Глава XXX

Делегация глуховских рабочих к больному Ильичу в Горки. Вишневый сад. Первый памятник В. И. Ленину

 

Весной 1922 года Московский комитет партии снова мобилизовал меня на партийную работу в губернию. Опять мне пришлось прервать учебу, проучившись всего один год. Направили меня в Богородский уезд, Московской области (ныне Ногинский район), а уком партии послал в партийную организацию Глуховского хлопчатобумажного комбината (теперь комбинат имени В. И. Ленина). Там меня вскоре избрали секретарем парторганизации.
На Глуховском хлопчатобумажном комбинате насчитывалось тогда около 15 тысяч рабочих и служащих. Вместе с семьями население фабричного поселка составляло не менее 25 тысяч человек. Рабочие жили преимущественно в казармах, которых было великое множество.
Избрание меня секретарем парторганизации такого крупного комбината означало огромное доверие. Ведь мне еще не исполнилось 20 лет. Сумею ли я оправдать это доверие?
Партийная организация на Глуховке возникла в дореволюционное время. В ней было немало большевиков, работавших еще в подполье. Членом этой организации с 1915 года был мой спутник по путешествиям в Ташкент товарищ Новиков, с 1912 года — товарищ Ковалев, ставший моим близким другом. Кажется, с дореволюционным стажем была Пелагея Холодова.
Партийная организация по тем временам считалась очень крупной. В ней состояло 150 членов и кандидатов партии. Правда, на 15 000 рабочих — это только один процент, но ведь тогда вся партия в нашей стране насчитывала 600—700 тысяч человек.
Осенью 1923 года нам разрешили послать к больному Владимиру Ильичу в Горки рабочую делегацию. Ее возглавила старая коммунистка ткачиха Пелагея Холодова. В числе делегатов был Дмитрий Кузнецов — пожилой, высокий, широкоплечий мужчина с окладистой бородой, могучим телосложением и внешним видом напоминавший кочегара, изображенного на картине Ярошенко. Фамилию этого делегата я запомнил потому, что она точно выражала его профессию. Он работал на фабрике кузнецом-молотобойцем.
Делегация захватила из нашего питомника несколько саженцев вишен, решив посадить их в Горках.
Делегаты пробыли у Владимира Ильича всего пять минут. Они вручили ему адрес, который мы с превеликим старанием сочиняли коллективно. Он был написан от руки на плотном листе голубой бумаги. Ильич, посмотрев на выразительную фигуру Дмитрия Кузнецова, спросил его:
— Кто вы?
— Кузнец я, — ответил тот и подошел вплотную к Владимиру Ильичу. Владимир Ильич обнял его здоровой рукой и долго не отпускал от себя. Эта встреча произошла 2 ноября 1923 года. Прощаясь, делегаты расцеловались с Ильичем, вышли в сад и посадили привезенные с собой 18 саженцев вишни.
Вернувшись, делегаты без слез не могли рассказывать о своем свидании с больным Ильичем.
Летом 1952 года я был в Горках. После осмотра музея экскурсовод повел нас в парк и показал вишневый сад, разросшийся от тех саженцев, которые почти 30 лет назад привезли в дар больному Ильичу рабочие Глуховки. Глядя на вишневый сад, я вспомнил те дни, когда мы посылали делегацию к Ильичу. И я рассказал директору музея А. И. Кузюрину о том, как произошла встреча Ильича с нашей делегацией, упомянул и об эпизоде с кузнецом, спросив, не нашло ли это отражение в каких-либо материалах музея. А. И. Кузюрин ответил, что такая версия бытует среди старых сотрудников Горок, работавших здесь еще при жизни Ильича. Но она нигде не записана. В музее лишь экспонируется адрес глуховских рабочих, врученный Ильичу.
Прошло 8 лет. В 1960 году в третьем томе сборника «Воспоминаний о В. И. Ленине», изданном Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, был опубликован рассказ Пелагеи Холодовой о посещении больного В. И. Ленина делегацией рабочих Глуховского хлопчатобумажного комбината.
С того времени прошло более 45 лет. По установившейся традиции комсомольцы комбината ежегодно весной приезжают в Горки и ухаживают за «своим» вишневым садом.
На нашем комбинате работал маляром Федор Петрович Кузнецов. В свободное время он занимался скульптурой. Ф. ГГ. Кузнецов предложил в память о посещении Ильича делегацией глуховских рабочих установить на центральной площади фабричного поселка монументальную статую Ленина. Общественные организации поддержали его, и он лихорадочно работал над созданием скульптуры, надеясь закончить ее к новому, 1924 году. Но это ему не удалось сделать, и пришлось отложить открытие монумента на некоторое время.
Уже больше месяца скульптура была установлена на пьедестале, но ее обнесли лесами, за которыми, несмотря на январские холода, продолжал работать Ф. П. Кузнецов. Но вот леса убраны. Контуры статуи вырисовываются под серым холстом. Всем хочется поскорее увидеть, что сотворил наш скульптор. Все с нетерпением ждут торжественного открытия монумента.
Наконец работы закончены. Торжественное открытие монумента назначено на 22 января 1924 года.
Морозным утром 22 января на большой площади фабричного поселка перед покрытой серым холстом скульптурой В. И Ленина собралось несколько тысяч рабочих и работниц.
Близко, у самой трибуны, стоят члены нашей делегации, ездившие в Горки. Молчаливо стоит Дмитрий Кузнецов. По выражению его лица можно догадаться, что он сейчас вновь переживает встречу с родным Ильичем. Оживленно что-то говорит окружившей ее группе рабочих и работниц Пелагея Холодова. Она, наверное, тоже вспоминает поездку в Горки. Подробности уже всем известны и давно передаются из уст в уста, но ее слушают внимательно, ведь все, что связано с Ильичем, можно слушать без конца.
Бот по направлению к трибуне идет группа руководителей уездной партийной организации. Но что это? Почему у всех у них такое странное, не подходящее к торжественно-праздничному моменту выражение лиц? Почему некоторые из них украдкой вытирают слезы? Что случилось?
В это утро в укоме партии было получено ошеломившее всех нас горестное известие: 21 января в 6 часов 50 минут в Горках скончался Владимир Ильич Ленин.
Работники Московской кинохроники запечатлели момент открытия траурного митинга, медленно спускающееся с памятника покрывало...
А ведь мы собрались на площади совсем для друч того, мы хотели открыть монумент, а открыли памятник — первый в Советской России памятник В. И. Ленину.
На другой день — 23 января, не ожидая всей делегации, взяв удостоверение из укома РКП(б) о том, что я являюсь делегатом от богородских рабочих на похоронах В. И. Ленина, я выехал в Москву.
Пять суток мы с Сережей Андреевым ходили днем и ночью к Дому Союзов, становились в длинную очередь, согревались у уличных костров, терпеливо ждали пропуска в Колонный зал, чтобы еще и еще раз взглянуть на дорогие черты родного Ильича.

...И пять ночей в Москве не спали
Из-за того, что он уснул.
И был торжественно печален
Луны почетный караул.

По удостоверению, выданному Богородским укомом партии и зарегистрированному в Моссовете, мы с Сережей Андреевым 27 января простояли на Красной площади с 9 часов утра до 4 часов дня, провожая Ильича в последний путь.
Вернувшись после похорон В. И. Ленина в Богородск, я продолжал работать там до осени 1925 года. Но события, происшедшие за зиму и лето этого года, почти совершенно стерлись в моей памяти. Мысли, переживания, чувства, вызванные смертью В. И. Ленина, заполняли меня целиком и вытеснили все остальное. Помню только два факта. Вернувшись домой, я с ожесточением (не нахожу более подходящего слова), принялся за подготовку к поступлению в вуз. Я стремился во что бы то ни стало выполнить завет Ленина, ставший нашей путеводной звездой, — учиться, учиться и учиться... чтобы быть настоящим коммунистом, чтобы продолжать дело Ленина на любом участке, на который пошлет нас партия Ленина.
Второе воспоминание тех дней относится к партийной жизни. В стране начался Ленинский призыв. Один за другим приходили в ячейку старые и молодые рабочие и работницы и просили записать их в партию. В несколько дней ряды нашей организации увеличились вдвое, затем втрое, а рабочие все шли и шли. Они хотели пополнить ряды созданной Лениным партии, чтобы активно бороться за завершение того великого дела, которому В. И. Ленин отдал все свои силы, всю свою жизнь, — за победу коммунизма!
Осенью 1925 года уком РКП(б) командировал меня на учебу. В вагоне пригородного поезда ехали вместе со мной в Москву выпускники трудовой школы. Это были только что вступающие в жизнь 17-летние юноши и девушки. Они шли навстречу жизни, глаза у всех лучились счастьем, перед ними были открыты все пути и дороги. Я смотрел на них со смешанным чувством радости и зависти. Они твердо были уверены, что поступят в тот вуз, в который имели путевки1. А я далеко не был уверен в том, что меня примут. Еще бы, они все эти го ты непрерывно учились в школе, а я? Где только я с 1917 года не «учился» — в экспедиции самарской большевистской газеты «Приволжская правда», на митингах и демонстрациях, в боевой коммунистической дружине, в большевистском подполье, в коммуне на пароходе «Межень» и в Жигулевских горах, путешествуя пешком из Симбирска в Самару и обратно, на деникинском фронте, в плену у белоказаков, в батраках у кулака, на буферах и крышах вагонов, в жарких песках Средней Азии и в монастырском совхозе.
Да, подготовка к вузу у меня была солидная, таких «университетов» мои спутники не проходили. Но время не ждет, мне уже перевалило за двадцать. Многие мои сверстники, самарские друзья-комсомольцы уже далеко ушли вперед. Сережа Андреев был на третьем курсе электротехнического факультета института народного хозяйства имени Плеханова, заканчивали экономический факультет этого же института Саша Булушев и Гриша Завельский, Сережа Ильин, горный институт кончали Григорий и Николай Матякины, Костя Громов тоже не первый год учился в военно-инженерной академии. Здорово я отстал от них, и неудивительно. Революция их застала в 5—6-х классах средних учебных заведений. А я, успев до революции окончить только два класса церковно-приходской школы, бегал в то время по улицам Самары, бойко выкрикивая свой ходовой товар:

А вот книжки
О Распутине Гришке...

С такими мыслями я возвращался в Москву после трехлетнего перерыва в учебе, вызванного мобилизацией на партийную работу.
Однако испытания я выдержал и был зачислен студентом факультета общественных наук (ФОНА) Московского государственного университета имени Ломоносова. Вскоре этот факультет ликвидировали, и нас перевели на первый курс экономического факультета института народного хозяйства имени Плеханова. И снова я оказался вместе со своими неразлучными самарскими друзьями. Здесь началась уже новая полоса нашей жизни. Может быть, я сумею когда-нибудь рассказать о ней.