«Берите, берите, служивый!»

(Рассказ о домашнем обыске)

Пана Байера обвинили в том, что он подстрекает солдат к нарушению долга. До сих пор для Байера все было святым. Он был благонамереннейшим гражданином, почитавшим все, что даже и не следовало почитать. Он никогда ни в чем не сомневался и считал себя самым порядочным человеком под солнцем. Так же думали о нем окружающие. Он был порядочным и благонадежным гражданином вплоть до того дня, когда однажды осенью отправился купить себе слив для кнедликов. Одновременно с ним, у той же торговки, покупал килограмм слив денщик ротного командира Буркача. Байер любовно взглянул на солдатика, перебросился с ним несколькими фразами, спросил, какого он полка, как ему служится, какие воинские обязанности ему уже доводилось выполнять. А когда денщик, получив столько слив, сколько ему было приказано купить для хозяйства ротного командира, взял из бумажного кулька одну сливу. Байер произнес памятные слова: «Берите, берите, служивый!»
И солдатик брал сливы, которые принадлежали не ему, а семье ротного командира!
Он наслаждался, бедняга, и, подстрекаемый антимилитаристским замечанием пана Байера: «Берите, берите, служивый!», проглатывал одну сливу за другой. Когда он дошел до дому, неприятные обстоятельства заставили его сказать, что он потерял деньги. Ибо бедняга съел по дороге все сливы.

Вот к чему приводит антимилитаристская пропаганда! Человек, совращаемый такими субъектами, как Байер, становится даже лгуном. А лгать на военной службе?! До чего это может довести?..
Денщика, конечно, подвергли допросу: как он потерял деньги? К тому же казенные — ибо нельзя отрицать, что деньги, доверенные ему ротным командиром, принадлежали казне. Ротный дал ему казенные деньги, ибо килограмм слив предназначался для сливовых кнед- ликов на всю роту. По одной сливе на троих.
Это растрата, и у ротного командира были основания предполагать, что денщик пропил деньги. Да, пропил, растратил восемь крейцеров казенных денег!
Где же воинская дисциплина? Болван возвращается без слив и говорит: «Разрешите доложить, я потерял деньги!» — «Was ist da zu machen? Den Kerl einsperren! Арестовать, и баста! Чего еще делать с негодяем! Вы в самом деле потеряли деньги? Насидитесь у меня!» — «Я...» — «Как вы смеете говорить «я»?! Сначала — «разрешите доложить», а потом уж «я»!»— «Я их съел!»
Обычная растрата. Парня нужно подвергнуть дисциплинарному взысканию. Он съел сливы, предназначенные для целой роты. Килограмм слив! И это человек, которому ротный командир так доверял!
— Есть у вас оправдания?
Солдат, которого посылали за сливами, был все-таки денщиком ротного, поэтому командир спрашивал его, чем тот может оправдать свое преступление. Ибо в остальных случаях на военной службе никого не спрашивают
о причинах проступков.
Бедный совращенный солдат признался во всем. В том, что к нему подошел какой-то господин и сказал: «Берите, берите, служивый!»
Участь пана Байера была решена.

*

В таких серьезных делах не рекомендуется шутить с законами.

Слова: «Берите, берите, служивый!»— не следовало принимать слишком легко. Байера разыскали без особого труда.
Сначала предварительному заключению подвергли торговку фруктами. Когда ей описали внешность Байера, она призналась, что знает этого человека: он покупает у нее сливы и другие фрукты.
К концу полуторамесячного предварительного заключения, — ее держали в тюрьме единственно на том вполне разумном основании, чтобы она не могла сговориться со свидетелями и обвиняемым, — торговка признала, что упомянутый господин (пан Байер) часто, стоя около нее, беседовал с солдатами и говорил им: «Трудная у вас жизнь, служивые. Надо бы вам хоть чем-нибудь ее подсластить!»
Медленно, но верно стягивалась сеть улик вокруг пана Байера.
Правда, он был тихий человек, но, как известно, тихие воды подмывают берега.
На Байера надвигалось неотвратимое: в его доме был произведен обыск.

*

Байер оказался настоящим негодяем, хотя по виду этого никто бы не сказал. Во время обыска обследовали даже печь — значит, это был действительно опасный человек.
У экономки Байера осмотрели рот. Уже казалось, что не найдут ничего такого, что могло бы доказать его антимилитаристский образ мыслей. Но в конце концов все-таки нашли.
Мерзавец Байер целых двенадцать лет не платил налога на невоеннообязанных.
Так домашний обыск лишний раз подтвердил, что ни одно преступление не остается нераскрытым, даже антимилитаризм с виду порядочного гражданина Байера...