Белый террор в деревне

 

«Закон, покой и порядок!» Эти слова мы читаем в первом приказе Комуча от 8 июня 1918 года. Все это Комуч обещал предоставить населению. Особенно широкие размеры приняла эсеровская демагогия на эту тему в деревне.
В чем же состоял этот закон, покой и порядок?
С первых же дней власти учредилки помещики при деятельной поддержке офицерской клики приступили к восстановлению своих «священных прав» на землю и поместья. Одновременно Комуч объявил мобилизацию в армию молодежи двух возрастов — 1897 и 1898 годов рождения. Это вызвало резкие протесты крестьян. Тогда Комуч поручил военному ведомству направить в деревни карательные отряды.Деревня оказалась всецело во власти карательных отрядов.

Составленные из казаков и добровольцев, навербованных из самых оголтелых головорезов, возглавляемые черносотенным офицерством, эти отряды совершали в деревнях неслыханные жестокости, убивали, истязали, калечили не только мужчин, но и женщин и даже детей.
В июле один из карательных отрядов в составе ста казаков был послан для усмирения крестьян в северо-восточные волости.
Самарского уезда. В селе Хорошеньком каратели арестовали трех крестьян, все остальные, кому грозил арест, успели бежать в лес. Тогда каратели подвергли жестокой порке плетьми всех, кто оставался в деревне.
На другое утро этот отряд прибыл в Большую Каменку. Там каратели до смерти запороли жену красноармейца Варвару Козину и арестовали пятерых крестьян. Десять конных казаков погнали их в Красный Яр. И всю дорогу казаки беспрерывно били арестованных нагайками. В Красном Яре их бросили в арестное помещение.
Остальные каратели, захватив с собой каменского крестьянина С. М. Батаева и трех хорошенских — В. Г. Соколова, Ал. Т. и Ан. Г. Цыкиных, направились в Елховскую волость. По дороге каратели их убили, предварительно подвергнув жестокому избиению.

Соколов В.Г.

Цыкины А.Т. и А.Г.


В Елховской волости казаки тоже секли и расстреливали крестьян. Потом переехали в Петропавловскую волость. Там они также подвергли порке крестьян,
несколько человек расстреляли, а четырнадцать арестованных привезли в Красный Яр. В здании волостной управы казаки учинили жестокую расправу с арестованными. Некоторым из них выбили нагайками глаза, переломили переносицы. Затем изувеченных и забитых до полусмерти посадили в автомобиль и повезли в Самару. По дороге несколько человек было расстреляно. Всего в этих селах каратели убили 27 человек.
Подобные расправы практиковались повсеместно. Трудно найти деревню, в которой не побывали бы каратели. Приведем еще несколько фактов, о которых сохранились свидетельства очевидцев.
Вот письмо в редакцию одной самарской газеты из села Богатое, Бузулукского уезда. Автор пишет:
«19 сего августа на сахарный завод при с. Богатом, Бузулукского уезда, прибыл отряд солдат, под начальством штабс-капитана.
Из расклеенных перед этим объявлений военного ведомства можно было видеть, что назначение подобных отрядов — исключительно поимка уклоняющихся от военной службы дезертиров и предание их военно-полевому суду, учрежденному при этих же отрядах. Суд происходил на месте стоянки отряда. Не касаясь полномочий самого отряда, а тем более учрежденного при нем суда, сообщаю только как факт, наводящий на некоторые, не совсем отрадные размышления, — факт применения этим отрядом телесного наказания по отношению к арестованным. Было ли это наказание следствием судебного приговора или нет — неизвестно, только девятнадцатого вечером и в особенности двадцатого утром на глазах многочисленной публики арестованных клали вниз лицом на специально разостланный для этой цели брезент и... вкладывали 20—25 ударов нагайкой. Били так, что некоторые из наказанных после этого не могли сразу встать, а встав, шли, качаясь, как пьяные. Били молодых парней, били пожилых рабочих и крестьян, года которых еще не призваны, и били женщин, которые уже, кажется, не могли иметь никакого отношения к призыву новобранцев.
Вся экзекуция произвела удручающее впечатление на жителей, и у многих невольно напрашивался вопрос: неужели опять нагайка санкционирована людьми, стоящими у власти? Неужели нет иного выхода? Или это последнее средство для вразумления гражданского самосознания?»

Такой же отряд 21 августа прибыл в село Утевку. Командир отряда объявил, что шестеро местных крестьян, которых кулаки и торгаши считали большевиками, будут расстреляны, а тридцать человек подвергнуты порке плетьми.
Из намеченных к расстрелу карателям удалось поймать двоих — В. С. Пудовкина и С. М. Проживина. До переворота они были работниками местных органов Советской власти. Белогвардейцы подвергли их жестокой пытке, а потом закололи штыками. Как учредиловские палачи истязали попавших в их руки, лучше всего рассказывает документ самого Комуча. Разъездной агитатор Комуча Кодаков, агитировавший за учредилку, в своем докладе для начальства вынужден был описать эту картину.
«22 августа сего года, — писал Кодаков, — отряд был в селе Утевке, где по постановлению военно-полевого при отряде суда порол плетьми граждан и расстрелял бывших председателя Совета Семена Михайловича Проживина и комиссара Василия Пудовкина... Подробности расстрела их, вернее способ расстрела... отличается небывалой жестокостью. Так, например, труп Василия Пудовкина был изуродован: голова разбита, с вытекшим глазом, спина, бока носят следы ударов прикладами, руки до плеч буквально представляли куски мяса с ободранной или отбитой кожей. Кроме того, на спине были две-три колотые штыковые раны».
Из намеченных к порке тридцати человек было выпорото двадцать семь. Даже беременная женщина была подвергнута истязанию плетьми. После 25 ударов нагайкой у нее начались роды. Порка была настолько жестокой, что один из подвергнутых экзекуции, Илья Мокеев, через несколько дней умер.
Но палачам от «чистой демократии» и эти расправы казались недостаточными. Военные власти Комуча разработали целую систему, как приводить население к покорности с помощью пушек. Эта система выглядела так: села, уроженцы которых дезертировали из белогвардейской армии, несли за это прямую ответственность. Взамен бежавших и скрывающихся от призыва они должны были поставлять в армию новые контингенты людей. В случае же неповиновения эти села подлежали расстрелу огнем артиллерии.
И вот населению непокорной волости предъявляется ультиматум: в трехдневный срок выполнить приказ о мобилизации. А в случае неисполнения, говорилось в ультиматуме, против волости «будут открыты военные действия, причем за артиллерийские снаряды и причиненные убытки деньги взыщутся с населения волости, а ослушники будут преданы военно-полевому суду».1
Так выглядели на практике многочисленные декларации деятелей Комуча о свободе и народовластии.

 

 

Примечания 

1. Газ. «Вестник Комуча» № 48, 5 сентября 1918 г.