«Святые юмористы»
У одного попа - контрреволюционера при обыске были найдены пулемет и несколько бомб. Священослужителя приказано было расстрелять. Узнав об этом, поп страшно испугался, что придется навечно расстаться с грешной землей. Когда его повели, он начал хныкать.
Ярослав Гашек, шедший рядом с красноармейцами, с присущим ему юмором, сделав наивное лицо, спокойно говорил арестованному:
— Что же вы, батюшка, расстраиваетесь. Ведь вы, как истинный христианин, никогда не должны терять веры в лучшее. Обратите взоры ваши к небесам и мир снизойдет в вашу душу. К тому же, кому не известно, что мертвые да воскреснут...
Поп заревел на всю деревню.
Но Гашек, точно заправский артист, ничуть пе смущаясь, продолжал:
— Мы — люди, и должны сквозь темный мрак действительности устремить взоры в беспредельный простор вечности и постичь, что все здесь тленно и недолговечно. Только один бог вечен. Ведь мы вас как истинного святого ведем в обитель рая. Кому не ведомо, что к душам праведным по смерти приходит полное блаженство. Кстати, даже оно наступает прежде последнего суда.
Поп зарыдал еще сильнее.
— Осмелюсь заметить, вы совершенно напрасно льете слезы. Впрочем, тот, кто плачет, хочет обратиться на путь истинный. А какой рай ждет вас в будущем! Хотя стоит ли вам говорить об этом, ведь вы каждый день проповедовали сию жизнь. Так что вам повезло, даже очень повезло. Вы скоро увидите то, что мы, грешные, никогда не увидим.
Поп уже не плакал, а лишь нервно всхлипывал, то и дело поглядывая на красноармейцев. А те, нисколько не стыдясь, смеялись над философскими размышлениями Гашека. Ярослав, чувствуя моральную поддержку, разговорился вовсю:
— Катехизис для духовного пастыря — все равно, что путеводитель для иностранцев. Вот, к примеру, работал один мой знакомый помощником садовника в монастыре. Надоело ему трепать свою одежду и решил он стать послушником, чтобы получить рясу. Купил катехизис и быстро выучился осенять себя крестным знамением, узнал, кто единственный уберегся от первородного греха, понял, что значит иметь чистую совесть и другую подобную ерунду. А потом продал тайком половину всего урожая огурцов с монастырского огорода и с треском вылетел из монастыря. Когда мы с ним повстречались в одном кабачке, он мне и говорит: «Огурцы-то я мог продать и без катехизиса».
Красноармейцы прыснули со смеху, а поп продолжал дергаться и громко всхлипывать.
— Ну вот, скоро и придем на место, — радостно сообщил Гашек. — А там... Нет, право, есть же такие счастливчики! Им всегда везет. Им даже раньше других праведников приходится всерьез размышлять о смерти, воскресении, о последнем суде и о вечном блаженстве... Бесконечно милосердие всевышнего и оно касается дыханием божественной любви истинных до конца дней своих верующих христиан.
— Братцы! Родимые! — заревел неожиданно во весь голос поп и бросился на колени. — Простите меня, ради Христа, я больше не буду стрелять в вас!
Гашек и красноармейцы были довольны. Исповедь удалась!
***
Лютая ненависть к попам, священникам, всем служителям церкви проходит красной нитью через многие фельетоны, статьи, заметки Гашека, опубликованные в Башкирии. Особенно их много появилось в газете в январе — марте 1919 года.
Едко и с неподражаемым юмором издевается он над "приказчиками Господа". Замечателен его фельетон «Трагедия одного попа», который без преувеличения можно назвать маленьким рассказом. Уже с первых строк чувствуется ирония и издевка над своим героем:
«Жил-был в Уфимской губернии один поп. Звали его Николаем Петровичем Гуляевым.
Это был истинный русский человек, который в старое время, за неимением евреев в его селе, ездил на погромы в Самару и в Воронеж.
Когда пришел переворот, Николай Петрович Гуляев очень испугался, что ему перестанут носить деньги, и поэтому везде говорил, что человеческая свобода должна руководствоваться нравственным законом, а этим законом для деятельности Российской революции должна быть воля Божья. Этим нравственным идеалом должны руководить священники, приказчики Господа, а поэтому вся революция должна быть в поповских руках».
Тонко пародируя церковные проповеди, Гашек глубоко раскрывает всю «философию» священнослужителей. Чего, например, стоит одно это высказывание Гуляева:
«Пред сотворением Учредительного собрания Бог держал совет с самим собой и оно получило благословение господствовать над Уфимской губернией.
— Только, — говорил Гуляев в церкви, — смотрите, чтобы большевики не вернулись. Поэтому молитесь и давайте на молитву, так как теперь все дорого...»
Николай Петрович даже устанавливает свою таксу: «малая молитва — 10 рублей, большая — 20», и с серьезным видом добавляет: «Эта цена предусмотрена Богом, который в несокрушимой твердости над большевиками повысил цены на все продукты».
Но случилась беда: адмирал Колчак, не прислушавшись к молитвам, разогнал Учредительное собрание, а его «вождей» арестовал. Для Гуляева это был непоправимый удар. Ведь он многие свои денежки, содранные с прихожан, менял на краткосрочные обязательства учредиловцев. Кто же знал, что их посадят в тюрьму?
Вскоре попу прислали телеграмму, в которой приказывалось: «Прекратить молитвы в пользу Учредительного собрания и ввести молитвы за адмирала Колчака».
Гуляев, этот продажный евангелист, тут же приказал звонить в колокола и, когда созвали народ, выступил с речью, которая заканчивалась так: «Православно-христианское учение состоит в следующем: адмирал Колчак есть один по существу, но троичен в лицах, а именно: адмирал Колчак — Бог Отец, Бог Сын — генерал Войцеховский и Дух Святый — Английский посол Кольдран. Ура, ура, ура!»
Замечательна концовка фельетона. Она выдержана в стиле лучших рассказов великого русского писателя Антона Павловича Чехова:
«Сказав эти слова, Николай Петрович выбежал из церкви. Когда его догнал церковный староста у леса, Николай Петрович укусил его с криком «Ура, Колчак!».
Разумеется, каждому совершенно ясно, что пои спятил с ума. Так бесславно закончилась карьера одного из уфимских священослужителей. Всем сюжетом, характером его развития Гашек убедительно подводит читателя к едднственно правильному выводу: религии пришел конец, ей нет места в молодой республике Советов!
В этот период жизни в Уфе Гашек часто выступает на антирелигиозные темы.
Однажды Лида зашла к сестре в типографию вечером, перед концом рабочего дня.
— Сегодня в Новом клубе собрание, — сказала Шура, — хочешь, пойдем, — И потом с улыбкой добавила: — Ярославчик выступать будет.
В коридорах клуба было много народу. Большинство людей — военные. Всюду оживленные разговоры вокруг последних событий. То в одной, то в другой группе вдруг вспыхнет задорный смех. Не иначе, как кто-нибудь проехался по адресу Колчака или Распутина...
В зрительном зале заняты все места. Пришедшие позднее стояли в проходах или сидели на подоконниках.
На собрании выступало несколько человек. Но вот начал говорить Гашек, которого сидящие в зале многие знали. Когда он пришел в клуб, люди приветливо здоровались с ним.
— Священники хорошо знают, — начал Ярослав Гашек, — что с победой пролетариата попы, ксендзы, муллы, пасторы и раввины потеряли жирные куши и что их святое ремесло пропало.
Пролетарская революция покончила с мошенниками, которые продавали бога, торговали пропусками в рай и кости собак выдавали за мощи святых.
В зале засмеялись. Эта поддержка подбодрила выступавшего.
— Вот, к примеру, уфимский епископ, преосвященный владыка Андрей, один из самых видных церковных мошенников. Как посмотришь, очень хороший парень, — с иронией продолжал Гашек. — А па самом деле, сделал из православной церкви ораторскую трибуну для своих контрреволюционных целей.
Гашек подробно рассказывает о владыке, который денно и нощно призывает христиан нести в храм божий деньги и как можно больше. Только тогда-де можно справиться с коммунистами - антихристами, которые зарезали в Казани, Симбирске, Самаре до двадцати тысяч мужчин, женщин и детей за то, что они не хотели отречься от церкви православной. И его призывы дошли до «уфимской братии». В одном из номеров «Заволжского летописца» епископ сообщил, что собрано 16480 рублей.
— Какая радость для преосвященного! — ядовито восклицает Гашек. — Разве нельзя хвалить бога за 16480 рублей?! Какая поддержка в борьбе против большевиков!
Зал настолько оживился, что, кажется, здесь происходит не какое-то серьезное собрание, а веселый, остроумный концерт.
Гашек очень живо и с большим юмором описывает выступления неуспокоившегося на достигнутом Андрея. Его проповедь в соборе выдержана в высокопарном стиле:
— Братие, вставайте все на помощь гибнущей матушке Руси. С нами Бог и Учредительное собрание. Придите в себя, братие. Собирайте деньги, братие мои возлюбленные, и несите их ко мне.
Гашек на секунду останавливается, а затем, сделав серьезное лицо, добавляет:
— Прием денег от 10 часов утра до 4 часов дня.
Стены зала вздрогнули от раскатистого смеха. Когда слушатели немного успокоились, писатель продолжал рассказывать. Никакие молитвы епископу не помогли. Красные все ближе и ближе подходили к Уфе. И тогда забыв обо всем, спасая свою шкуру, он трусливо удирает в Сибирь.
— Святой юморист! — восклицает Гашек. — Он хорошо чувствовал, что мы устроим новый мир помимо всех "преосвященных владык", которым место только у стенки!
Присутствующие горячо аплодировали.
Когда поздно вечером сестры возвращались домой, Гашек спросил:
— Лида, а ты веришь в бога?
— Да, верю.
Гашек засмеялся, а потом, похлопав девочку по плечу, сказал:
— Ну, ничего, все равно это ненадолго, скоро ты поймешь, что бога создали сами люди, в действительности его не существует.
— Ну, пусть, — возразила Лида, — пусть я заблуждаюсь, я многого еще не знаю, не понимаю. А почему же взрослые, с образованием, тоже верят в него.
Гашек разгорячился. Он начал говорить о том, что в бога верят искренно лишь простые, бедные люди, которым трудно живется, и они создали себе веру в лучшее.
— А вот Шулинька, она не верит. Ведь так? — спросил он шедшую рядом и внимательно слушавшую Шуру.
Та молча кивнула головой.
— И правильно сделали, — продолжал увлеченно Гашек, — что церковь отделили от государства. Мы не просим благословенья попов, помощи божьей в борьбе с буржуазией. Хорошая винте г да, штык, пулемет в руках вооруженного народа. Это самое лучшее благословение. А как это замечательно!
— Что, Ярослав Романович? — спросила Лида.
— Вместо преподавания лжи о рае и аде советская школа учит детей жизни и подготовляет их к борьбе. Советская школа даст республике свободного человека.
Разговор о религии, о вреде ее был неслучайным. Гашека по-настоящему, глубоко волновал этот вопрос. Он хорошо знал историю религиозных учений, церковные обряды и обычаи. Все это помогало ему убедительно и ярко разоблачать священников, высмеивать их корыстолюбие и человеконенавистничество, враждебное отношение к народу, прикрываемое фальшивой маской благочестия.
В газете «Наш путь» 5 марта появилась темпераментная статья Гашека «Христос и попы». И пусть в ней не все правильно, пусть не все убедительно, в некоторых местах даже наивно, но в целом она проникнута духом непримиримой ненависти к священослужителям, этим «вернейшим подданным всех царей», которые "поддерживали везде власть имущих и богатых".
Особенно глубоко волнуют заключительные строки:
«Прежде попы учили, что власть есть Божие установление, имеющее добрую цель — бороться со злом и поддерживать добро и правду в жизни людей и что это стоит в евангелии.
Советская власть теперь тоже власть, которая поддерживает добро и правду. Скажите мне, вы, попы, вы, мошенники, зачем теперь вы не говорите: должно повиноваться власти не за страх, но за совесть?
Скажите мне, вы, банда корыстолюбивых аферистов, зачем вы теперь везде поддерживаете контрреволюцию и не подчиняетесь советской власти?
Ваш мир — мир рабства.
Ваша религия — религия кармана и контрреволюции доживает свои последние дни.
С вами нужно поступить беспощадно! Снимите свои кресты, мошенники... вы — контрреволюционеры!»
