О бугульминском цикле Я. Гашека
Вот и перевернута последняя страница. И вам, дорогие читатели, наверное, захочется узнать историю создания этих необычных произведений. Какое место они занимают в творческой биографии писателя, подлинны ли факты, использованные им? Что же, постараемся удовлетворить, хотя бы в минимальной степени, вашу любознательность. В Бугульме (октябрь— декабрь 1918 года) Гашек прошел большую политическую школу. Этот период оставил заметный след и в творческой биографии писателя. Уже после возвращения в Чехословакию (декабрь 1920 г.) Гашек написал и опубликовал в январе — марте 1921 года цикл произведений о своей жизни в Бугульме. Надо заметить, что это единственные произведения, созданные им на материале о Советской России.
До сих пор мы не знаем, делал ли Гашек, находясь в рядах Красной Армии, какие-либо заметки, наброски для будущего романа о Швейке или других произведений, но что он постоянно думал об этом, откладывал в своей памяти эпизоды, которые могли бы ему пригодиться в будущем — это очевидно. Убедительным доказательством тому служат воспоминания людей, знавших Гашека в то время, близко общавшихся с ним. Они единодушно отмечают, что ряд эпизодов, вошедших в роман, был услышан ими от писателя еще в годы гражданской войны. Об этом, например, рассказывал автору этих строк С. В. Ганцеров, бывший типографский работник, большой приятель Гашека; о том же сообщается в книге Е. Драбкиной «Черные сухари».
Особенно, думается, убедительным доказательством подготовительной работы над будущим романом служит бугульминский цикл, опубликованный в данной книге. Зная о намерениях Гашека писать о службе Швейка в Красной Армии и отдельно о его пребывании в Бугульме, а также внимательно познакомившись с содержанием цикла, его характером, стилем, можно сделать бесспорный вывод: он является своеобразным этюдом, наброском к эпопее о бравом солдате. В этом еще убеждают нас и иллюстрации, сделанные замечательным чешским художником Йозефом Ладой. Они выполнены в том же стиле, характере и духе, что и знаменитые рисунки к «Швейку». При этом надо учесть и то обстоятельство, что сам художник длительное время сотрудничал с Гашеком и, разумеется, знал замыслы писателя. Кстати, й. Лада, умерший несколько лет назад, оставил интересные воспоминания о Гашеке.
И еще одно обстоятельство, которое приводит к мысли о подготовительной работе над бугульминским циклом, а следовательно, и над «Швейком». В. В. Сорокин вспоминает, что на заседаниях военного трибунала писатель частенько что-то записывал в блокнот и даже говорил ему о своих планах (подробнее см. на стр. 131). В цикле произведений о Бугульме довольно точно сохраняется хронология, даются в документальной последовательности населенные пункты, описывается подлинная военная обстановка и т. п. Вряд ли такое множество данных и так точно (хотя и не без ошибок в некоторых случаях) можно запомнить. Ведь после Бугульмы Гашек прошел большой и сложный путь в Башкирии, на Урале и Сибири, где также ему пришлось встретиться с множеством фактов, документов, названий. Скорее всего, какие-то записи определенно были, и именно они помогли Гашеку воссоздать картину, характерную для Бугульмы конца 1918 года.
Бугульминский цикл представляет значительный интерес не только как набросок к будущему роману. Он носит и самостоятельный характер. И, пожалуй, особенно ценен именно с этой точки зрения. Все части цикла сюжетно связаны друг с другом. Они во многом документальны. Это подчеркивается и тем, что главным персонажем является сам Гашек и повествование ведется от первого лица. Правда, автор изображает себя комендантом, хотя на самом деле был помощником коменданта. Но это вполне объяснимо. Ставя себя, так сказать, в центр событий, Гашеку было легче создавать единую сюжетную линию, отвлекаясь от мелких деталей, подробностей.
Бугульминский цикл дает нам возможность представить себе (конечно, далеко не в полной мере) деятельность комендатуры, обстановку того времени. Мы узнаем, что комендатура ставила своей задачей наладить контакт с населением, боролась со шкурничеством, с контрреволюционными элементами. Она же занималась вопросами укрепления обороны города, снабжения регулярных частей Красной Армии продовольствием, обеспечением всем необходимым военнопленных и т. д. Все это в какой-то степени подтверждается отчетом коменданта т. Широкова, выдержки из которого приведены на стр. 34—35. Довольно красочно и образно передана защита Бугульмы от врага, тяжелое положение с продовольствием и вооружением.
Отчетливо раскрываются и политические взгляды Гашека. При чтении произведений ясно ощущается уверенность автора в правоте дела, которое вершат народ, армия, борясь за власть Советов. И с каким бы сарказмом ни были написаны страницы, повествующие о деяниях анархиста Ерохимова, или как бы тяжела ни была описываемая обстановка, в которой пришлось жить писателю, все же вера в лучшее, вера в хорошее, доброе в людях, даже таких, казалось бы, «отпетых», как Еро- химов, проявляется полно и сильно. Даже сюжетом, его развитием Гашек подчеркивает эту главную идею. Пропал ли полк петроградцев, которых Ерохимов уже считает предателями, отсутствует ли продовольствие в городе, бесчинствует ли Ерохимов или сам комендант оказывается перед трибуналом, каждый из этих эпизодов, как и другие, завершается победой положительных сил.
Отличительной чертой всего цикла является еще и то, что в нем дано верное понимание обстановки, связи между населением и Красной Армией. У Гашека правильный взгляд на создание регулярных частей, на формирование национальных отрядов, на отношение к бывшим офицерам царской армии («военспецам»), которые, как известно, использовались в штабах под контролем командования, к военнопленным, к религии и ее служителям и т. д.
Это обстоятельство особенно важно отметить не только в плане выявления политического роста самого автора. Дело в том, что в буржуазной Чехословакии, а в двадцатых годах и у нас, было распространено мнение, что бугулъминский цикл является антисоветским. Основания к этому были. Весь цикл был опубликован в Чехословакии, возглавляемой в то время реакционной буржуазией, предававшей интересы народа. Все, что касалось Советской России, жестоко преследовалось. И, естественно, когда Гашек попал в такую обстановку, во вчерашний день по сравнению с республикой Советов, на него обрушился град клеветы, обвинений в измене родине и т. п. Реакционная пресса начала травлю, повсюду закрыла ему доступ. О своей деятельности в Красной Армии он ни с кем не говорил, никому не рассказывал. Ко всему прибавилась еще и материальная нужда. А интерес к его прошлой деятельности у буржуазии был велик, ходили всякие легенды, небылицы. И вот Гашек в такой обстановке вдруг решается писать воспоминания о России, о работе среди большевиков. Он публикует их во второсортной буржуазной газетенке «Трибуна», на страницах которой зло высмеивает любопытство буржуазии, дав подзаголовок своему циклу — «Тайны моего пребывания в России». Снова и снова использует Гашек защитную маску мистификатора, которая так хорошо помогала ему и прежде, чтобы скрывать свои действительные убеждения. В результате в Чехии и создалось мнение, что Гашек после возвращения из России отошел от прежних демократических, революционных позиций. Так думали даже некоторые передовые писатели, в частности Станислав Костка Нейман.
Мы уже говорили о содержании, идейном звучании цикла. Он начисто отвергает это глубоко ошибочное мнение. Тот, кто непредвзято относится к творчеству Гашека, мог бы обратить внимание и на то обстоятельство, что буквально через неделю после окончания публикации цикла в «Трибуне» Гашек начал активно сотрудничать в «Руде право», которая в то время была органом левого крыла социал-демократической партии, а с 18 мая 1921 года стала выходить как центральный орган Коммунистической партии Чехословакии. Вот здесь-то, на ее страницах и проявил себя писатель в политической сатире, опубликовав большую серию блестящих фельетонов, направленных против реакции, в защиту революционных идей, за которые он боролся с оружием в руках и словом своим в рядах Красной Армии. Красноречивым является и свидетельство одного из основоположников литературы социалистического реализма в Чехословакии, замечательного писателя- коммуниста Ивана Ольбрахта, который еще в те годы писал: «Среди товарищей он не бывает. В партийной работе он не принимает участия. Все это миновало. Он опять высмеивает весь свет. Только над нами (над коммунистами — С. А.) он не смеется, и над собственным сибирским прошлым».
Думается, этого вполне достаточно, чтобы сказать: Гашек не изменил свои взгляды, он остался верным передовым идеям.
Но вернемся к бугульминскому циклу. В нем выведены люди, которые существовали в действительности. Так, в самом начале рассказывается о назначении Гашека в Бугульму и передается беседа с т. Каюровым. Действительно, в то время в Симбирске находился активный участник революционного движения, старый член партии Василий Николаевич Каюров. Только он являлся не председателем Реввоенсовета, а заместителем начальника Политотдела Пятой армии. В. Н. Каюров не раз встречался с В. И. Лениным, написал впоследствии интересные воспоминания о великом вожде, а также книги об участии рабочих Петрограда, Сормова в революционном движении. В. И. Ленин высоко ценил деятельность В. Н. Каюрова. Свое знаменитое письмо «К питерским рабочим» от 12 июля 1918 г., где выдвигается идея массового похода рабочих в деревню, чтобы объединить вокруг Советской власти бедноту, разбить наголову кулаков, дать городам хлеб, он начал так; «Дорогие товарищи! Пользуюсь поездкой в Питер т. Каюрова, моего старого знакомого, хорошо известного питерским рабочим, чтобы написать вам несколько слов». А в другом письме (от 20 июля 1918 г.), рекомендуя двинуть из Питера как можно больше рабочих, советует послать «вождей» несколько десятков (а 1а Каюров)» .
Еще один персонаж действует в цикле. Это Сорокин. Правда, с Гашеком он познакомился уже после Бугульмы, в Уфе, но в данном случае это не имеет никакого значения. Писатель изображает его председателем Ревтрибунала, он им был на самом деле. Подробнее о нем см. на стр. 131 —133.
Но было бы совершенно неправильным утверждать, что Гашек описывает все достоверно. Напротив, многое им выдумано. Но он и не стремится к точной документальности, для него, как писателя, было важно передать характерные, подмеченные им явления того времени, создав для их отображения правдоподобную обстановку. Ведь автор писал не военные мемуары или историю обороны Бугульмы, а в данном случае своеобразные зарисовки, наброски для будущего романа.
Об этом иногда забывают некоторые историки. Особенно вызывает у них возражения образ Ерохимова, этот анархиствующий командир Тверского полка, главная цель которого — власть. Гашек, как заметили читатели, в заостренной, сатирической манере рисует этот образ, тонко разоблачает его. Отдельные товарищи заявляют, что таких-де командиров полков в Поволжье тогда не было. Однако документы Центрального архива
Советской Армии опровергают это мнение. Да и вообще, вряд ли можно согласиться с тем, что нельзя изображать в произведении такого командира. Ведь это обобщенный тип, собирательный. Точно таких, вероятно, и не существовало в жизни, а вот отдельные черточки были присущи некоторой части командиров, даже не анархистского характера, например, в отношении к пленным, бывшим офицерам и т. д. А Гашек обобщил, сделал образ выпуклым, выразительным.
В одном из писем к автору этих строк ветеран гражданской войны И.Ф. Риманов, служивший вместе с Гашеком в комендатуре, писал: «В Красной Армии встречались отдельные командиры с анархистскими замашками, которые не подчинялись распоряжениям комендатуры, даже угрожали оружием, самоуправством. Я был свидетелем многих таких разговоров». Думается, это высказывание довольно убедительное. Да и из истории мы знаем немало подобных моментов.
Поскольку речь зашла о заострении, шаржировании, сатирических приемах письма, необходимо остановиться и на самом определении жанра всего цикла. В некоторых литературоведческих работах эти произведения названы юморесками. Думается, это не совсем так.
Прежде всего, что такое юмореска? Это «небольшое произведение в прозе или стихах, беззлобно высмеивающее отдельные частные явления в общественной или личной жизни, какую-либо смешную черту человеческого характера» Г
Если внимательно проанализировать бугульминский цикл, то в нем, во-первых, мы не найдем «беззлобного высмеивания», а, наоборот, очень гневное, сатирическое заострение, гротесковое обличение церковнослужителей («Крестный ход»), анархиста Ерохимова и т. д. И лишь в тех случаях, где автор показывает близких ему по духу людей, сквозит улыбка («Перед Революционным трибуналом Восточного фронта»). Да и сам выбор фактов, событий, характер их описаний никак не укладываются в рамки «беззлобного высмеивания».
Цикл о Бугульме — это скорее всего обобщенные сатирического характера зарисовки с натуры.
Давая более точное жанровое определение бугульминскому циклу, мы тем самым не только не снижаем значительности произведений Гашека, как может показаться с первого взгляда, а, наоборот, повышаем ее. О жанровой характеристике особенно не следует забывать, анализируя эти зарисовки с точки зрения профессионального мастерства писателя.
Каковы же основные особенности зарисовок? Язык их прост, лаконичен. Сюжет развивается легко, без каких-либо отступлений. Автор часто пользуется иронией как способом наиболее яркого в данном случае раскрытия явления или характера персонажа. Но особенно часто, как вы заметили, Гашек использует свои излюбленные и испытанные приемы — гиперболизацию, сатиру. Он не жалеет сатирических красок при создании образа Ерохимова. И заметьте, автор достигает своей цели опять-таки довольно оригинальным путем: он не дает каких-либо описаний его внешности, не приводит каких-то необычных выражений, словечек и т. д. Характер персонажа раскрывается через поступки. Гашек так строит сюжет, что он не кажется неправдоподобным, сверхъестественным, и в то же время так тонко и умело развивает события, что поступки Ерохимова кажутся нам затем страшно нелепыми, смехотворными. Взять хотя бы его приказы, историю с могилами («Потемкинские деревни») или арест коменданта.
Было бы ошибочным не заметить в зарисовках и положительных персонажей. Когда Гашек описывает друзей, он находит теплые слова, окрашенные иной раз легким юмором. Это относится к образу командира Петроградского полка, к членам трибунала, конвойным чувашам и другим. Снова, как видите, мы встречаемся с приемами авторского письма, ясно и четко выражающими идейную позицию писателя.
Зарисовки отличаются композиционной завершенностью. Вы это, вероятно, сами сразу заметили? Особенно характерны в этом отношении концовки. Как правило, последняя фраза образно завершает события. Вот «Крестный ход». Кончились все хождения церковников, вычистили казармы монашки, от игуменьи получена записка и икона. Казалось бы, все. Но нет, автор заканчивает иначе: «Я сплю спокойно, так как знаю, что еще и сейчас стоит у старого дубового леса Бугульмы монастырь. Живет там древняя игуменья, которая за меня, непутевого, молится». Не правда ли, эти две фразы сразу придали всему повествованию законченность и заставили вас еще раз иронически улыбнуться. А вот иной поворот. «Перед Революционным трибуналом Восточного фронта». Кончилось заседание, все прощаются. Агапов, этот неумолимый страж закона, обращаясь к Гашеку, произносит: «Как волка ни корми, он все в лес глядит. Смотри, брат, а то голова твоя — долой!» И далее Гашек заканчивает: «Я крепко пожал всем руки». В этой фразе все: и очень хорошее, доброе отношение к товарищам, несмотря на неприятное, что произошло здесь, и композиционная завершенность, и легкая, добродушная улыбка...
Подводя итог, необходимо подчеркнуть, что идейная зрелость, публицистическое мастерство, сказавшиеся в данных зарисовках при отборе фактов, в правдивом отображении действительности, чувство меры, чутье формы и т. п., — все это не пришло сразу. Если до 1918 года политические взгляды Гашека не отличались особой устойчивостью, то служба в Красной Армии, активная работа в советской периодической печати помогли ему найти верный путь, обрести политическую зрелость.
Эти произведения в Советском Союзе до последнего времени не публиковались. Лишь в 1961 году были напечатаны две зарисовки в переводе Юр. Молочковского в первом номере «Искателя» (приложение к журналу «Вокруг света»). Почти все остальные опубликованы в периодической печати Поволжья.
