Предисловие
Предлагаемая вниманию читателей книга Ф. Г. Попова «1918 год в Самарской губернии» является продолжением его же «Летописи революционных событий в Самарской губернии. 1902 — 1917», вышедшей в 1969 году, и вместе с тем первой частью Хроники, которая должна охватить события в Самарской губернии за 1918 — 1920 годы, т. е. за период гражданской войны.
1918 год в Самарской губернии был насыщен важнейшими историческими событиями, имевшими не только местное, но и общероссийское значение. О них читатель этой книги получит вполне конкретное и ясное представление.
Если выделить главные моменты в политической жизни губернии в первые месяцы 1918 года, придется прежде всего отметить события и факты, связанные с борьбой за упрочение Советской власти.
В обращении «К населению» 5 ноября 1917 года В. И. Ленин писал: «Товарищи трудящиеся! Помните, что вы сами теперь управляете государством. Никто вам не поможет, если вы сами не объединитесь и не возьмете все дела государства в свои руки. Ваши Советы — отныне органы государственной власти, полномочные, решающие органы.
Сплотитесь вокруг своих Советов. Укрепите их. Беритесь сами за дело снизу, никого не дожидаясь».1
Факты, которыми насыщена эта книга, свидетельствуют, что трудящиеся губерний под руководством большевистской организации проявляли огромную энергию и инициативу в создании и укреплении советских органов на местах.
Уже в сообщении от 1 января 1918 года читатель увидит, что представители крестьян 13 волостей Николаевского уезда, собравшись на съезд в с. Дергачи, приняли решение об организации Советской власти во всех селах и деревнях этого района. 4 января упразднено земство и приступил к работе волостной Совет в с. Константиновне. 7 января создан Совет в Мокшанской волости. В Бугуруслане 9 января состоялось объединенное заседание уездного крестьянского съезда и съезда представителей земских управ. Напрасно взывал правый эсер Валяев о передаче власти Учредительному собранию. Крестьяне прогнали Валяева и приняли решение '«немедленно приступить в волостях к созданию Советов, которым должна принадлежать вся власть». 10 января Новоузенский крестьянский съезд принял решение о создании Советов во всех населенных пунктах уезда.
И так изо дня в день материалы отражают процесс революционного творчества масс.
В феврале — начале марта окончательно утвердилась власть Советов во всех селах и волостях губернии, в том числе в Бугульминском уезде, где борьба за утверждение Советской власти затянулась на длительный срок. Земские управы повсеместно были упразднены, создавался советский аппарат управления — губисполком и уездные исполкомы с их комиссариатами, совнархоз, новые судебные органы, новый продовольственный аппарат и т. д.
Процесс утверждения и укрепления Советов происходил в очень сложной и тяжелой обстановке. Буржуазно-помещичьи элементы, чиновничество царского режима, а также эсеры, меньшевики и другие мелкобуржуазные партии, работавшие легально, оказывали яростное сопротивление этому процессу, открыто вели дезорганизаторскую работу по срыву мероприятий большевиков, направленных на укрепление Советов.
Положение осложнялось еще и тем, что в Самаре наряду с губисполкомом, органом власти, избранным на губернском съезде Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, существовал исполком Совета крестьянских депутатов, избранный на крестьянском съезде, в котором верховодили правые эсеры, энесы и меньшевики. В начале января этот эсеровско-меньшевистский исполком, стремясь сорвать созываемый губисполкомом крестьянский съезд, разослал на места телеграмму с призывом не посылать представителей на этот съезд (см. сообщение от 2 января).
Однако V губернский крестьянский съезд все же состоялся, приняв ряд очень важных решений, направленных на упрочение Советской власти. Но и после этого антисоветские происки эсеров не закончились. В противовес состоявшемуся уже крестьянскому съезду эсеровско-меньшевистский исполком Совета крестьянских депутатов назначил на 20 января «свой» крестьянский съезд, дав директиву своим сторонникам на местах посылать на него «людей стойких, готовых на вое».
20 января это эсеровско-меньшевистское сборище, руководимое правыми эсерами, открылось и приняло решение о передаче власти Учредительному собранию, роспуске Красной гвардии, сохранении земских управ, неподчинении Советской власти. Часть делегатов, не поддавшихся на эсеровскую демагогию, заявила протест против этих решений и покинула заседание. 23 января отряд Красной гвардии по указанию губисполкома разогнал остатки этого контрреволюционного сборища.
Правые эсеры, кадеты, меньшевики стремились парализовать работу Советов всеми другими способами. Директора и управляющие бывших частных банков отказывались выполнять директивы Советской власти, чиновники судебных, государственных и общественных учреждений и организаций встали на путь саботажа и объявили стачку. Деятели бывших земских управ выпускали нелегальные листовки и прокламации, призывая население не подчиняться Советской власти. Капиталисты сознательно свертывали производство, локаутировали, обрекая рабочих на безработицу, кулаки вели антисоветскую агитацию и готовили мятежи. Меньшевики и правые эсеры демонстративно уходили из Советов, в своих декларациях всячески поносили большевиков, вели антисоветскую агитацию среди рабочих и войск гарнизона.
Наряду с этим бесчинствовали анархистские отряды, духовенство организовывало антисоветские «крестные ходы». В начале марта в Балакове вспыхнул контрреволюционный мятеж, а на южные уезды (Николаевский и Новоузенский) вскоре начались нападения уральских белоказаков.
Но и в этих условиях большевистская организация губернии укрепляла свои ряды, вовлекая в партию передовых рабочих и деревенскую бедноту. Руководимые большевиками рабочие и деревенская беднота создавали отряды Красной гвардии, чтобы с их помощью охранять революционный порядок и подавлять вылазки контрреволюции.
Борьба за упрочение власти Советов осложнялась наличием серьезных разногласий внутри самой большевистской организации губернии. Часть руководящих деятелей во главе с В. В. Куйбышевым, увлекшись революционной фразой, примкнула к так называемым «левым коммунистам», выступавшим против подписания мирного договора с Германией и ратовавшим за «священную войну». «Левым коммунистам» удалось увлечь за собой часть партийной организации и местных Советов (см. сообщения за февраль). Эсеры, меньшевики и другие антисоветские партии также выступали против мира с Германией, одновременно требуя ликвидации пролетарской диктатуры и передачи власти Учредительному собранию.
Однако губернская большевистская организация во главе с А. X. Митрофановым, твердо следуя за В. И. Лениным, нашла в себе силы доказать полную несостоятельность и вред позиции «левых коммунистов» и на III губернском съезде партии решительно поддержала решения VII съезда РКП (б) (см. сообщение от 27 марта). «Левые коммунисты» подчинились решению губернского съезда и включились в общую созидательную работу.
Весенние месяцы апрель — май 1918 года характеризуются резким обострением политической обстановки в губернии. Причины этого заключались в своеобразном соотношении классовых сил в стране в целом и в губернии в частности. В. И. Ленин неоднократно подчеркивал, что в Октябрьской революции пролетариат шел вместе со всем крестьянством. «Мы так легко проделали Октябрьскую революцию потому, — говорил он на VIII съезде партии, — что крестьянство в целом шло с нами, потому, что оно шло против помещиков, потому, что оно видело, что здесь мы пойдем до конца, потому, что мы осуществляли в виде законов то, что... трусливая мелкая буржуазия обещала, но чего сделать не могла».2
Но все крестьянство шло с пролетариатом лишь в той мере, в какой решались задачи завершения буржуазно-демократической революции. По мере того как пролетариат вместе с деревенской беднотой переходил к социалистическим преобразованиям, не могло быть и речи о союзе со всем крестьянством.
В. И. Ленин в работе «Пролетарская революция и ренегат Каутский» писал: «Сначала вместе со «всем» крестьянством против монархии, против помещиков, против средневековья (и постольку революция остается буржуазной, буржуазно-демократической). Затем, вместе с беднейшим крестьянством, вместе с полупролетариатом, вместе со всеми эксплуатируемыми, против капитализма, в том числе против деревенских богатеев, кулаков, спекулянтов, и постольку революция становится социалистическою. Пытаться поставить искусственную, китайскую, стену между той и другой, отделить их друг от друга чем-либо иным, кроме степени подготовки пролетариата и степени объединения его с деревенской беднотой, есть величайшее извращение марксизма, опошление его, замена либерализмом».3
Ранней весной 1918 года в селах и деревнях шло практическое осуществление Декрета о земле. Распределялась конфискованная частновладельческая земля, в том числе купленная и арендованная земля кулаков. Взыскивался 10-миллиардный налог с буржуазии (в том числе 400 миллионов в Самарской губернии), развертывалась энергичная борьба против спекулянтов, за хлебную монополию и твердые цены на хлеб. В городах устанавливался рабочий контроль над производством. В ряде районов местные Советы, руководимые большевиками, добивались распределения кулацкого инвентаря и рабочего скота среди бедноты.
Эти мероприятия Советской власти подняли кулачество на дыбы. Оно встало на путь открытой антисоветской борьбы. Среднее крестьянство заколебалось. Меры, направленные на ограничение спекулятивных устремлений, твердые цены на хлеб и т. п. встречались середняками неприязненно.
Враждебные настроения кулачества и колебания среднего крестьянства сказались на позиции мелкобуржуазных партий. Правые эсеры и меньшевики встали на путь контрреволюционных заговоров и мятежей. Максималисты и левые эсеры, как выразители настроений зажиточного и среднего крестьянства, качнулись вправо. Прикрываясь архилевой фразеологией, они начали борьбу против большевиков, которая вылилась в анархо-максималистский мятеж 17 — 18 мая. Эта сложная обстановка в Самаре и губернии подробно отражена в Хронике в сообщениях за апрель — май 1918 года.
В сообщениях от начала июня до начала октября 1918 года прежде всего подробно описаны события, связанные с мятежом белочешского корпуса, активизацией белогвардейщины, господством Комуча, раскрывают его политику и практическую контрреволюционную деятельность.
Документы показывают, что Комуч проводил политику зверского террора против трудящихся, давил и душил всякое проявление свободной мысли, реставрировал буржуазно-помещичьи порядки — возвращал капиталистам банки, промышленные предприятия, а офицерский состав его армии восстанавливал помещиков в их прежних владениях. Кичившийся «демократизмом» Комуч освободил из тюрьмы бывшего начальника губернского жандармского управления Познанского, устраивал пышные встречи душителю свободы Дутову, произвел его в чин генерала и назначил своим главноуполномоченным по Оренбургской губернии. Это «демократический» Комуч устанавливал связь с генералом Алексеевым и с другими главарями контрреволюции на юге и на востоке, а также с правительствами империалистических держав — Франции, Англии, США, Японии. Это при молчаливом согласии Комуча и при активном участии его генералитета была организована торжественная панихида по генералу Корнилову, которого вся российская буржуазия считала своим самым верным слугой.
Документы неопровержимо свидетельствуют о том, что политика и практическая деятельность Комуча расчищали путь военно-монархической диктатуре. Об этом со всей определенностью сказал бывший член ЦК партии эсеров Коган-Берштейн (см. сообщение от 2 сентября), это подтверждают решения конференции кадетской партии, состоявшейся в Самаре 16 — 17 августа.
Массовые аресты, расстрелы, лишения работы, усиление эксплуатации, произвол и бесправие стали уделом рабочих и трудящихся крестьян.
Трудящиеся сразу почувствовали контрреволюционную диктатуру, прикрытую флагом Учредительного собрания, и встали на путь активного противодействия Комучу.
Крестьянство решительно выступило против мобилизации в так называемую народную армию и фактически сорвало создание сколько-нибудь значительных вооруженных сил Комуча. Не получив поддержки трудящихся, Комуч обратился к правительствам империалистических держав — Франции, Англии, США, Японии с просьбой о посылке войск для удушения Советской власти. Это был открытый призыв начать интервенцию (см. сообщения от 3 августа и 2 октября).
Эсеры, меньшевики, народные социалисты, кадеты и прочие антисоветские партии полностью обанкротились, о чем убедительно говорят приводимые в книге сведения. В то же время влияние большевиков неизмеримо возросло. За ними шло не только абсолютное большинство рабочих и деревенской бедноты, но и широкие массы среднего крестьянства. Это позволило большевикам нарастить силы революции, укрепить Красную Армию, разгромить силы контрреволюции, освободить Поволжье от белогвардейщины.
Прослеживая день за днем развитие событий 1918 года, имевших значение не только для губернии, но и для всей страны, составитель дает богатейший фактический материал о периоде упрочения Советской власти и гражданской войны в Поволжье.
Сложность, противоречивость событий, шатания мелкобуржуазных слоев населения и их политических партий, напряженнейшая борьба большевиков и руководимых ими рабочих и деревенской бедноты могут быть поняты только при скрупулезном изучении неопровержимых документальных данных. Этому и поможет предлагаемая читателю книга «1918 год в Самарской губернии».
Профессор К. Наякшин
Примечания
1. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 35, стр. 66.
2. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 38, стр. 143.
3. В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 37, стр. 311—312.
