Первый уфимский фельетон

 

Подходил к концу боевой восемнадцатый год... Молодая Советская республика с небывалым в истории человечества героизмом, стойкостью сражалась с армиями четырнадцати сильнейших иностранных держав и внутренней контрреволюцией. Тяжелое было время! Не хватало оружия, патронов, обмундирования, пищи, но в каждом гражданине страны Советов было то, что способно победить любые невзгоды, любые трудности. Это — неистощимая любовь к Родине, к свободе!

Как и повсюду, на Восточном фронте, созданном в нюне 1918 года, велись ожесточенные бои с оголтелым противником. В ноябредекабре началось победоносное наступление армий Восточного фронта. Особенных успехов добилась легендарная Краснознаменная Пятая армия, которая вела бои в центре фронта, на уфимском направлении. Уже с середины декабря инициатива полностью перешла в руки советских войск и никакие попытки командующего Самарской группы белоче- хов и белогвардейцев генерала Войцеховского не смогли задержать победоносного наступления нашей армии.

Части советских войск подошли к Уфе, которую белогвардейцы держали более полугода. Среди солдат участились случаи сдачи в плен. Лишь за несколько дней на уфимском направлении сдалось около восьми тысяч человек. Всякие попытки колчаковцев восполнить поредевшие части за счет рабочих и крестьян прифронтовой полосы кончались жестоким провалом. Все трудящиеся с нетерпением ждали своего освобождения.

Наступило 30 декабря 1918 года. На улицах ревет свирепая метель. Она засыпает снегом все дороги. Трудно устоять под жестокими порывами ветра. А в окнах маленьких домиков на рабочих окраинах Уфы горит свет. Их обитатели вот уже который день с замиранием сердца ждут прихода красных, прислушиваются к каждому звуку, раздающемуся со стороны станции Чишмы. Неужели и новый год придется встречать с белогвардейцами, с этими мародерами и злейшими врагами простого люда?

...Острые иглы снега больно режут лицо и глаза, холод пронизывает все тело. Ветер валит красноармейцев с ног, но они как будто не замечают непогоды. Все их мысли, чувства там, в Уфе, которую нужно взять во что бы то ни стало!

Части 26-й дивизии стремительно переходят по льду через реку Белую и врываются в город с юго-западной стороны. А Первая бригада 27-й дивизии обошла Уфу с северо-востока и с боем заняла вокзал и северную часть города. Одним стремительным и внезапным ударом части Пятой армии, прошедшие до этого за месяц более чем двухсоткилометровый путь от реки Ик до Уфы, выбросили белогвардейскую военщину из города.

День 31 декабря выдался на славу! Ярко светило солнце. На небени облачка, словно сама природа, устав за ночь испытывать стойкость и силу воинов, радовалась успехам Красной Армии. А среди трудящихся царило неподдельное ликование.

В Уфе состоялся многолюдный митинг. Рабочие и их семьи гостеприимно приглашали к себе красноармейцев, угощали, старались как можно лучше отблагодарить своих спасителей, устроить для них радостную встречу нового 1919 года.

А рано утром 1 января вышла газета «Окопная правда», которая открывалась долгожданными словами:

«С новым годом, уфимский рабочий! Освобожденная Уфа — наш новогодний подарок

В городе начинала налаживаться нормальная жизнь.

 

***

 

Революционный военный Совет и Политический отдел Пятой армии решили издавать большую ежедневную газету для красноармейцев и жителей прифронтовой полосы. В первых числах января, сразу же после занятия Уфы красными войсками, в Политотдел явился по вызову один из комиссаров 26 стрелковой дивизии 23-летний коммунист Василий Сорокин. Несмотря на молодость, за его плечами был большой и трудный жизненный путь. Еще до революции он проявил себя активным борцом против царского самодержавия. Заметки, стихи В. Сорокина печатались в дореволюционной «Правде». А когда в марте 1917 года в Петрограде был создан первый Совет рабочих и солдатских депутатов, Сорокина избрали в его состав. Сразу же после начала интервенции коммунист Сорокин ушел добровольцем на фронт.

 — Вот какое дело, Сорокин, — сказал ему начальник Политотдела, питерский рабочий - металлист Иван Дмитриевич Чугурин. — Поручаем тебе редактирование новой газеты. Подбери людей, найди типографию. Понадобится помощьокажем. Только дело это серьезное и решить его надо как можно скорее. Время, сам понимаешь, военное, оно не терпит отсрочки.

 — Сразу же прошу помощи, — улыбнулся Сорокин. — Нужен опытный человек для руководства типографией. Без этого трудно начинать.

Иван Дмитриевич немного подумал, а потом, улыбнувшись, ответил:

 — Видишь, начинаю сдерживать свое слово. Есть такой. Чешский журналист Гашек. Кажется, подойдет, да и сам просится на работу в печать. Говорит, руки чешутся... Вскоре в редакцию газеты «Наш путь», которая располагалась по улице Александровской[1], 4, явился высокий, плотный, несколько грузный, по подвижный военный, лет 35. Щелкнув каблуками, он доложил Сорокину с чуть заметным иностранным выговором:

Ярослав Гашек. Назначен Политотделом Пятой армии заведывать типографией газеты «Наш путь». И подал записку от И. Д. Чугурина.

Сорокин вспомнил разговор в Политотделе, дружески пригласил сесть. Сразу же завязалась непринужденная товарищеская беседа. Гашек подробно рассказал о себе, о том, что он чех, бывший военнопленный, коммунист, уже давно занимается журналистской деятельностью.

— Это очень хорошо! — обрадовался молодой редактор. — Значит, и в нашей газете вы не откажетесь сотрудничать?

Разумеется, но прежде следует наладить своевременный выпуск газеты.

И Ярослав Гашек с головой уходит в работу. В любое время дня, а подчас и ночи, его можно было встретить в типографии , которая когда-то принадлежала Яцкевпчу, злейшему врагу Советской власти.

Гашек отлично наладил не только систематический выпуск газеты, но и листовок, различного рода воззваний, брошюр. В типографии вновь, как и до прихода белогвардейцев, был избран фабрично - заводской комитет, который стоял на страже интересов рабочих и активно содействовал в поднятии производительности труда. Большую заботу проявил Гашек и в деле культурного развития рабочих. С помощью Политотдела была собрана библиотека художественно - политической и технической литературы. Все это сказалось на росте политического сознания печатников. Когда, например, в феврале 1919 года в Уфе проводился сбор пожертвований на помощь трудящимся Петрограда и Москвы, работники типографий города внесли 6111 рублей 88 копеек, в том числе, самую большую сумму — 1104 рублявнес коллектив типографии, которым руководил чешский писатель.

И. Д. Чугурин не ошибся, когда говорил о Гашеке, что у того давно чешутся руки. И в самом деле, долгие месяцы Ярослав Романович был оторван от газетной работы. До прибытия в Уфу он принимал активное участие в организации Советской власти в Бугульме, где являлся помощником коменданта города. И вот, наконец, в Уфе снова можно отдаться любимому делу!


Здание типографии Политотдела 5-й армии, которой заведывал Гашек (ныне — Автомотоклуб).

 

Как-то еще в первые дни работы Гашек пришел к Сорокину. Уточнив порядок верстки очередного номера газеты, расположения клише, он подал редактору несколько листков, исписанных мелким, но разборчивым почерком.

 — Посмотрите. Если подойдет, прошу напечатать.

В. Сорокин стал читать вслух, а автор скромно присел у стола и внимательно слушал.

«Говорят, что большевики заняли Казань. Наш владыка Андрей приказал соблюдать трехмесячный пост. Завтра будем кушать по три раза в день картошку с конопляным маслом. Да здравствует Учредительное собрание! Чешский офицер Паличка, который у нас на квартире, взял у меня взаймы две тысячи рублей».

Это был первый гашековский фельетон, написанный в Уфе — «Из дневника уфимского буржуа». Когда во время чтения В. Сорокин останавливался и предлагал внести какую-либо поправку, Гашек молча кивал головой. Иногда вместо кивка он шутливо восклицал «Наздар!»[2].

«Болтовня о взятии Казани красными, — продолжал чтение редактор, — действительно отличается от прежней именно тем, что у нее есть известная объективная почва. Наши очистили Казань потому, что, как секретно сообщил мне чешский офицер Паличка, в Казань прибыло два миллиона германских солдат. Со всех купцов и купчих, которые красным попали в Казани в плен, содрали шкуру и печатают на ней приказы Чрезвычайной следственной комиссии. Говорят, что прибудут беженцы из Казани. Надо спрятать сахар из магазина, чтобы немножко повысить цену. У нашей братии из Казани денег много. Да здравствует Учредительное собрание!»

Василий несколько раз останавливался, громко смеялся. Вместе с ним мягко улыбался и сам автор. По всему было видно, что ему тоже нравится написанное.

 — Только вот что, — прервал чтение Сорокин, — не смягчить ли нам то место, где вы приводите в «Дневнике» слова завравшегося Налички о фантастическом прибытии в Казань двух миллионов... немцев? Не слишком ли это?

 — А как же в гоголевском «Ревизоре»? — возразил он. — Тридцать пять тысяч одних курьеров? Арбуз в семьсот рублей? Суп в кастрюльке, доставленный из Парижа?.. Почему же Наличка не может подражать Хлестакову?

Гашек так настойчиво, убедительно говорил, доказывал, что редактор согласился, и начал снова читать.

«Сегодня прибыла в Уфу первая партия беженцев из Казани и Симбирска. По дороге их по ошибке раздели оренбургские казаки. Была торжественная встреча. Я выпил две бутылки коньяку и написал заявление на дворника, что он большевик. Дворника отправили в тюрьму».

 — Что ж, — сказал улыбаясь Сорокин, когда кончил читать фельетон, — обязательно опубликуем. Сдавайте в набор!

...В типографии печаталась завтрашняя газета «Наш путь». Как всегда, рабочие - печатники и на этот раз стали просматривать свежий номер, еще здорово пахнувший типографской краской.

Номер газеты «Наш путь» за 14 января 1919 года, где опубликован первый фельетон Гашека «Из дневника уфимского буржуа».

 — Смотри, смотри, — сказал один из них, молодой парень, показывая газету, — наш-то заведующий и писатель еще! Глянь, фельетон-то какой отмахал. «Из дневника уфимского буржуа», — прочитал юноша. Вокруг пего столпились люди. Мерно стучала плоская типографская машина, то и дело появлялись новые экземпляры газет, на которых стояла дата: «14 января 1919 г.» Рабочие внимательно слушали читавшего:

«Скушал вчера немного ветчины, а вечером пришла телеграмма, что пала Самара. Одного члена комитета Учредительного собрания отправили в сумасшедший дом прямо из общественного клуба, где он говорил, что падение Самары — чепуха. Беженцы прибывают. Рассказывают, что большевики всех поголовно режут, а головы буржуев нагружают на специальные поезда и отправляют в Москву, где их бальзамируют и хранят в кладовых в Кремле».

 — Вот здорово!

 — Ловко он это их, ядрена вошь!

 — Стойте! Не перебивайте. Читай дале!

«Один штабс-капитан рассказывал вчера в Дворянском собрании, что большевики обливают буржуев кипятком, из жен и детей жарят рубленые котлеты, которыми кормят в тюрьмах правых эсеров и кадетов.

Купцов обливают керосином и употребляют в таком виде для освещения занятых ими городов. Аристократов и фабрикантов раздевают, варят в специальных машинах, прибавляют обрезанные косы убитых жен аристократов и фабрикуют из этого валепки для Красной Армии».

В группе слушавших то и дело раздавались смех, возгласы одобрения. Рабочие проникались еще большим уважением к своему заведующему, которого они искренно любили. Да и было за что! Каждый раз приходил он в типографию рано утром, беседовал с ними, рассказывал о фронтовых новостях. Частенько во время разговора вдруг вынет блокнот, с которым никогда не расставался, и делает наброски своего фельетона или статьи.

Работал много, напряженно, не жалея сил. Того же требовал и от других. Не терпел разболтанности, разгильдяйства.

Как-то однажды принес материал и сказал:

 — Срочный. Надо быстро набрать и выпустить с ним газету к 6 часам вечера.

Наборщики начали отказываться.

 — Не сможем сделать, не успеем. Вон сколько еще набору осталось.

 — Надо успеть. У меня вой тоже полно работы, но я никогда не жалуюсь: это нужно для революции. Разгромим врага, установим советский порядок, тогда и легче станет.

Первый уфимский фельетон Гашека зачитывался в воинских частях, как говорится, до дыр. Красноармейцы от души хохотали над "философскими" раздумьями уфимского буржуа. Особенно нравились записи из «Дневника», где шла речь о подготовке к отступлению из Уфы:

«Вчера я читал в газетах, что ради освобождения России от большевиков и ее пробуждения к новой жизни надо эвакуировать Уфу. Сегодня на Центральной улице[3] увидел настоящего француза с отмороженными ушами. Он продавал в кофейне по два рубля открытки со своей фотографией и подписью «Капитан Легале». Братья чехословаки отдыхают немножко от побед и торгуют на базаре спичками, папиросами и самогонкой.

Последний эшелон чехословаков исчез из Уфы. Мой квартирант взял с собой мои часы, дочь и шесть тысяч рублей, которые нашел в письменном столе. Наздар!»

 

***

 

Дружба с типографскими рабочими после появления фельетона стала еще крепче.

Как-то однажды, во время обеденного перерыва, к молодому наборщику Степану Ганцерову подошел его друг, тоже наборщик, Андрей Сокуров.

 — Ты хотел с Гашеком познакомиться. Смотри, вон он идет.

В наборный цех в сопровождении метранпажа входил Ярослав Гашек в шинели, со шлемом на голове. На боку висел револьвер.

Степан поднялся с табурета и, обрадовавшись тому, что увидел писателя, неожиданно для себя громко рассмеялся.

Гашек заметил его, подошел и поздоровавшись, спросил:

— Над чем вы это так весело смеетесь?

— Над тем буржуем, у которого белогвардейцы дочь украли, часы и восемь тысяч денег, товарищ Гашек. Здорово вы его разделали, — вывернулся Ганцеров.

— Вот хорошо. Спасибо. Я со своей стороны очень рад, что угодил вам, — сказал Гашек приветливо. А глаза его лукаво улыбались. Немного помолчав, он добавил:

— Кстати, я недавно узнал, что ваш гениальный писатель - сатирик Николай Васильевич Гоголь тоже имел удовольствие выслушать похвалу от наборщиков за свои первые рассказы «Вечера на хуторе близ Диканьки». Так что я очень польщен вашим отзывом.

— Это было давно, — с серьезным видом ответил Степан, — я еще тогда маленьким был.

Гашек удивленно посмотрел на Ганцерова, затем весело рассмеялся и, крепко хлопнув его по плечу, сказал:

 — Да ты, оказывается, с перцем. — Прищурив один глаз, Гашек посмотрел на своего нового друга и в выражении его лица было столько подкупающей простоты и добродушного юмора! — Будем знакомы. Ну, не стану мешать, — И Гашек быстро пошел к столу метранпажа, стал оживленно с ним говорить, иногда заглядывая в свой блокнот.

— Интересный человек и, видать, простой, — сказал Андрей Сокуров, когда Гашек отошел.

— Это точно. Простой, — ответил Степан. — До того простой, что я хотел дернуть его за козырек.

— Зачем?

— А чтобы посмотреть, как он будет выглядеть в шлеме набекрень, — сердито ответил Ганцеров.

Андрей фыркнул, тут же испуганно оглянулся в сторону, где стоял Гашек, н, грозя пальцем своему другу, присел за реал.

 

 

 


[1] Ныне улица Карла Маркса.

[2] Наздар (чешск.) – Будь здоров!

[3] Ныне улица Ленина.

font-family:tahoma,geneva,sans-serif;