Опыт безалкогольной вечеринки, или Американское увеселение

I

Печальный пример того, к чему приводит пьянство, являет нам библейский персонаж Хам, осужденный судом истории за недостойное поведение с отцом своим Ноем.
Известен также случай с пьяным священником в Интерлакене, явившемся служить обедню в одной сорочке, и с моим другом Славиком, который, напившись пьян, съел в Дрезденском зоологическом саду живьем молодую ядовитую кобру, славную такую молоденькую змейку.
Эти и другие подобные случаи навели человечество на мысль о необходимости борьбы с пагубным действием алкоголя. Первый шаг в этом направлении сделала Америка, введя сухой закон и показав всему миру, как надо изощрять человеческую изобретательность и смекалку путем обхода сухого закона.
Появился так называемый «абстинентизм отчаяния», когда, под давлением этого закона, люди, отроду не бравшие в рот спиртного, становились пропойцами, а содержатели кабачков и баров – мошенниками.
«Виски и бренди!» – вот лозунг, который гремит теперь над всей Америкой, от Нью-Йорка до Сан-Франциско, от Канады до Мексики.
Теперь на этом огромном пространстве каждый день несколько миллионов джентльменов в миллионах баров ждут, чтобы владелец бара подошел к ним, влил им в открытый рот рюмку виски и получил плату. Вот как это делается теперь в Америке. Из за полицейских шпиков виски в графинчиках не подается, потому что конфискованный графинчик был бы уликой.
Просто джентльмены открывают рот – и им туда вливают.
У нас в Чехии ни Армия спасения, ни ХАМЛ немногого добьются со своей навязчивой идеей, будто сухой закон – лучший подарок человечеству.
Сухой закон приводит к росту преступности – ведь уже в настоящее время в американских тюрьмах сидит более семидесяти тысяч человек за недозволенную торговлю водкой, так что в отношении преступности по уголовной статистике Америка занимает сейчас первое место.
У нас алкоголизм – явление историческое, опирающееся на многочисленные привилегии, пожалованные нашими королями, повелевавшими городам варить пиво, а подданным – пить его. Знаменитая Дестинка даже приобрела недавно целый винокуренный завод.
Куда уж там ХАМЛу! У нас нынче так заведено: если пиво восьмиградусное – каждую кружку сдабривают тремя – четырьмя рюмками водки, кружку десятиградусного пива – двумя, а двенадцатиградусного – одной рюмкой.
Все брошюры ХАМЛа насчет трезвости ни черта не стоят, ежели в газетах рекламируются ликеры с гарантированной крепостью в семьдесят градусов и многообещающими названиями – «Дуй!», «Не робей!» и т. п.

II

Нельзя сказать, чтобы город, где имела место попытка устроить безалкогольную вечеринку с американскими развлечениями, отличался худшими нравами, чем другие города республики. Тамошние алкоголики идут в ногу с алкоголиками других городов; как всюду, там тоже на пять трезвых приходится один пьяный и на трех жителей одна бутылка водки в день. Как и в других городах с таким же количеством населения, здесь каждую ночь подбирают дюжину пьяных да днем двое-трое валяются на тротуаре. Нельзя сказать также, чтобы здесь по ночам больше горланили и творили больше безобразий. Иной раз кто-нибудь об кого-нибудь переломит палку, раз в год кто-нибудь кого-нибудь пырнет ножом – вот, пожалуй, и все.
Поэтому весь город заходил ходуном, когда одна дама, вернувшаяся после смерти мужа из Америки на родину, ошеломила местное общество, заявив о своем намерении устроить в ресторане пана Вашаты безалкогольную вечеринку с американскими развлечениями.
Бедному пану Вашате пришлось раздобыть сто двадцать стульев для дам и восемьдесят чашек – для чая, который будет варить американка вместе с женой главного железнодорожного ревизора; эта дама сразу заинтересовалась безалкогольной вечеринкой, так как чуть не каждый день главный ревизор возвращался домой не то чтобы пьяным, а немного навеселе.
Покойный супруг американской дамы был одним из пионеров антиалкогольного движения в Алабаме и главным проповедником некоей религиозной секты.
Заказанные американкой афиши имели черную рамку наподобие траурных сообщений и гласили:

Безалкогольное увеселение!
Американская вечеринка без подачи спиртных напитков.
Подальше от пьяниц!
Алкоголь лишает человека образа божия, заменяя его скотским.
9 апреля приходите повеселиться.
Без спиртных напитков в ресторане пана Вашаты! Начало в 7 часов вечера.
Программа:
Вступительное слово уроженки нашего города миссис Пиккноун.
Разные игры.
В качестве прохладительного бесплатно подается чай.
Приходите все и проверьте на собственном опыте, что лучше: вечера со спиртными напитками – или без них !

Когда жители ознакомились с содержанием афиши, весь город был возмущен, что нашло отчетливое выражение в словах старого лесника пана Поливки:
– С какой стати вдруг такие вечеринки в трактире? Шли бы со своим чаем куда-нибудь на лужайку…
Капельмейстер Воржех пошел дальше, объявив в трактире «У вокзала»:
– Пойду напьюсь там, как скотина!
И очень многие граждане с ним солидаризировались.
Над безалкогольной вечеринкой нависли грозные тучи.

III

Миссис Пиккноун составила свое краткое вступительное слово очень тщательно, и оно произвело в ресторане Вашаты настоящее смятение. Зал был битком набит старыми пьяницами и их женами, которые пришли посмотреть, как все это подействует на мужей.
У миссис Пиккноун было еще слишком свежо в памяти, как покойный супруг ее в Алабаме увещевал старых разбойников Запада бросить наконец виски и взять в руки Библию.
Миссис Пиккноун уснастила свою речь, не свободную от американизмов, смачной бранью… Самое слабое ее выражение, которым она охарактеризовала лиц, питающих пристрастие к спиртному, было «гнусные хамы», причем половина присутствующих жен, подтолкнув своих супругов, шепталась:
– Видишь? Я давно тебе говорила…
Миссис Пиккноун привела также несколько случаев из жизни пьяниц в Америке, окончивших свою распутную жизнь на электрическом стуле…
Несколько человек пытались выскользнуть из зала в буфет промочить горло, но были задержаны в дверях супругой главного ревизора, охранявшей выход, что, впрочем, не имело должного эффекта, так как многие выпрыгивали через окно в сад, а оттуда пробирались в буфет.
Мужчины по очереди совершали эту экскурсию, а миссис Пиккноун между тем закончила свою речь и объявила следующий номер программы. Сейчас начнутся игры. Она объяснит правила, после чего по свистку можно будет начинать. Тут она вынула из кармана свисток, каким пользуются на футбольном поле при состязаниях.
Первая игра заключалась в следующем: дамы образуют внешний круг, мужчины – внутренний. Оба круга двигаются в противоположных направлениях, причем мужчины и дамы подают друг другу руки. Перед тем как оба круга составились и пришли в движение, двум участникам удалось так нагрузиться в буфете, что, когда круги двинулись, эти двое в самый момент рукопожатия свалились с ног и были уведены своими женами в буфет.
Движение за трезвость имело то положительное последствие, что во время коротких перерывов между массовыми американскими играми приходилось наверстывать упущенное. Участники вечеринки накачивались таким темпом, какого в городе еще не знали. Не успели начать новую игру, как один господин, обычно выпивавший не более четырех кружек пива, выхлестал полбутылки регулятора и спьяна чуть не поджег во дворе свиной хлев, разыскивая вход в зал днем с зажженной спичкой.
Вторая американская игра была очень забавной. На стол поставили тарелку с десятью горошинами. Задача состояла в том, чтобы подобрать горошины лезвием столового ножа и отнести их в другой конец зала, на колени к миссис Пиккноун.
Игру начали те, кто успел заложить за галстук; они подходили к столу и делали отчаянные попытки удержать на ноже хоть одну горошину, пока наконец пан Пексидер, надравшийся, видимо, больше всех, с пьяных глаз плюнул на нож и потому без малейшего труда подобрал с тарелки все десять горошин, после чего отнес их в другой конец зала, на колени к миссис Пиккноун, чрезвычайно учтиво вытерев ножик об ее юбку.
В короткий перерыв, пока супруга главного ревизора угощала дам чаем с кексом за счет самоотверженной устроительницы, мужчины повалили толпой в светлое помещение ресторана, строго следуя жизнерадостному лозунгу пана Пексидера:
– Теперь пошли резвиться!
У всех глаза сияли от радости; вечеринка приходилась им все больше и больше по вкусу, так что продолжение американских игр было встречено ликованием. Когда все – кроме тех, кто не мог подняться из-за стола, уже не владея ногами, – вернулись в зал, миссис Пиккноун свистнула, как свистит футбольный судья, фиксируя положение «вне игры», и объявила:
– Все мужчины, вон!
Ответом был дикий рев восторга.
После того как дамы остались одни, им предложили тянуть номера – от одного до ста; ту, которой достался первый номер, посадили в мешок, завязали и водрузили на стол в зале. Затем были впущены развеселившиеся мужчины, и даму в мешке стали продавать с аукциона. Исходная цена – двадцать геллеров. Даму получил все тот же отставной лесник, заплатив за нее десять крон шестьдесят геллеров. Оказалось, что за эту весьма сходную цену он приобрел полумертвую от страха бабушку почтмейстерши, которая сопровождала внучку на вечеринку и, к великой радости всех молодых дам, вытянула номер первый.
Отставной лесник так рассвирепел, что сперва побледнел, потом побагровел, потом вынул часы из жилетного кармана и переложил их в карман брюк, потом снял пиджак и жилет, потом опять надел их и наконец угрожающе прошипел:
– Черт знает что!
Все с волнением ожидали, что будет дальше, но ничего не произошло.
Отставной лесник Поливка, презрительно плюнув, буркнул: «Негодяи!» – и с гордым видом удалился в буфет, где обратился к пану Вашате с прежней формулировкой:
– С какой стати такие вечеринки в трактире? Шли бы со своим чаем куда на лужайку!..
Тому, кто чуть не сжег свиной хлев, все это доставило такое наслаждение, что он пролепетал, обращаясь к своей супруге, крепко державшей его, чтобы он не свалился со стула:
– Те-те-перь ви-ви-жу, как-какая сла-сла-славная штука – эт-т-ти бе-бе-без-алкогольные ве-ве-черинки!
На что супруга ответствовала:
– Вот уж не думала, не гадала, что доживу с тобой до такого срама!
Тут миссис Пиккноун опять просвистала сигнал «вне игры» и зычным мужским голосом объявила:
– Все дамы, вон!
Само собою, вместе с дамами удалилась и половина мужчин, чтобы во время перерыва углубить приятное знакомство с ликерными запасами пана Вашаты.
Миссис Пиккноун осталась в зале одна с остальными мужчинами.
Достойная дама, находясь во власти своей антиалкогольной идеи, не замечала, что делается вокруг. Окруженная толпою мужчин, эта служительница идеала заподозрила что-то неладное, только когда в зал вернулся отставной лесник Поливка в сопровождении капельмейстера Воржеха – того самого, который объявил в трактире «У вокзала»: «Пойду напьюсь там, как скотина».
Только она хотела дать указания, как проводить аукцион мужчин, как эти двое – Поливка с Воржехом – подошли к ней, обнявшись, словно рекруты, выписывая ногами вензеля и так горланя строфы старинной песни, что оконные стекла дрожали:

Как мы шли на Яромерь,
Кто не хочет, тот не верь…

Миссис Пиккноун не помнит, как очутилась верхом на коленях у пана Поливки, который стал качать ее, припевая:

Гоп-гоп, гоп-гоп!
Все кругом покрыто мглой.
Ты помрешь – пойду к другой…

Капельмейстер Воржех ущипнул ее за щеку, потом вынул у нее из прически шпильку и стал ковырять у себя в зубах. Потом она почувствовала, что кто-то влил ей в рот водки, кто-то ущипнул выше коленки…
Потом вошли дамы, выгнали всех и устроили такой тарарам, что хоть святых вон выноси.

IV

Пан Вашата, несмотря на ущерб, причиненный ему в конце предыдущей главы, публично утверждает, что когда у владельца ресторана плохо идут дела, он может поправить их только путем устройства безалкогольных вечеринок с американскими развлечениями.