Малевич О. Сенсации, не наделавшие шума

Олег Малевич

Сенсации, не наделавшие шума

Публикуется по изданию: Малевич О. Сенсации, не наделавшие шума // Нева, 1998, №9. С. 199-202.Рецензия на книгу Никольского С.В. История образа Швейка.

Что нового можно сказать о Швейке и его авторе? — вероятно, подумает читатель, увидя подзаголовок книги С. В. Никольского¹. Только по-русски о Гашеке вышел добрый десяток книг, а если иметь в виду не только научные монографии, но и книги документов и мемуаров на чешском и других языках, то счет приблизится к сорока названиям. Тем не менее С. В. Никольскому действительно удалось сказать в своей небольшой книге немало нового. В первом ее разделе, названном «Жизнь, ставшая творческим процессом», автор, говоря его же словами, «только отчасти повторяет общие сведения о Гашеке». Стремясь рассказать о «неизвестных и малоизвестных» фактах и моментах биографии писателя, исследователь не пренебрегает даже мемуарными свидетельствами, казалось бы, навсегда затерявшимися в давних газетных подшивках. Но основные «новинки» добыты в результате его собственных архивных разысканий и поездок по стопам Гашека и его главного героя. Впрочем, в первом разделе книги — главное не столько в фактах, сколько в их осмыслении. Лейтмотивом здесь становится тема игровой, импровизационной стихии в жизни и творчестве Гашека, свойственной ему любви к мистификации, к розыгрышу, которые в конце концов становятся основой творческого метода писателя. «В мировой литературе трудно назвать другое произведение, — справедливо пишет С. В. Никольский, — в котором принцип и механизм смеховой игры, розыгрыша, комической мистификации был бы так широко и органично использован в качестве принципа литературного построения, применен на разных уровнях художественной структуры и стал важнейшим принципом поэтики и повествования. Гашек создал не только новый комический тип, но и во многом новую художественно-повествовательную структуру» (с. 74). Суть ее заключается в том, что Швейк (вместе с ним и автор) оставляет в недоумении, мистифицирует не только других персонажей романа, но и читателя. Никто не может понять, глуп он или хитер, маска его — идиотство или проявление детской наивности, издевается он над стражами официальной идеологии и порядка или просто настолько примитивен, приземлен, что не улавливает пародийно-разоблачительной роли своего поведения. Исследователь убедительно показывает, что эта двойственность, неуловимость Швейка — нарочитый авторский прием.
Второй раздел книги «По следам прототипа главного героя Гашека» тоже начинается с мистификации читателя и построен по всем законам детективного жанра. Автор сначала знакомит нас с мнимым прототипом Швейка, затем рассказывает иную версию, ничем не выдавая, как он сам к ней относится, и только затем переходит к результатам собственных расследований. А удается ему доказать нечто почти неправдоподобное. Оказывается, «сенсация, не наделавшая шума», содержащаяся в статье некоего Я. Р. Веселого, опубликованная в 1968 году в чешском массовом журнале «Кветы» (нечто вроде нашего «Огонька»), и не внушавшая доверия серьезным исследователям, подтверждается архивными данными.
Далее С. В. Никольский выступает в жанре литературного поиска, который блестяще представлял у нас Ираклий Андроников. Его традиции пытался развивать Александр Дунаевский в книге «Иду за Гашеком» (1963). Однако этот способный публицист, стремясь сделать повествование более интересным, нередко «открывал» давно открытое. С. В. Никольскому эти повествовательные «украшения» совершенно чужды. Он рассказывает только о том, что было действительно им открыто, добросовестно отмечая заслуги других исследователей (например, Аугустина Кнесла).
Что же удалось установить автору книги?
Реального прототипа Швейка звали Йозеф Швейк. Это был мастер на все руки, с которым Гашек впервые встретился в 1911 году (тогда и возникла первая серия рассказов о Швейке). Вторая вероятная встреча в Киеве послужила импульсом для возникновения сатирической повести «Бравый солдат Швейк в плену» (Киев, 1917), а послевоенная встреча реального Йозефа Швейка с Гашеком, по всей видимости, послужила толчком к началу работы над «Похождениями бравого солдата Швейка» (1921—1923). Но и этого мало. Не исключено, что в 1918 году в Самаре реальный Йозеф Швейк спас жизнь Ярославу Гашеку. К тому времени автор и прототип его главного героя оказались по разные стороны «классовых баррикад». «Красный» политкомиссар Ярослав Гашек после занятия Самары взбунтовавшимися чешскими легионерами скрывался на окраине города. Солдат разведки 4-го легионерского полка Йозеф Швейк вместе с еще тремя однополчанами был послан, чтобы арестовать его. Возникла ситуация, напоминающая один из эпизодов романа А. Н. Толстого «Хождение по мукам». Йозеф Швейк заметил в окне Ярослава Гашека, сунувшего руку в карман, видимо, за револьвером. Но Швейк дает ему понять, что нс собирается его арестовывать. «До сих пор не пойму, — вспоминал этот реальный Йозеф Швейк, родившийся 22 ноября 1892 года и умерший в 1965 году, — я ему спас жизнь, или он оставил меня в живых».
Считалось, что прототипом образа Швейка в романе был денщик поручика Лукаша Франтишек Страшлипка (в романе под собственными фамилиями выведены не только поручик Лукаш, но и кадет Биглер, капитан Сагнер, старший писарь Ванек и даже многие совершенно эпизодические персонажи). Некоторыми чертами (например, страстью к анекдотам) бравый солдат Швейк действительно обязан этому однополчанину Гашека, сдавшемуся в русский плен несколько ранее, чем он. Но на всех трех стадиях формирования образа Швейка (в рассказах 1911 года, в повести «Бравый солдат Швейк в плену» и в романе «Похождения бравого солдата Швейка») писатель «разрабатывай потенциал», заложенный в «колоритной фигуре» реального Йозефа Швейка, который, став героем прославленного романа, старался держаться в тени, хотя, судя по всему, и после этого встречался с Гашеком.
Но это не единственная сенсация, которая ждет читателя в книге С. В. Никольского.
В 1967 году в предисловии «Послужной список Йозефа Швейка» к изданию романа Гашека в серии «Всемирная литература» я писал: «Еще в России у Гашека возникает мысль написать юмористическую эпопею, охватывающую события мировой и гражданской войн. В Красноярске он делится своим замыслом с работником Поарма-5 Арноштом Кольманом, ныне видным философом, академиком. А заслуженный деятель искусств РСФСР художник Ярослав Сергеевич Николаев, работавший вместе с Гашеком летом и осенью 1920 года в Иркутске и живший с ним в смежных комнатах домика пастора, получил от писателя размноженный на жирографе или гектографе экземпляр еще одного варианта „Похождений бравого солдата Швейка”. Этот написанный от руки по-русски на грубой сирой бумаге пухлый том, помимо известных нам по чешским изданиям 1917-го и 1921—1923 годов, включал в себя и такие главы и части, как „Приключения кадета Биглера в плену” и „Швейк в стране большевиков”. К сожалению, русский вариант „Швейка” пока не найден».
Я. С. Николаев рассказывал об этом варианте «Швейка» неоднократно: и в беседах с автором статьи о нем, напечатанной в 1960 году в «Неве», Д. Славентатором, и на вечерах в Союзе писателей и в Союзе художников, и при наших позднейших приватных встречах. Летом 1967 года в Ленинград приехал мой друг, чешский журналист Иржк Сайдлер. Мы договорились о встрече с Ярославом Сергеевичем. Состоялась она в Союзе художников, председателем которого тогда был известный скульптор М. К. Аникушин. Мы устроились за столиком кафе. Ярослав Сергеевич в очередной раз без всяких изменений повторил свой рассказ и даже спел песенки, которые слышал в исполнении Гашека. Иржи Сайдлер сразу же узнал в них чешские народные песни «Летела гусынька» и «Голубые глаза...». Нарисовал Ярослав Сергеевич и домик пастора, в котором они жили с Гашеком. Накануне в кафе произошла какая-то драка, и Аникушин запретил продавать спиртное. Но для иностранного гостя решили сделать исключение. Коньяк нам подали в бутылке из-под «Саян», а потом и сам Иржи Сайдлер заказал бутылку, и ему как иностранцу буфетчица не посмела отказать.
В результате, когда мы поднялись наверх и Иржи стал записывать рассказ Ярослава Сергеевича на магнитофон, тот уже довольно тяжело ворочал языком, но свое свидетельство повторил слово в слово. Запись беседы была опубликована в августовском номере чешского журнала «Свет сосовету» («Мир советов») за тот же год, но в среде чешских гашековедов вызвала сомнения. Сам факт существования русского варианта «Похождений бравого солдата Швейка» казался неправдоподобным. К тому же зарисовка домика пастора была совсем не похожа на фотографию дома, в котором Гашек жил в Иркутске, опубликованную за несколько лет до этого сибирским историком В. П. Скороходовым.
Но вот в 1989 году в Иркутск приехал С. В. Никольский, поговорил со старожилами, побродил по улицам и окрестностям и в результате исследовательской настойчивости и счастливого стечения обстоятельств установил, что и рисунок Я. С. Николаева полностью соответствует действительности (в книге приведены и фотографии лютеранской церкви и домика пастора, в котором Гашек жил вместе с Я. С. Николаевым, и рисунок художника, сделанный по памяти спустя 47 лет!), и другие детали его рассказов (в частности, упоминания о совместных с Гашеком рыбалках на Чертовом озере) вполне достоверны.
В последнем разделе книги исследователь но многочисленным разрозненным свидетельствам реконструирует то, «о чем Гашек не успел написать». С. В. Никольский убедительно показывает, что в романе Гашек «не склонен был идеализировать гражданскую войну, обстановку в Красной Армии и т. д.» (автор отмечает сходство в изображении событий гражданской войны у Гашека и его впоследствии репрессированных друзей — Артема Веселого, автора романа «Россия, кровью умытая», и В. Я. Зазубрина, создателя романа «Два мира»). А завершается книга последней сенсацией — утверждением, что в конце юмористическо-сатирической эпопеи Гашека Швейк должен был попасть в Китай и участвовать в китайской революции. С. В. Никольский критически рассматривает и версию, согласно которой сам Гашек собирался, покинув Россию, отправиться вместе со своим другом, китайским революционером Чжен Чжан-хаем, в Китай (ее выдвинул чех Павел Ган на международном симпозиуме о Гашеке в Бамберге в 1983 году).
С. В. Никольский представляет собой тип ученого, который, отнюдь не будучи пленником одного периода, одной темы, одного автора, сохраняет верность своим научным пристрастиям, многократно возвращается к ним и добивается новых результатов. Так было в книге С. В. Никольского «Карел Чапек — фантаст и сатирик» (1973), так случилось и на этот раз.

Примечания

1. С. В. Никольский. История образа Швейка. Новое о Ярославе Гашеке и его герое. М.: «Индрик», 1997.