Горжени З. Ярослав Гашек - журналист

Издатель и редактор немецко-венгерской газеты «Штурм-Рогам»

— В августе 1919 года Гашек переезжает из Уфы в Челябинск,
— 5 сентября 1919 года он назначен начальником интернациональной секции политического отдела 5-й армии,
— в декабре 1919 года приезжает
с политотделом 5-й армии в Омск, а в апреле 1920 года — в Красноярск,
— в Сибири политотдел назначает его на должность редактора немецко-венгерской газеты «Штурм-Рогам»¹.

Прославленная 5-я армия теснила колчаковские белые банды и интервентов все далее на восток. От города к городу переезжал вглубь Сибири и ее штаб, политический отдел, а вместе с ним и Ярослав Гашек.
В Уфе он заслужил признание не только как журналист, чье имя стало в 5-й армии популярным, но проявил себя и как организатор «движения интернационалистов» — приверженцев Октябрьской революции в рядах бывших военнопленных.
Как секретарь так называемой Иностранной коммунистической партии (большевиков), Гашек привлек в Уфе в Красную Армию большое количество иностранных граждан. С большинством из них он мог договориться на их родном языке. Несомненно, это было большим достоинством Гашека-политработника.
Гашек стал признанным оратором, даже трибуном. Он умел сочетать серьезные призывы с юмором. Говорил захватывающе, привлекая на свою сторону многих слушателей.
Так описывает Гашека и Мате Залка, венгерский революционер, литератор, а позднее герой гражданской войны в Испании. Они познакомились после освобождения Красноярска: «Я обратил на него внимание, как и все остальные, ибо в присутствии Гашека мрачным оставаться было невозможно. Он рассказывал, а мы, кругом стоящие, улыбались, смеялись, хохотали или просто ржали, надрываясь от смеха.
Разговор Гашека — сплошной поток остроумнейших высказываний. Его стихией была, несомненно, журналистика: он четко и быстро формулировал — делал это внешне спокойно, чем еще более подчеркивал действие своих фраз»².
В Красной Армии Гашек стал недюжинным политическим организатором масс. Это привело к тому, что командование 5-й армии доверило ему в Челябинске новую должность. Гашек стал начальником только что основанной Иностранной секции политотдела.
В военные годы в Сибири находилось около 500 тысяч иностранцев, в основном военнопленных. Среди них были люди различных интересов и взглядов. По-разному они встретили и революцию. Враждебно и нейтрально. Некоторые с симпатией. Многих из них можно было привлечь на сторону Советской власти. Пропагандистская и агитационная работа среди них принесла большую пользу Красной Армии и молодой советской экономике.
Из огромного числа революционно настроенных вчерашних военнопленных в Сибири была сформирована не одна красноармейская рота или батальон. Тысячи иностранных специалистов включились и в работу по восстановлению разрушенного войной народного хозяйства.
Во всем этом была частичка труда и Ярослава Гашека. Как раз там, где легионы «белых чехов» оставляли кровавые следы интервенции, «красный чех», как называли Гашека в Красной Армии, а вместе с ним и тысячи других чешских и словацких красноармейцев закладывали основы чехословацко-советской дружбы.
В конце своей службы в Красной Армии Гашек написал о своей работе в письме, которое послал из Иркутска в Москву председателю Центрального чехословацкого бюро агитации и пропаганды при Центральном Комитете партии большевиков, занимавшегося работой с чехословацкими коммунистами в революционной России, Ярославу Салату-Петрлику³.⁴ Салат предложил ему от имени чехословацких коммунистов вернуться на родину и принять там участие в революционном движении.
Как и другие чехословацкие товарищи, Салат располагал самыми благоприятными отзывами о деятельности Гашека. Шмераль одним из первых написал о Гашеке в своей книге «Правда о Советской России», вышедшей в 1920 году:
«Женщина, делегат из Сибири, сидящая в той же ложе, вмешалась в разговор и сказала, что хорошо знает Ярослава Гашека. Она очень тепло вспоминает о нем, называет его «Гашек», а часто доверительно, совсем с чешским произношением «Ярослав». «Иногда нас разыгрывает, а мы в ответ: «Ну, Ярослав, мы же знаем, что это неправда!» А в общем, говорит она, это очень порядочный, работящий, здоровый человек, к которому сердечно привязаны все товарищи»⁵.
Ольбрахт⁶, находившийся в Советской России в то же время, что и Шмераль, подобным образом характеризовал Гашека: «Это один из лучших людей в азиатской части России... Все хвалили Гашека... его мудрость и организаторские способности, его необыкновенное трудолюбие, его работу в революционной России»⁷.
Именно поэтому Салат обратился к Гашеку как единомышленнику. Он открыто признался журналисту, что некоторые представители чехословацких социал-демократов ему не верят, язвительно говоря, будто Гашек «примазался» к большевикам из конъюнктурных соображений, а не по убеждению. Это письмо, содержание которого можно хотя бы частично восстановить по тону ответа на него, утеряно. К счастью, сохранилось письмо, посланное Гашеком Салату:

«Иркутск, 17 сентября 1920 г.
Дорогой тов. Салат!
Только что приехал тов. Фриш. Он привез мне от Вас письмо и литературу. Все это я принял от него с радостью. Особенно вовремя пришла «Философия опыта» Богданова⁸. Она пригодится мне как материал для лекции, которую я должен читать в понедельник в одной из школ пехотных курсов.
Письмо меня порадовало, оно говорит о том, что на меня уже смотрят как на непоследовательного человека. От непоследовательности я избавился за 30 месяцев неустанной работы в Коммунистической партии и на фронте, не считая небольшого приключения после того, как в 1918 году «братья» взяли штурмом Самару и мне два месяца пришлось играть роль слабоумного сына немецкого колониста из Туркестана, который в молодости ушел из дому и бродит по свету, чему верили и дошлые патрули чешских войск, прочесывающие местность.
Путь от Симбирска до Иркутска с армией, где на моих плечах лежал груз различных важных партийных и административных заданий, представляет собой наилучший материал для полемики с чешской буржуазией, которая, как ты пишешь, утверждает, будто я «примазался» к большевикам. Сама-то она не может обойтись без идеологии, заключенной в слове «примазаться». Она пыталась примазаться к Австрии, затем к царю, потом примазалась к французскому и английскому капиталу и к «товарищу Тусару»⁹. Что касается последнего, то тут весьма трудно решить, кто к кому примазался. Да здравствуют политические спекулянты!
Если бы я захотел рассказать и написать, какие я занимал «должности» и что вообще делал, не хватило бы всего имеющегося у нас в Иркутске небольшого запаса бумаги. Сейчас я, например, «начальник организационно-осведомительного отделения 5-й армии»¹⁰, поскольку все откомандированы в политическое управление Сибири в Омске и я один остался тут, на востоке.
Кроме того, я редактор и издатель трех газет: немецкой «Штурм», в которую сам пишу статьи; венгерской «Рогам», где у меня есть сотрудники, и бурятско-монгольской «Ур» («Заря»), в которую пишу все статьи, не пугайся, не по-монгольски, а по-русски, у меня есть свои переводчики. Сейчас на мне еще сидит Р.В.С.¹¹ армии, требуя, чтобы я издавал китайско-корейскую газету. Тут уж я и правда не знаю, что буду делать... Из 86 000 иероглифов китайского языка знаю всего-навсего 80. Кроме того, со вчерашнего дня я состою в редколлегии «Бюллетеня политработника»¹².
Мне всегда дают очень много работы, и, когда я думаю, что уже больше никто ничего не сможет изобрести, что бы я мог еще сделать, появляются обстоятельства, которые опять принуждают меня работать еще и еще. Я вообще не ропщу, потому что все это нужно для революции.
До нашего отступления в 1919 году я был в Уфе, куда меня направили создавать «Особый отдел 26 див.»¹³. Как раньше я был комендантом города Бугульмы. Наряду с этим дали мне там работу в комиссариате печати, назначили директором типографии политотдела армии, попросили организовать армейскую газету. О политической работе я уже не говорю.
Если уж говорить о том, как я «примазался» к Коммунистической партии, то должен дополнить, что в период от Уфы до Иркутска я вел организационную работу среди бывших пленных всех национальностей. Об этом хорошо знает товарищ Трауб, с которым мы организовали областную канцелярию заграничных секций партии. К тому же я был секретарем партийной ячейки штаба 5-й армии. Если в начале этого письма я сообщал, что в понедельник читаю лекции там-то и там-то, так это дело само собой разумеющееся, ведь доклады или выступления на собраниях для меня теперь нечто повседневное, обычное, так же как работа в разных комиссиях, куда меня выбирали на протяжении двух лет.
Ты извини, что я пишу обо всем этом. Не хочу хвастаться, хочу лишь разъяснить, как я «примазался» к коммунистам.
Если поеду в Чехию, то не затем, чтобы посмотреть выметенные пражские улицы и убедиться, пишут ли еще газеты, будто я примазался к коммунистам. Я приеду для того, чтобы намылить спины всему прославленному чешскому правительству, и сделаю это с энергией, к которой привык за годы боев нашей 5-й армии с сибирской реакцией покойного адмирала.
Это письмо тебе передаст товарищ Валоушек, которого я командирую в Пур¹⁴, чтобы оттуда его послали к вам. Он тоже один из бойцов славной 5-й армии.
Сам я тоже буду стараться выбраться отсюда. Однако я знаю, что один я ничего не смогу в этом направлении сделать, поскольку здесь никого нет и я, как заместитель начальника политического отдела армии, должен подписывать все бумаги. Поэтому не думайте, что я нарушаю партийную дисциплину, раз ничего не предпринимаю для отъезда. Вы должны нажимать, и об этом я прошу вас.
Ваш Ярослав Гашек».

Этот документ большой литературной и исторической ценности, хранящийся сейчас в архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПЧ, принес после освобождения Чехословакии в мае 1945 года в пражский областной архив КПЧ, как пишет Эдена Анчик, «какой-то товарищ из Бржевнова». Этот так и оставшийся неизвестным человек сохранил для будущего весьма значительную, предельно искреннюю исповедь Гашека-революционера, убедительно рассказывающую сегодняшним людям о неутомимой и поразительно широкой работе Гашека в Красной Армии.
В своем письме к Салату Гашек не допустил никаких преувеличений. Напротив, о многих функциях, которые ему довелось выполнять в армии и гражданских органах Советской власти, он даже не упомянул. В Иркутске он, например, был членом городского Совета, членом Дальневосточного чехословацкого бюро агитации и пропаганды при губернском комитете РКП(б), членом комиссии по чистке военных органов от колчаковских и контрреволюционных элементов, часто читал лекции в армейской партийной школе, выступал на собраниях солдат и местного населения и т.д.
Он и вправду был «мотором» масштабной организаторской, пропагандистской, агитационной и издательской деятельности, адресованной не только интернациональным отрядам 5-й армии, но и представителям национальных меньшинств Сибири — бурятам, монголам. Гашек руководил аппаратом, издававшим массу брошюр, листовок, плакатов и другой печатной продукции более чем на десяти языках.
Кроме того, он был издателем и редактором — в одном лице — нескольких газет. И это невероятно плодотворная часть его работы в Сибири. Впрочем, как знает читатель, не только в Сибири. Уже в Уфе он показал себя как инициативный и опытный редактор и издатель трехъязычной газеты «Красная Европа», которая, к сожалению, перестала выходить после колчаковского наступления.
В архивах Советской Армии после второй мировой войны был обнаружен написанный гашековской рукой доклад «О работе интернациональной секции политического отдела 5-й армии за август-ноябрь 1919 года». Как явствует из него, секция в этот период распространяла агитационный и пропагандистский материал на немецком, польском, венгерском, румынском, чешском и сербском языках. Осенью 1919 года секция выпустила газету «Роте Фане» (2600 экз.) на немецком языке, «Трибуну коммунистичну» (1800 экз.) на польском, русско-немецко-венгерскую газету «Всемирная революция» (первые два номера по 3500 экз.), немецко-венгерскую газету «Нахрихтен-Хирек».
Импульс к такой масштабной издательской деятельности дал Реввоенсовет 5-й армии в соответствии с инструкциями большевистской партии. Вся главная организаторская работа лежала на Гашеке. Он же оставался и ведущим публицистом этих изданий. Его знание языков, легкость, с которой он мог внятно и быстро передать на бумаге свои мысли, богатейшая культура слова и журналистский опыт, огромные потребности дня сделали из него в Красной Армии универсального газетчика. Для него не было проблемой выступить как в легком жанре юморески или фельетона, так и в трудном жанре передовой статьи. Если в передовых статьях он будоражил читателя ударными, четко сформулированными лозунгами, которые звучали как призывы, то в фельетонах беседовал с ним уже совсем на другом языке; политическую терминологию сменяли литературные образы, мастерские приемы, как того и требуют законы жанра. И всегда он писал на острые, животрепещущие темы, писал о том, в чем был глубоко убежден, во что незыблемо верил. В этом была сила его красноармейской публицистики.
В Сибири Гашек уделял большое внимание прежде всего немецко-венгерской газете «Штурм-Рогам», органу интернациональной секции политического отдела 5-й армии, как было помечено в ее заглавии на русском, немецком и венгерском языках. В выходных данных газеты прямо указано: «Ответственный редактор Ярослав Гашек». Всего вышло несколько десятков четырехстраничных номеров, иногда в двуязычной версии, иногда на одном из двух языков. Несколько десятков! В «Библиографии Ярослава Гашека» есть, например, снимок заглавия «Штурма» с порядковым номером 49! Тираж газеты колебался между 900 и 5000 экземпляров.
Сохранилась, к сожалению, лишь малая часть этой обширной журналистской продукции. Известны сегодня всего два номера. Один издан 3 апреля 1920 года в Красноярске, другой 10 апреля. В последнем публикуется и фельетон Ярослава Гашека «Жертва немецкой контрреволюции в Сибири», написанный по-немецки.
Мы приводим его как пример публицистического творчества Гашека в Красной Армии.

Жертва немецкой контрреволюции в Сибири

Доблестный и неутомимый спекулянт майор фон Лаузитц, занимавшийся на досуге идеями возрождения Австрии и Германии на монархических началах, только что заключил недурную сделку в лагере военнопленных. По этой причине он приказал своему денщику Гансу приготовить на офицерской кухне бифштекс¹⁵, а затем занес в свой дневник заметку о распространении большевистской пропаганды среди бывших военнопленных. Он писал: «Поведение личного состава ухудшилось. Все больше подрывается дисциплина и лояльность. В I Интернациональную бригаду вступили следующие негодяи: из барака № 12 Карел Фишер (8-й полк), Иоганн Бауэр (24-й полк), Миклош Иштван (3-й полк), капельмейстер Людвиг (18-й полк), из барака № 34 от 16-го полка: Богач Ян, Такар Самуэль, Золтон Бела...
Сегодня я слышал, как Карл Проссек (Вена, Мариахильферштрассе, 12, из 21-го полка) сказал Яношу Кочи (8-й полк, пивовар из Шопрони): «Мы ведь рабочие, и никакой силе не остановить эту революцию, если мы будем едины. Только пролетарская коммунистическая революция способна помочь рабочим. Поэтому нечего нам околачиваться в лагере, надо наконец начать работать для революции».
Таких сволочей здесь немало, и я очень жалею, что в нашем лагере уже ликвидировали шведский Красный Крест, что лишило нас связи с родиной. Сколько адресов этих мятежных подонков мог бы я переслать домой! Да здравствует дом Габсбургов и Гоген- цоллернов! На виселицу красных дьяволов!»
Когда денщик вернулся, майор стал его расспрашивать, не пытался ли кто-нибудь агитировать его по дороге из офицерской кухни, — ведь в таком случае он мог бы сделать в дневнике еще одну запись: «Опасным пропагандистом является Вильгельм Дернер из 27-го полка, барак № 18, из Штеглица под Грацем. 12 марта 1920 года он сказал моему денщику Гансу Киршнеру: «Ну и болван же ты, братец, да двинь ты своего майора по морде и скажи, что надоели тебе его издевательства!»
*
В один прекрасный мартовский день майор фон Лаузитц возвращался из города в отличном настроении. Во-первых, он выгодно продал золотое кольцо, а во-вторых, услышал, что в Германии произошел монархический переворот.
— Ура, Вилли! — сказал он своему приятелю капитану Цедвитцу. — Генерал фон Тирпитц¹⁶ освободил Берлин. Наш великий доктор фон Капп в ближайшие дни освободит императора Вильгельма из Голландии, потом отправится в Швейцарию и переведет через границу императора Карла, чтоб тот возглавил переворот в Вене. Потом император Вильгельм и император Карл повесят всех рабочих, объявят войну русским большевикам и посадят на русский трон кронпринца. Вот тогда-то мы поговорим по-свойски с нашими лагерниками! Тогда-то опять войдет в силу кнут!
— Ганс, — сказал он своему денщику, — опять куришь без разрешения? Подожди несколько месяцев, насидишься ты тогда у меня под арестом, проклятая обезьяна! Смир-рно! Как стоишь передо мной? Или не знаешь, что мы возвращаемся в Берлин и в Вену к императору?
— Господа! — разглагольствовал он в офицерской спальне. — В Германии снова монархия, генерал фон Тирпитц там, доктор фон Капп... У меня от радости нет слов, и я могу только провозгласить: «Да здравствует император Вильгельм! Да здравствуем император Вильгельм! Да здравствует император Карл! Повесить красную сволочь! Начинается! «Сохрани нам, боже правый, цезаря и отчий край!»¹⁷ Ура!»
Однако все было не так, как представлял себе майор фон Лаузитц.
В рабочих кварталах Берлина мощно гремело: «Да здравствует большевизм!» Рабочие штыками выбросили из Берлина новую монархию, и Германия была накануне пролетарской революции.
Как только услышал это майор фон Лаузитц, горько он закручинился, и все офицеры видели, что он усиленно готовится к чему- то необыкновенному. Вечером он вернулся из города с двумя банками масляной краски, черной и желтой¹⁸, и с малярной кистью.
— Я им покажу! — бормотал он каким-то странным тоном. — Надо подновить австрийские цвета.
Товарищи уложили его в постель с холодным компрессом на голове. Он успокоился, однако ночью таинственно исчез вместе в банками и кистью.
В четыре часа утра интернациональный патруль наткнулся в городе на голого человека, раскрашенного в черно-желтую полоску, который пел:
Австрия, дом величавый,
Воздвигни свой стяг со славой,
Пусть на ветру он вьется,
Австрия не пошатнется!
Несчастным черно-желтым певцом был майор фон Лаузитц.

В обоих номерах газеты «Штурм-Рогам» были опубликованы также статьи об экономических задачах, стоящих перед Советской властью, сообщения о коммунистических субботниках, о ситуации в Венгрии после поражения республики Советов и другие материалы. В двадцатые годы в Москве этой газетой заинтересовался Карел Крей- бих, которому один работник Центрального Комитета большевистской партии показал два номера (22 и 24) «Штурма». К сожалению, эти номера затем были потеряны. Однако Крейбих довольно подробно проанализировал их в «Теорбе»¹⁹. Его отзыв дает конкретное представление о характере издававшейся Гашеком газеты.
В 22-м номере от 10 июня 1920 года, по свидетельству Крейбиха, вышли следующие материалы: статья «Социал-демократия как орудие реакции», воззвание Исполкома Коминтерна «Пролетариям всех стран», заметка о белом терроре в Венгрии, статья о социалистической революции «Дорога к победе», рассказ «Буржуазные убийцы» о попытке белых венгерских бандитов отравить в Вене Белу Куна²⁰, статья Максима Горького «Две культуры».
Весьма содержателен и 24-й номер от 16 июня 1920 года. В нем опубликована статья В.И. Ленина о роли III Интернационала, «Тезисы о значении I Интернационала», статья «Путь к победе» и «Вперед, на рабочий фронт». Фельетон «Алгебра немецких социал-демократов» рассказывает, как Карл Каутский «математическим путем» пришел к мысли переименовать II Интернационал на «Двухсполовинный». «По его стилю можно догадаться, что автором фельетона был Гашек», — пишет Крейбих.
Гашек снабдил оба номера лозунгами, которые в изложении Крейбиха звучат так:
«Мы призываем вас, заслуживших это своей отвагой и революционным опытом, занять свое место в первых рядах пролетарской Красной Армии, сражающейся под знаменами коммунизма!»
«Буржуазия и пролетариат — непримиримые враги!» (Маркс)
«Призываем вас, революционеры, вступить в Коммунистический Интернационал, родившийся на заре мировой революции!»
«Второй конгресс Коммунистического Интернационала призывает вступить в штурмовые отряды всех, для кого ярмо капитализма стало слишком тяжелым, всех, кто готов внести свой вклад в свержение мирового капиталистического господства!»
«Классовая армия пролетариата обезоружит буржуазию! «
Эти лозунги публиковались от имени газеты. Однако «различные грамматические ошибки и стилистические неточности говорят о том, что их автором был чешский редактор этой немецкой газеты», — замечает Карел Крейбих.
«Передовицы обоих номеров были написаны и подписаны Гашеком, — вспоминает далее Крейбих. — Передовая статья 22-го номера написана с ожесточенностью старого противника Австро-Венгрии и ее императорской королевской армии. Она названа «Императорская и. королевская баранья голова». Вот ее суть: пленный австрийский кадет в 1920 году, два года спустя после падения Австро-Венгрии и ее армии, просится на работу в Комитет по подготовке этапных станций для возвращения пленных как «кадет императорского и королевского 7-го пехотного полка». Гашек написал об этой знаменитости в присущем ему тоне:
«Этот императорский и королевский дурачок в своей боязни перед возвращением в Австрию в звании простого гражданина не нашел иного выхода, чем публично сообщить о своем чине. Кадет думал, что при возвращении бывших пленных он снова будет играть какую-нибудь императорскую и королевскую роль. Дурачок забыл, что его императорское высочество уже сняло отель в Швейцарии и имеет сегодня такую же цену, что и его кадет, то есть никакую! Только теперь наш герой узнал, что он не поедет домой как императорский и королевский кадет. Думаю, что при этом известии его лицо окуталось такой печалью, какую не изобразить ни одному художнику. С детской обидой наш юноша вопрошает сегодня: «Почему таков этот мир? Почему нет больше кадетов?»
Совсем в ином тоне написана передовая статья 24-го номера, посвященная самым актуальным для тех дней (июнь 1920 года) событиям: выступлению Красной Армии против белополяков и II Конгрессу Коммунистического Интернационала. Статья написана с энтузиазмом и волнением настоящего революционера. Гашек почти полностью преодолел языковые трудности, с какими ему приходилось бороться. Однако упомянутая публикация ценна не столько как доказательство знания Гашеком немецкого языка, сколько тем, что открывает в его характере совершенно новые качества, не свойственные ему в прошлом.
Карел Крейбих приходит к весьма важному выводу: «Гашек, который был перед войной литератором-пролетарием, представителем богемы, который насмешничал над всеми политическими партиями, стал после русской Октябрьской революции серьезным, глубоко преданным своему делу политиком-большевиком».
Вне сомнения, следует считать большой потерей для международной революционной журналистики то, что, кроме двух номеров, очевидно, исчезли все остальные выпуски этой газеты, представлявшей собой исключительное явление в творчестве публициста. Пусть Гашек писал только по одному материалу в каждый номер «Штурма» или «Рогам», даже из них собралась бы замечательная коллекция его исполненных революционного духа, проникнутых чувством пролетарского интернационализма журналистских работ.

Примечания

1. Атака (нем. и венг.).
2. Залка Мате. О попе, боге и Ярославе Гашеке. — В газ. «Советское искусство», 1932 г., 27 февраля.
3. Салат-Петрлик приехал в Москву в начале 1920 года вместе в Иваном Ольбрахтом, который написал о нем в книге «Путь к познанию»: «...бывший гимназист, поднятый войной с учебной скамьи, он недавно возвратился из русского плена в Чехословакию, убежденный коммунист, член московского чехословацкого совета, хорошо информированный о положении в Москве, товарищ вспыльчивый и постоянно готовый к борьбе с буржуазией...» После окончания гражданской войны жил и работал в Советской России. — Прим. автора.
4. Салат-Петерлик, Ярослав — член ЦИК чехословацких коммунистических групп в России и на Украине, председатель Центрального чехословацкого бюро агитации и пропаганды при ЦК РКП (б).
5. Bohumír Smeral: Pravda о sovětovém Rusku. Praha, 1966, 2. vydání, str. 98.
6. Ольбрахт, Иван (Камил Земан) (1882 — 1952) — чешский прозаик. Автор серии репортажей о СССР. Один из основателей Компартии Чехословакии и зачинателей социалистического реализма в чешской литературе.
7. Из статьи Ольбрахта, опубликованной в «Руде право» 15 ноября 1921 года.
8. Богданов (Малиновский) А.А., деятель российского революционного движения, философ, экономист, врач. Член РСДРП в 1896 — 1909 гг., большевик. С 1905 г. член ЦК. С 1908 г. отзовист, руководитель группы «Вперед», в 1909 г. за фракционную деятельность исключен из партии. Философские взгляды Богданова (эмпиромонизм) критиковал В.И. Ленин в книге «Материализм и эмпириокритицизм».
9. Властимил Тусар, один из лидеров чешской социал-демократии. В 1919 — 1920 гг. — председатель правительства Чехословакии. Ушел с поста, чтобы открыто начать борьбу против революционного рабочего движения.
10. Название должности написано Гашеком по-русски. — Прим. перев.
11. Революционный Военный Совет — аббревиатура написана по-русски. — Прим. перев.
12. Название бюллетеня также написано Гашеком по-русски. — Прим. перев.
13. Написано по-русски. — Прим. перев.
14. Политическое управление РККА — аббревиатура написана Гашеком по-русски. — Прим. перев.
15. Еще и поныне в Сибири существуют лагеря военнопленных, где у офицеров есть денщики и особые офицерские кухни. — Прим. редакции газеты «Штурм-Рогам».
16. Альфред фон Тирпитц (1849 — 1930) — один из реакционнейших представителей германского империализма. Вместе с упоминающимся помещиком-монархистом Вольфгангом фон Каппом (1858 — 1922) возглавлял контрреволюционный переворот в Германии в марте 1920 года — «капповский путч», ликвидированный единодушным выступлением немецкого рабочего класса.
17. Начальная строка австрийского монархического гимна. — Прим. перев.
18. Цвета австрийской монархии. — Прим. перев.
19. Krejbiсh Karel. Hašek revolucionář. — «Tvorba», 30 března 1929.
20. Кун, Бела (1886 — 1939) — видный деятель венгерского и международного рабочего движения. Один из организаторов и руководителей Компартии Венгрии. В 1916 г. попал в Россию как военнопленный, в том же году вступил в РКП (б). Участник революционных боев в Петрограде и Москве в 1918 г. В 1919 г. нарком иностранных дел и нарком военных дел Венгерской советской республики. После падения республики возвращается в Россию. Избирается членом Президиума ВЦИК. С 1921 по 1936 г. член ИККИ (Исполнительного комитета Коминтерна).