— Выходи по три человека!
С вышедших из вагонов рабочих сняли одежду.
А затем на них налетел отряд кавалеристов и началась рубка.
Из этого вагона зарубили восемнадцать человек.
После бегства белых в районе Кротовки по линии железной дороги обнаружили 306 трупов. Все погибшие были зарублены шашками.
Самарская тюрьма не могла вместить всех арестованных, поэтому учредиловцы систематически вывозили заключенных в тюрьмы других городов — в бугурусланскую, уфимскую. Когда же к Самаре подошли части наступающей Красной Армии, все арестованные были вывезены на восток, а в скором времени эшелоны заключенных были отправлены и из других тюрем — бугурусланской и уфимской, а также из Тоцких лагерей.
Народ назвал эшелоны с заключенными поездами смерти. Название появилось не случайно. Это были действительно поезда смерти, обитатели которых подвергались таким издевательствам, о которых нельзя вспомнить без содрогания.
Последний поезд с заключенными был отправлен из Самары за день до бегства белогвардейцев, в ночь с 5 на 6 октября 1918 года. В этом поезде находилось около 2700 человек, в основном политзаключенные.
Здесь были коммунисты, работники советских учреждений, пленные красноармейцы, рабочие и крестьяне.
Среди них — женщины, подростки, дети, старики.
Этот поезд прибыл в Уфу 10 октября. После трехдневной стоянки он был отправлен дальше на восток.
Через несколько дней в Уфе был сформирован другой эшелон. В него помимо уфимцев попали заключенные, привезенные ранее из тюрем Самары, Бугуруслана, Белебея, Мензелинска, Стерлитамака, Бирска и других городов. Во втором эшелоне было около 1600 заключенных. Среди них самарские большевики М. О. Авейде, В. К. Адамская, С. И. Дерябина, П. И. Андронов, В. Е. Скубченко, А. В. Цепелевич и другие.
Особенно много испытаний пришлось на долю заключенных этих двух последних эшелонов, которые находились в пути, когда в Сибири уже стояли сильные холода. В небольшие товарные вагоны без нар втолкнули по 60—70 человек, и люди не могли даже сесть.
Многие, арестованные в летнее время, не имели теплой одежды и обуви, а у тех, кто имел, ее отнял конвой. В вагонах не было печей. Около двух месяцев эти поезда находились в пути. По нескольку дней подряд людям не давали ни пищи, ни воды. Но этим мучения заключенных не ограничивались. Офицеры конвоя группами расстреливали заключенных, иногда не утруждая себя даже тем, чтобы вывести из вагона свои жертвы: стреляли прямо в вагоны.
Не менее трети заключенных погибло в пути от голода, холода и пуль конвоя. Умерших от голода было бы, вероятно, намного больше, если бы рабочие сибирских городов, поселков и железнодорожных станций не заботились об узниках, не оказывали им помощи. Когда молва об ужасах поездов смерти распространилась по всей Сибири, власти вынуждены были иногда разрешать населению передавать в вагоны продукты. По инициативе подпольных организаций большевиков на некоторых железнодорожных станциях были созданы специальные подпольные комиссии помощи заключенным и образованы продовольственные фонды для снабжения эшелонов смерти. К делу помощи были привлечены и крестьяне ближайших сел.
