24 сентября 1915 года в предгорье Карпат на участке фронта, занятом 91-м полком 9-й австро-венгерской пехотной дивизии, в плен русским сдалась большая группа чехов. Среди сдавшихся был известный своими комическими рассказами и не менее — своими забавными столкновениями с австрийской полицией писатель Ярослав Гашек.
Пребывание в России в течение 1915—1920 гг. обогатило Гашека разнообразным политическим опытом. В рядах Красной Армии, членом Российской Коммунистической Партии (большевиков) он прошел по дорогам Гражданской войны от Самары до Иркутска. К концу войны он был политическим комиссаром высшего ранга, некоторое время исполнял обязанности начальника политотдела 5-й армии.
Возвратившись по указанию партии в Чехословакию, Гашек создает в 1921—1922 гг. сатирический роман «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны», классическое произведение мировой литературы.
Классиком мировой литературы Гашека сделала Октябрьская революция, завоевания которой он отстаивал с оружием в руках, идеи которой глубоко усвоил. В этом смысле Гашек наш, советский писатель.
В 1948 году в редакционной статье центрального органа Чехословацкой Коммунистической Партии «Руде право»1 дано было лаконичное и совершенно точное определение места Гашека в истории литературы, как «наиболее известной во всем мире фигуры нашей (то есть чешской — Н. Е.) литературы и одного из наиболее читаемых авторов на свете вообще».
Чешские критики справедливо ставят Гашека в ряд с Рабле, Сервантесом, Свифтом, Гоголем и Салтыковым-Щедриным. А Аникст считает А. Франса, Я. Гашека и Б. Шоу — крупнейшими сатириками XX века.2
«Швейк» и лучшие юморески Гашека безусловно сохранятся в веках. Права Мариэтта Шагинян, когда в статье о Гашеке она пишет: «Он оставил чешскому народу несколько сот рассказов, почти каждый из которых может войти в хрестоматию..., наконец, «Швейка» — бессмертную книгу, по своей художественной силе и вечно живой народности достойную, на мой взгляд, встать в одном ряду с творениями античной литературы, пережившими тысячелетия, такими, как «Облака» Аристофана или «Золотой осел» Апулея».3
Популярность Швейка совершенно закономерна. В нем блестяще воплощена важнейшая идея, которая волновала человечество едва ли не с первых проблесков сознания людей и продолжает волновать больше чем что-либо другое и сегодня — идея осуждения войны и общественного порядка, который ее порождает.
Вторая мировая война затронула в той или другой мере своим огненным дыханием большинство человечества. Миллионы людей разделяют гашековскую горячую ненависть к милитаризму и всем его последствиям в экономической, политической и культурной жизни, в быту и нравах, психологии, этике и эстетике. Но, безусловно, особенно созвучен тон «Швейка» чувствам тех, кто лично испытал жгучий мороз, дождь и слякоть на бесконечных фронтовых дорогах, холод, грязь и нечистоты в тягучие окопные дни, ужасы концентрационных лагерей. Пережил, не согнулся, сохранил бодрость и уверенность в победу разума, здоровый оптимизм и чувство юмора.
Решительное осуждение Гашеком войны отнюдь не делает из него отвлеченного пацифиста, в которого его пытались превратить некоторые фальшивые доброжелатели: боевой дух «Швейка» выражает непримиримую вражду к национальному и социальному гнету и недвусмысленно свидетельствует о том, как автор романа относился к национально-освободительным и гражданским войнам.
Большая идейность «Швейка» сочетается с качеством, которое сообщает ему художественную выразительность — исторической конкретностью. Первые же слова служанки Швейка, которыми начинается роман: «Значит нашего Фердинанда убили», вводят читателя в атмосферу общественно-политической и частной жизни Чехии и Австро-Венгрии в целом периода первой мировой войны.
Вместе с тем Швейк был весьма злободневным в годы своего появления (1921 — 1922 гг.), так как с неопровержимой убедительностью показывал, что возникшая в 1918 году буржуазная Чехословацкая республика своими важнейшими существенными чертами копировала абсолютистскую Австро-Венгрию. Это достигалось, как прямыми гашековскими оценками нового государства, так и рядом оценок императорско-королевской Чехии, которые явно вызывали на сравнение «век нынешний с веком минувшим».4
И в самом образе Швейка идея глубокого исторического содержания воплощена в национальную художественную форму. Эти качества бравого солдата имел в виду Зденек Неедлы, когда писал о нем:
«Ни одно наше литературное произведение не достигло такой славы, как это. А почему? Не только за свои чисто литературные качества. За одно это его едва ли бы так отличили. Но благодаря философии нашего человека из народа, благодаря тому, что Гашек сумел ее так уловить. Это совершенно особенная, нигде в ином месте невиданная, и все же всем опять — таки (курсив 3. Н.) близкая философия чешского солдата на австрийской службе. И это дало «Швейку» его мировую славу».5
В образе «Швейка» ощутима длительная традиция чешского народного творчества и чешской сатирической литературы, создавших фигуры хитрого Гонзы. Кашперика, Палечека.
Гашек — признанный социалистический реалист.
Еще в 1953 году, когда еще очень робко начинали говорить о социалистическом реализме в зарубежных литературах, Бела Иллеш уверенно заявил: «Гашек — один из первых и талантливейших мастеров социалистического реализма».6 Чешский критик Вл. Достал в статье 1956 года «В защиту социалистического реализма»7 во время самых ожесточенных атак ревизионистов назвал Гашека наряду с Арагоном, Зегерс, Нейманом и другими зарубежными писателями зачинателем этого нового творческого метода на Западе.
Изображенная в «Швейке» действительность наряду с исторической конкретностью содержит в себе и черты революционного развития. Прежде всего это касается Швейка, как образа широкого политического обобщения. И не только потому, что известно неосуществленное из-за смерти намерение Гашека провести своего героя той же жизненной дорогой, которую он прошел сам, то есть рассказать, как Швейк попал в плен, вступил в антиавстрийскую. чехословацкую воинскую часть русской армии, разочаровался в националистическом движении, переросшем в контрреволюционный мятеж, перешел в Красную Армию, стал коммунистом и сражался за Советскую власть. Не менее важно то обстоятельство, что такой путь развития достаточно предопределен отношением Швейка к самым разнообразным, сторонам буржуазно-абсолютистского порядка Австро-Венгрии.
Эту потенциальную революционность Швейка хорошо подметил Юлиус Фучик в своей известной характеристике: «Невольно чувствуешь, что в какой-то момент он станет серьезнее и хотя не перестанет дурачиться, но в трудную минуту будет сражаться со всей серьезностью и упорством».8
Неслучайно роман Гашека в своих существенных частях, образ Швейка в многочисленных переделках и подражаниях, инсценировках и кинофильмах послужил острым агитационным оружием в борьбе с фашизмом в годы смертельной схватки с ним советского и чехословацкого народов.
Неслучайно также, что «Война со Швейком»,9 которую начало еще в 20-х годах правительство чехословацкой буржуазной республики и рептильная критика, приобретает все более широкий размах. Однако, как не удалось немецким фашистам сжечь на своих кострах лихого вояку, так не удается его уничтожить американским, западноберлинским, греческим и другим милитаристам, как бы они в этом не изощрялись. Подбоченившись, презрительно посматривая на тщетные потуги, Швейк с оглушительным хохотом растет на их глазах, превращаясь в грозную фигуру, воплощающую гнев народов.
Предчувствием грядущего революционного взрыва насыщены разговоры главных и эпизодических персонажей романа.
Народность и партийность «Швейка», произведения писателя — коммуниста, очевидны.
Наряду с идейными качествами «Швейк», на наш взгляд, обладает и эстетическими качествами социалистического реализма, проявляющимися прежде всего в характере сатиры. Она в романе не только утверждающая, так как демонстрирует всестороннее превосходство человека из парода над всеми помыкающими им привилегированными, но и торжествующая, потому что выражает безграничное презрение к еще существующим, но исторически обреченным общественным формам и оптимистическую уверенность в скором и окончательном их устранении.
Литературное наследие Гашека не ограничивается «Швейком», но, к сожалению, его многочисленные комические рассказы известны несравненно менее, чем прославленный роман. Не существует пока собрания сочинений сатирика, хотя бы приближающегося к полному. На русский язык переведено лишь около 10 процентов общего числа его рассказов. В подавляющем большинстве сборников его рассказы не датированы. Эти обстоятельства пока лишают возможности исследователя творчества талантливого писателя изучить его идейное развитие и формирование художественного метода, чтобы осветить в достаточно аргументированной монографии.
Многие рассказы Гашека по идейно-художественным достоинствам не уступают «Швейку». Зд. Неедлы даже считает, что новеллистика Гашека в целом еще ценнее, чем его роман. Можно считать такое утверждение опорным, но оно показательно. Действительно новеллистике Гашека присущи богатство и значимость идей, жанровое разнообразие, выпуклость образов, искрящийся комизм. В юмористических и сатирических очерках, сценках, фельетонах, рассказах, Гашек рисует быт и нравы, социальные отношения, политическое положение, борьбу партий, высмеивает махинации духовенства и подшучивает над религиозными верованиями и представлениями, выявляет комические нелепости буржуазной культуры в самых различных ее проявлениях, то добродушно, то зло он подтрунивает над учеными, особенно историками, над художниками и писателями.
«Малые формы» Гашека во всей их совокупности — это комическая энциклопедия Чехии первой четверти XX века.
Но немало страниц в этой энциклопедии отведено и Австро-Венгрии 1900—1918 гг. Встречаются в ней и такие картины, в которых сатирик выставил на общее посмешище международные учреждения и деятелей, представляющих исторически обреченный буржуазно-капиталистический строй в его империалистической стадии. («Мирная конференция», «Конференция по разоружению», «Деятельность современного дипломата», и другие).
На протяжении длительного творческого развития почти в четверть века Гашек выработал неповторимую художественную манеру, художественный стиль, своеобразное выражение искусственной наивности, доведенной до полного правдоподобия, даже при явно-м гротеске.
Стиль Гашека и образ Швейка органически вошли в мировой литературный процесс, найдя своих продолжателей и подражателей. Известны продолжение «Швейка» Карела Ванека, вариации «Швейка» в новых исторических условиях — во второй мировой войне — М. Р. Слободского, безымянных чешских книжках 1942—1945гг., в иных жанрах – «Швейк» Бертольда Брехта. Черты Швейка отпечатались в героях романов Генриха Манна «Лидице», Стефана Гейма «Заложники». Художественный стиль Гашека проглядывает в творчестве 20 и 30-х годов чешских писателей К. Чапека, В. Ванчуры и многих других.
Произведения Гашека, особенно «Швейк», получили отражение в других видах искусства. Его литературный стиль нашел свою конгениальную параллель в творчестве многолетнего друга и иллюстратора Гашека, недавно умершего народного художника Чехословакии Йозефа Лады. Высоко ценит чешского сатирика всемирно известный датский карикатурист Херлуф Бидструп,10 в рисунках которого нетрудно рассмотреть черты, родственные Гашеку. Восторженную статью посвятил в 1953 году Гашеку другой прославленный чешский писатель и художник Адольф Гофмейсте,11 в графике которого, пожалуй, тоже можно обнаружить кое-что сходное с г а таковской художественной манерой, но иное, чем у Лады и Бидструпа, а именно — острый гротеск.
Существует три комические оперы на сюжет «Швейка».
На происходившем в сентябре 1958 года IV международном съезде славистов академик М. ГГ Алексеев в своем докладе справедливо отметил важность задачи: «...определение конкретного индивидуального вклада, внесенного в мировую культуру каждой славянской литературой в разные эпохи их существования».12
Совершенно очевидно, что решение этой задачи предусматривает предварительные работы по исследованию творчества отдельных крупнейших писателей каждой славянской страны, и особенно таких, произведения которых пользуются заслуженной популярностью и любовью во всем мире, представляют реальный вклад в мировую культуру.
Из чешских писателей Ярослав Гашек имеет преимущественное право на глубокое изучение.
Хотя у других чешских писателей есть свои бесспорные большие достоинства, однако только Гашеку удалось создать образ мирового значения — Швейка, который стал таким же нарицательным именем, как Дон Кихот, Гамлет, Хлестаков, Обломов и другие.
Не будет преувеличением сказать, что Гашек на мировом форуме искусств в такой же мере представляет чешскую литературу, как Дворжак и Сметана чешскую музыку.
Давно пора утвердить за Гашеком заслуженное им место как в чешской, так и мировой литературе.
Известно, что из богатейшего запаса поэтических произведений устного творчества каждый народ отбирает и сохраняет только самые совершенные, в которых вековые прозрения народной мудрости воплощены в пластически зримую, вырази тельную форму, способную вызвать ответную волну чувств, подобных сконцентрированным в самих этих песнях, сказках, былинах, поэмах.
Такой же отбор народы производят и среди писателей. Одни из них, как бы ни славились при жизни и как бы ни желали те или другие группы сохранить память о них, иногда возродить их забытые имена, беспощадно забываются. Другие, как ни мало заметно были их положение в литературе при жизни, как подчас ни старались и не стараются их замолчать, получают сочувственное признание, и не только у своего народа, но и у других народов мира. Слава таких писателей распространяется все дальше и дальше по мере того, как укрепляются культурные связи между народами, как расширяется кругозор и развивается культура недавно еще порабощенных и угнетенных наций.
Нет нужды искать причины «вечной», «вековой» славы выдающихся мастеров слова — очевидно, их сочинения обладают теми же свойствами, какие обеспечивают сохранность в народной памяти созданиям безвестных творцов.
К таким писателям принадлежит Гашек. Его «Бравый солдат Швейк» обошел все страны и континенты, вызывая неудержимый смех читателей, ободряя своим неисчерпаемым оптимизмом, укрепляя в «простых» людях веру в себя и в свое будущее.
Чешский исследователь творчества Гашека Иржи Скаличка13 высказывает предположение, что одним из возможных литературных источников образа Швейка была юмореска другого известного чешского писателя Ивана Ольбрахта «История Эмануэла Умаченого»,14 напечатанная в 1909 году в пражском юмористическом журнале «Крапива», в котором вскоре начнет активно сотрудничать и Гашек. В этой юмореске выведен тоже «бравый» пехотинец У меченый, которому после «Шагом марш!» капрал позабыл скомандовать — «Стой!», т. к. капрала как раз в этот момент вызвал к себе фельдфебель. Бравый пехотинец, неуклонно выполняя команду, промаршировал вокруг Земли, прибыл с противоположной стороны горизонта к точке отправления через 356 дней 12 часов 46 минут, обойдя Землю точно по уставной скорости марша, и продолжал бы вновь обходить кругом Земли, превратившись в ее своеобразного спутника, если бы не был задержан и посажен под арест.
Есть ли в «Швейке» действительно что-либо от Умаченого или нет, но его «подвиг» он безусловно повторил, исшагав, и не раз, вместе с другими героями бессмертной книги Гашека вдоль и поперек земной шар, везде встречая радушный прием и сочувствие.15
И как бы ни морщились от соленых шуток его автора не в меру чувствительные старые девы обоего пола, «Швейк» и другие книги талантливого сатирика никогда не залеживаются на книжных прилавках и на библиотечных стеллажах.
Почему по отношению к Гашеку иногда применяется тактика замалчивания, признания с оговорками или даже отрицания его значимости? Причины разнообразны.
Главная: буржуазное литературоведение, в том числе и чешское, игнорировало гениального сатирика по идеологическим соображениям так же, как это оно делает в той или другой форме даже по отношению к давно и бесспорно признанным великим писателям, прогрессивные идеи которых неприемлемы и опасны для капиталистического строя.
Для оправдания такого замалчивания используется шаблонный, избитый прием: Гашек, дескать, слишком простоват, прямолинеен, груб. Старая знакомая лицемерная песенка! Кто из больших, подлинно народных писателей не слышал ее гнусавого мотива за своей спиной!
К сожалению, изредка встречаются и среди советских литературоведов некоторые запоздавшие поклонники бессодержательной и малосодержательной утонченности, которые ib кулуарах готовы повторять эти немудрящие азы эстетического лицемерия. Как хлестко, по-гашековски отвечает всем таким «эстетам» сам сатирик в «послесловии» к первой части «Швейка»:
«...Человек, получивший здоровое воспитание, — пишет он, — может читать все. Осуждать то, что естественно могут только похабники и рафинированные лицемеры, которые, придерживаясь гнусной лжеморали, не смотрят на содержание, а с гневом набрасываются на отдельные слова.
Несколько лет тому назад я читал рецензию на одну повесть. Критик возмущался тем, что автор написал: «Он высморкался и утер нос». Это, мол, противоречит всему эстетическому и .возвышенному, что должна дать народу литература.
Это только незначительный пример того, какие ослы рождаются под солнцем.
Люди, которых коробит от сильных выражений, — трусы, так как они боятся действительной жизни. Именно такие слабонервные люди наносят вред культуре и портят народный характер. Им бы хотелось сделать из народа прилизанных лицемерных людишек, мастурбантов ложной культуры типа св. Алоиза, о котором в книге монаха Евстахия говорится, что, когда св. Алоиз услышал, как один человек с грохотом выпустил свои ветры, то ударился в слезы и успокоился только после усиленной молитвы».
В оценке известных натуралистических склонностей Гашека нужно иметь в виду, кроме его установки на всестороннее изображение действительности, даже преимущественное его внимание как сатирика ко всему безобразному и отвратительному, также определенные традиции чешской литературы, особенно чешских сатириков, например, Неруды, тоже не стеснявшегося в изображении многих грязных и непривлекательных сторон жизни. Эта традиция сохраняется и современной чешской литературой: стоит напомнить, например, весьма пространное описание Запотоцким в романе «Бурный 1905 год» курьезных злоключений жителей доходного дома, в котором жильцы целого этажа вынуждены были благодаря экономичности домовладельца пользоваться одной уборной.
И, конечно, в оценке Гашека никак нельзя следовать уловкам буржуазных литературоведов
Нет нужды полемизировать с противниками сатирика, нс скрывающими политических мотивов своей неприязни к нему (в нашей стране таких не найдется), или с так называемыми «тонкими эстетами», отвергающими его за «грубость», «прямолинейность», «простоватость», «натурализм» и т. д.
Заслуживает внимания и серьезного разговора мнение тех кто искренне выражает неудовлетворенность художествен ной манерой Гашека, как недостаточно искусной и изысканной.
Следует напомнить, что в этом отношении чешский писатель разделяет судьбу Шекспира, Пушкина, Маяковского, которых было немало хулителей, у последнего они существуют и сегодня, хотя не отваживаются выступать открыто Подлинной причиной нападок на всех этих писателей (с Маяковским дело обстоит несколько сложнее) была сознательная близость их произведений в содержании и форме иародномх вкусу, что и вменялось им в вину, иногда совершенно открыто, а иногда косвенно — упреками в разнообразных мнимых недостатках.
А Гашек в «Швейке» отразил вкусы самых широких на родных масс, тех, с кем он вместе испытал тяготы и кpoвaвую страду первой мировой войны и ожесточенность беспощадной гражданской войны. Он прожил среди них пять бурных лет, разделяя их думы и чувства, и естественно выразил их так, как привык это делать, непосредственно обращаясь к ним в своих многочисленных устных и печатных выступлениях.
Этот новый массовый читатель, заявивший свои права на достойное место в жизни, ценил в литературе не столько утонченность и изящество, сколько силу изображения, крупный план, рельефный характер, острый комизм.
Вкусы такого читателя, который предпочтет исконную народную песню какой бы том было ее музыкальной обработке, народные инструменты — оркестровым, не следовало бы, на наш взгляд, принижать тем, чей вкус развивался в других условиях, кому народное искусство кажется слишком простым, примитивным. Не следует забывать, что наиболее крупные достижения в искусстве, включая и литературу, принадлежат тем художникам, которые сумели глубоко воспринять содержание и форму народного искусства, народной поэзии, что таких художников не слишком уж много и что чаше всего попытки «улучшать», «облагораживать» произведения народного искусства приводят к тому, что такие обработки, выигрывая в стройности, гармоничности, теряют в силе, непосредственности, выразительности. Об этом нужно помнить, оценивая литературное, наследие Гашека и особенно его бессмертного «Швейка».
Изучение творческого развития Гашека, постепенно переходившего от критического реализма к социалистическому, может быть вкладом в разработку важнейших проблем становления социалистического реализма в чешской литературе, а тем самым и в славянских литературах вообще. Здесь подразумеваются такие проблемы: формы перехода критического реализма в социалистический, своеобразие критического начала и сатиры в социалистическом реализме.
В свете широких задач истории социалистического реализма в славянских литературах, как они были поставлены на съезде славистов, значение этих проблем очевидно.
Несмотря на величие Гашека и значимость его творчества, состояние изучения жизни и литературного наследия выдающегося сатирика совершенно не соответствует месту, занимаемому нм в истории литературы.
Разработкой литературного наследия Гашека занимаются главным образом журналисты. В газетах и журналах стран народной демократии, а также и в коммунистических газетах капиталистических стран (английской «Дейли Уоркер», французский «Параллель», итальянской «Унита», голландской «Вархайд», датской «Ланд ог фольк», шведской «Нью даг», норвежской «Фрихетеч» и других) публикуются юморески Гашека, «Швейк», статьи, знакомящие читателя с жизнью и творчеством сатирика. Но не слышно серьезного разговора о Гашеке литературоведов этих стран.
Совсем недавно видный чешский юморист, бывший редактор сатирического журнала «Дикобраз», Здена Анчик, приложивший много сил для изучения творческого пути своего гениального соотечественника, с горечью писал в чешской «Литературной газете»:16 «До 1947 года Гашеком не занимался ни один чешский писатель или историк литературы... У читателей интерес к Гашеку огромный, у писателей и литературоведов, за незначительным исключением, вроде Вацлава Лацины17 — слабый. О Гашеке после второй мировой войны написаны лишь книги Стейскала и моя (т. е. самого Анчика — Н. Е.). С кафедр о нем говорят кратко, в семинарах не изучают». Правда, дальше Анчик сообщает, что им организован гашековский кружок, один из членов которого написал диссертацию, а другой — аспирантскую работу.18 Появляются первые статьи, свидетельствующие о серьезной разработке отдельных вопросов, касающихся оценки личности Гашека и его творчества: упоминавшаяся выше статья И. Скалички «Возникновение и развитие «Швейка» Гашека», «Опыт изучения языка и слога «Похождений бравого солдата Швейка» Гашека» —Ф. Данеша,19 «Фучик как критик и истолкователь «Швейка» Гашека» – И. Опелика20 и другие. Появляются научные статьи, посвященные Гашеку и в других странах. На пример, в сборнике «Рок», изданном в Нью-Йорке в 1956 году, напечатана статья 3. Т. Джон «Как рос бравый солдат Швейк».21
Исследователю жизни и творчества выдающегося сатирика приходится пользоваться весьма субъективными или даже прямо тенденциозными воспоминаниями его друзей, описывающих подчас своего современника явно искаженно. Понятно, каким должен быть критическим подход к подобным источникам. В известной степени отбор и оценку источников о Гашеке провел Здена Анчик. В своей пока22 довольно краткой и конспективной книжке, рассматривая книги о Гашеке, Анчик утверждает, что они более вредят, чем помогают при изучении его жизни и творчества. Их авторы стремились примазаться к славе Гашека.
Противоречива оценка Анчиком книги Вацлава Менгера («Портрет Ярослава Гашека»),23 «прогрессивного артиста» написавшего ее во время безработицы, т. к. получение аванса под эту книгу было единственной возможностью поддержать свое существование. Менгер лично знал Гашека. Не имея литературного опыта и под давлением издателя, Менгер не всегда держался фактов, часто без проверки принимал все, что ему о Гашеке рассказывали друзья и знакомые, нигде не приводил источников, излагал события искаженно. Поэтому в его книге много неточностей и ошибок. «Но, — пишет Анчик, — по сравнению с воспоминаниями Зауэра и Сука24, болтовней Ржегоржа Гысковского25 и других, включая мстительно-злую книгу Лонгена,26 изображающего Гашека как циничное чудовище, Менгер имеет то преимущество, что он собрал ценный материал, попытался объяснить противоречия поведения Гашека и первый опубликовал большую часть переписки Гашека с его женой Ярмилой. Большую ценность, — продолжает Анчик, — имеют воспоминания Ладислава Гаека,27 К. Вики, Йозефа Маха,28 народного художника Йозефа Лады29 и Франтишка Лангера,30 которые, несмотря на мелкие неточности, изображают сложную индивидуальность Ярослава Гашека человечески правильно».31
Думается, что Анчик чрезмерно непримирим к Зауэру и Суку, Гысковскому и Лонгену. Безусловно, многое в их книгах о Гашеке просто вымышлено, иное дано искаженно, однако в них встречаются и интересные факты, помогающие понять и осветить отдельные важные стороны личности сатирика. Например, в книге Лонгена — высказывания Гашека об искусстве и его самооценка как писателя, ряд высказываний Гашека о Советской России после его возвращения в Чехословакию, о чешских социал-демократах, Бенеше, о чешских обывателях, пытавшихся примазаться к компартии, и друг.
Мне представляется, что Зд. Анчик в своих статьях и книгах несколько выправляет на самом деле более противоречивую фигуру Гашека, поэтому он так беспощадно отвергает некоторые колоритные факты поведения сатирика, приводимые Зауэром и Суком, Гысковским и Лонгеном, не противоречащие ярко оригинальной личности писателя, который под пером Анчика выглядит более ортодоксальным и добродетельным, чем он был, и поэтому несколько скучноватым, что уж совсем для Гашека убийственно.
Если можно признать закономерность такого освещения деятельности выдающегося сатирика в первые годы существования народно-демократической Чехословакии, когда необходимо было разбить пренебрежительное отношение к нему буржуазного литературоведения, использовавшего в целях дискредитации памяти писателя-коммуниста все те неумные и клеветнические измышления, которые распространялись его сомнительными друзьями, то сейчас, когда значимость личности сатирика и ценность его творчества не вызывают уж никаких сомнений, следует, как кажется, отвергая, конечно, по-прежнему все клеветническое, использовать те факты из жизни и деятельности сатирика, которые воссоздают во всей полноте его оригинальнейшую личность и помогают лучше понять причины известной противоречивости его творчества.
Жизнь сатирика изобилует красочными, интересными эпизодами, заслуживающими подробного описания. Правда, наряду с не внушающими никакого сомнения фактами, его биографы принимают часто без критики и явно вымышленные истории, сочиненные стоустой народной молвой, превратившей Гашека уж скоро после его смерти в истинно легендарную фигуру. И прав Бржетислав Людвик, когда в своей книжке32 он говорит: «Нужно, дорогой Ярко Гашек, прожить тебе сто лет, чтобы натворить все то, что о тебе рассказывают».
Не следует при обрисовке облика Гашека отбрасывать резкие яркие краски, которые придадут такую же выразительность его портрету, какой отличалась сама натура при жизни.
Для такого значительного писателя, как Гашек, правомерно глубокое изучение отдельных этапов его творческого пути. Важно установить, что крупнейшее литературное достижение сатирика было не случайной удачей, а закономерным следствием его идейного и художественного развития, каждый этап которого вносил новые приобретения.
Важно проследить, как Формировалось сознание, симпатии и антипатии, вкусы и склонности будущего талантливого сатирика, как складывалась эта оригинальнейшая личность, как развивалось его художественное мастерство.
В жизни и деятельности Гашека можно выделить три крупнейших периода, внутри которых обозначается и свое членение. Они не равны по количеству лет, но каждый — важный этап в идейно-художественном развитии сатирика.
I период — жизнь и деятельность до первой мировой воины, т. е. с 1883 года до 1915 (от рождения до отъезда на фронт). В этом периоде следует выделить детство и ученичество (1883—1900) и довоенное творчество (1901 —1915), в котором 1901 —1905 гг. следует рассматривать, как время первых литературных опытов.
II период — пребывание в России (1915—1920 гг.) — естественно делится на годы участия в антиавстрийском движении русских чехов (1916—1917 гг.) и годы борьбы в рядах Красной Армии и Российской Коммунистической Партии (большевиков).
III период — в Чехословацкой республике после возвращения из Советской России (1921 —1922). Самый краткий, этот период стал вершиной творчества Гашека, когда создана окончательная редакция «Швейка», напечатан ряд наиболее острых его юморесок.
Предлагаемая периодизация деятельности Гашека естественно стопится по крупнейшим событиям его жизни, которые накладывали глубокий отпечаток на идейно-художественное развитие писателя. Здесь нет нужды давать хотя бы и краткую характеристику каждого периода.33
Данная книга освещает часть первого периода жизни и творчества Гашека — годы его детства, ученичества и первых литературных опытов (1901 —1905 гг.), когда писатель еще выступает преимущественно как юморист, нежели как сатирик. Это время отмечено поисками приемов сюжетной и образной концентрации действительности при помогли изображения типических явлений и характеров в их реальной противоречивости, принимавшей под пером Гашека комическую окраску. Это время интенсивных поисков эстетического идеала, находок — разочарований, иронии над мнимым идеалом и самим собой. Наконец, уже в это время намечается художественный стиль Гашека, пока еще в зачаточной стадии.
Примечания
1. Здесь родился автор «Швейка», «Руде право». 1948,25. IV, №98 (на чешском языке).
2. А. Аникст. Бернард Шоу. «Знание» М. 1956, стр. 5.
3. Мариэтта Шагинян, Ярослав Гашек, «Октябрь», № 4, 1958 г., стр. 198.
4. Подробнее о последнем в моей статье «Выдающийся чешский сатирик Ярослав Гашек» — «Ученые записки» Саратовского государственного педагогического института. Том XVII, 1955 г., стр. 98—138.
5. Зд. Неедлы. Слово о чешской философии. «За культуру народную и национальную». Прага, 1953, стр. 274 (на чешском языке).
6. Иллеш Бела. Сатирик Ярослав Гашек «Обрана Лиду». 1953, 20.V (на чешском языке).
7. Вл. Достал. В защиту социалистического реализма. «Литерарни новины», 1956, 18. VIII, № 35, стр. 6 (на чешском языке)
8. Юлиус Фучик. Избранные очерки и статьи. М. 1950. Изд-во иностранной лит-ры, стр. 201—202.
9. Юлиус Фучик. Война со Швейком. «Избранное». М. 1955., ГИХЛ стр. 58—60.
10. Херлуф Бидетруп. Предстоит встреча с солдатом Швейком «Ланд от Фольк», 1953, 4.Х, № 360, стр. 2 (на датском языке).
11. Адольф Гофмейстер. Мировой сатирик Ярослаа Гашек. «Обрана ли чу» 1953. 3.1. № 2. стр 3 (на чешском языке).
12. IV международный съезд славистов. Доклады. М. П. Алексеев. Славянские литературы и их роль в истории мировой культуры. (Тезисы докладов). Изд-во Ак. наук СССР, Москва, 1958 г., стр. 3
13. Иржи Скаличка. Возникновение и развитие «Швейка» Гашека. «Новы живот», 1953, № 5, стр. 586—594 (на чешском языке).
14. «Копрживы», 1909,9.XII, № 17, стр. 4 (на чешском языке).
15. Еще до второй мировой войны были учтены переводы «Швейка» на 32 языка, в том числе даже на эсперанто. Сейчас количество этих переводов, безусловно, возросло.
16. Зд. Анчик. О собрании сочинений Ярослава Гашека. «Литерарни новины», 1955, № 37 (на чешском языке).
17. Тоже один из крупнейших современных чешских сатириков, занимающийся Гашеком.
18. Возможно, это тт. Янкович и Пытлик, близкие Анчику гашековеды.
19. Фр. Данеш. Опыт изучения языка и слога. «Похождений бравого солдата Швейка» Гашека. «Наше ржеч», 1954, № 5—6, стр. 124—139 (на чешском языке).
20. И. Опелик. Фучик как критик и истолкователь «Швейка» Гашека. «Ческа литература», 1954, № 4, стр. 352—365 (на чешском языке).
21. Как рос бравый солдат Швейк. Зофия Т. Джонова. Культурни сбо ник РОК. Нью-Йорк, 1957 (на чешском языке).
22. Анчик работает над монографией о Гашеке, как он сообщает об этом в предисловии.
23. В. Менгер, Портрет Ярослава Гашека. Прага, 1946; 1-е издание — Ярослав Гашек дома. Прага, 1935 (на чешском языке).
24. Фр. Зауэр-Ив. Сук. Памяти Ярослава Гашека. Прага, 1924 (на чешском языке).
25. Ржегорж Гысковский. Веселые приключения в жизни Ярослава Гашека, Прага, 1925, (на чешском языке).
26. Е. А. Лонген. Ярослав Гашек Прага, 1928, (на чешском языке).
27. Лад. Гаек. Из моих воспоминаний о Ярославе Гашеке, авторе «Бравого солдата Швейка» и выдающемся чешском юмористе. Прага, 1925 (на чешском языке).
28. Иоз. Мах. Из минувшей поры (на чешском языке).
29. Иоз. Лада. Хроника моей жизни (разные издания на чешском языке).
30. Иоз. Мах и Фр. Лангер. Партия умеренного прогресса и другие приключения с Гашеком (на чешском языке).
31. Зд. Анчик. О жизни Ярослава Гашека. Прага, 1953, стр. 7—8 (на чешском языке).
32. Брж Люцвик. Ярослав Гашек. Прага, 1946, стр. 45 (на чешском языке)
33. Подробная, хотя и не исчерпывающая характеристика жизни и деятельности Гашека времени его пребывания в России дана в ряде моих статей,. см. «Ученые записки» Саратовского педагогического института выпуски XVII, XXI, XXXIII, а также сборник «Литература славянских народов», вып. 2-й, изд. Академии наук СССР
